Рука, кормящая тебя - Эй. Джи. Рич

– Я скоро еду на Сент-Томас, за «мусорными» собаками.

Билли ничего не сказала о моих ежегодных поездках на остров ради пристраивания бездомных собак. Она даже не знала, что такое «мусорные» собаки, пока я ей не рассказала. С другой стороны, стоит ли мне на нее обижаться из-за этого маленького упущения? Как бы то ни было, Билли сделает доброе дело. Если уж мне обязательно нужен повод для недовольства, то он есть и так: Билли наверняка едет на Сент-Томас не одна, а с Маккензи.

– Тебе здесь не хватает бродячих собак? – спросила бабушка.

Сразу было понятно, что это у них давний спор.

– Так вот, я подумала, что заодно и поплаваю с аквалангом. Совмещу приятное с полезным.

Я очень надеялась, что бабушка не спросит, с кем Билли едет на остров. Но вместо этого она попросила Билли заглянуть к одной ее давней подруге, которая жила на Сент-Томасе.

– Она держит там катер.

– Вряд ли у меня будет время.

– Вежливость ничего нам не стоит, а ценится дорого. – Бабушка Билли повернулась ко мне: – Вот вы, я уверена, смогли бы найти время.

– Я не еду на остров.

Билли тоже повернулась ко мне:

– Ты уже поняла, что бабуля не любит собак?

– Уинстон был не собакой.

– Уинстон был английским бульдогом, – пояснила Билли. – Его вечно пучило, и когда у бабушки были гости… великосветские приемы… она ходила за ним по всему дому, в вечернем платье, и зажигала спички у него под хвостом.

– «Филантропия» означает «любовь к людям», а не к собакам, – сказала бабушка.

Билли сделала большие глаза, но все же заставила себя поцеловать бабушку в щеку, а потом мы пошли искать ласты и маску.

– Они, наверное, в кладовке. В моей старой спальне.

Она привела меня – даже не в спальню, а в отдельные апартаменты. Нет, не апартаменты, а целое крыло из анфилады комнат. Но где трофеи за достижения в конном спорте? Где ленты и вымпелы? Где хоть какие-то свидетельства, что здесь жила своевольная девчонка? Где памятные вещички из детства? Ничто в этих комнатах не указывало на то, что когда-то тут была детская. Теперь здесь не осталось вообще ничего, даже мебели. Полы покрывали ковры из белоснежной шерсти – от стены до стены. Сами стены были покрашены белой краской – судя по матовому блеску, здесь использовали не обычную водоэмульсионку, а дорогую яичную темперу. На стене висели картины известных художников, которых знала даже я: Франц Клайн, Эльсуорт Келли, де Кунинг, Мотеруэлл. Это была галерея.

– Коллекцию начал собирать мой дед. Самым первым он купил Клайна, – сказала Билли. – Кстати, вот один случай. Тебе понравится. Когда Клайн привел маму на свою первую выставку больших абстрактных полотен – каляки-маляки из черной краски на белых холстах, – его мама сказала: «Я всегда знала, что ты себе выберешь легкий путь».

– А как здесь все было, когда ты была маленькой?

– Бабуля наняла дизайнера, и тот оформил все в стиле «комната юной барышни». Кровать с балдахином, постельное белье от «Фретте», на стенах – картинки с лошадками в рамках, викторианский кукольный домик. В ванной – хрусталь баккара. Зубной эликсир переливали в графинчик. Как сказала Ребекка Хакнесс о своем фамильном особняке на Манхэттене, «это не дом, но он роскошен».

Билли открыла дверь кладовой. Если в комнатах было просторно и пусто, то здесь все было буквально забито вещами: коробки с пластмассовыми лошадками, настольные игры, бессчетные плюшевые игрушки, компьютерные игры, огромный картонный ящик с игрушечными солдатиками, радужные пружинки, роликовые коньки, бадминтонные ракетки, прыгалка-кузнечик, лыжи, коньки…

Похоже, в детстве у Билли было все, о чем только может мечтать ребенок.

Однако ласты и маска так и не нашлись.

– Вот блин.

Билли захлопнула дверь в кладовку. На обратном пути она даже не завернула на кухню, чтобы забрать персиковый коблер.

Когда мне было шестнадцать, я устроилась работать на лето продавщицей в торговом центре, а моя лучшая подруга уехала в путешествие по Европе. Я продавала дешевенькие сережки девчонкам, только что проколовшим уши, а Джулия присылала мне шоколадные батончики – из каждой страны, где она побывала. Наверное, это было мило и трогательно. Но я не могла этого оценить. Я разрывала обертку на каждом новом батончике, кипя от злости и зависти. Почему я должна вкалывать все лето в торговом центре, в то время как Джулия вовсю развлекается и наслаждается жизнью? Почему у кого-то есть все, а у кого-то – вообще ничего?! Я не вспоминала о Джулии уже много лет, но вспомнила сразу, как только увидела Билли в доме ее бабушки. Интересно, что Билли пришлет мне с Сент-Томаса? – подумала я и тут же почувствовала себя идиоткой.

Вечером мне позвонил Стивен. Я как раз доела четвертый за вечер шоколадный батончик, на сто калорий каждый.

– Включи телевизор, – скомандовал Стивен.

– Какой канал?

– Си-эн-эн.

Рабочему-мигранту, арестованному по подозрению в убийстве Пэт, было предъявлено официальное обвинение. Родственники Пэт объявили награду за любую информацию, способную помочь следствию, но, насколько я знаю, обычно такие шаги только мешают следствию, привлекая различного рода психов и жадных до денег авантюристов. По телевизору показали худосочного, низкорослого парня латиноамериканской внешности, которого вывели из полицейской машины и провели в здание окружного суда в Саффолке.

– Все закончилось. Возвращайся к нормальной жизни, – сказал Стивен, как будто я по рассеянности забрела куда-то не туда, а теперь мне указали дорогу обратно к нормальной жизни. – У него обнаружили кредитные карточки Пэт. Он утверждает, что нашел их в лесу.

– Мы с Билли ездили смотреть приют для – Тучки.

– И?

– Там хорошо, можно жить полноценной – жизнью.

Собственно, это самое главное, напомнила я себе.

– Я хочу, чтобы ты тоже жила полноценной жизнью.

– Интересно, каков предел прочности у человека?

– Ты, наверное, удивишься.

В новостях шел уже совершенно другой сюжет, и я отключила звук телевизора.

– В последнее время я только и делаю, что удивляюсь. Как-то уже надоело.

Я доела рисовую лапшу, которую взяла на вынос в китайском ресторанчике неподалеку от дома, памятуя слова моей подруги Патти, что в Нью-Йорке «домашней едой» считается любая готовая еда, которую можно купить в радиусе шести кварталов от дома. Потом ненадолго вывела Оливку на улицу, чтобы она сделала свои дела перед сном. Когда мы вернулись, я достала из шкафчика дорогущую пену для ванны, на которую разорилась давным-давно, и наполнила ванну горячей водой. От воды поднялся опьяняющий запах жасмина. Я неторопливо разделась, надеясь, что мои нарочито замедленные движения успокоят лихорадочный бег мыслей. Налила бокал просекко и легла в ароматную ванну – в ту самую ванну, в которой пряталась в тот день.

Хотя мы с Оливкой были дома одни, я закрыла дверь. Окно ванной выходило во внутренний двор-колодец, но если вытянуть шею, то в определенное время суток можно было увидеть на небе луну. Я лежала в горячей воде и разглядывала свои ноги, торчавшие из пузырьков пены. Прямо-таки Фрида Кало и ее «Что я видела в воде», хотя на картине присутствовали сюрреалистические детали, которых по вполне понятным причинам у меня не было: небоскреб, поднимающийся из жерла вулкана, две крошечные женщины, лежащие на губке, словно на надувном матрасе, канатоходец со змеей на канате.

Я закрыла глаза и принялась выполнять упражнение, когда ты сознательно расслабляешь все мышцы тела, одну за другой. Я начала со стоп и уже дошла до плеч, когда услышала, как Оливка скребется в дверь, требуя, чтобы ее выпустили из ванной.

Вот же адская псина, испортит мне новую дверь… Старую Стивен выкинул на помойку, потому что собаки исцарапали ее так, что действительно было проще поставить новую. Отметины от когтей с внутренней стороны доходили до дверной ручки. Как в страшных историях викторианских времен, когда впавших в кому людей по ошибке хоронили заживо, а потом они приходили в себя в гробу, под землей. Почему мои собаки так отчаянно рвались наружу? Кто запер их в ванной?

Погодите. Кто запер их в ванной? Когда я вернулась домой и нашла тело Беннетта, собаки встретили меня в коридоре. Получается, кто-то запер их в ванной, а потом выпустил? Когда я в то утро уходила из дома, на двери ванной не было никаких царапин. Я отсутствовала два часа. Когда я уходила, Беннетт еще спал.

Меня пробрал озноб, хотя от воды поднимался пар.

А полицейским не показались странными царапины на двери? Хотя у меня дома исцарапанные двери были, можно сказать, в порядке вещей: собаки исполосовали всю дверцу на шкафчике, где хранится собачья еда, и на входной двери тоже хватало царапин – так собаки давали понять, что их пора выводить на прогулку. Но на двери ванной царапины были совсем-совсем свежими. И глубокими. Я их видела, когда запирала дверь, прежде чем спрятаться в ванне. Собаки скулили с той стороны – просились ко мне. Почему я не подумала об этом сразу: как собаки могли убить Беннетта, если их заперли в ванной? Почему этим вопросом не задались полицейские?