Снежная Леди (СИ) - Соколова Надежда Игоревна

Отец сидел за рабочим столом, в кресле у окна, занавешенного гардинами в цветочек. Я села на стул напротив.

— Не переоделась, — поморщился отец. — Почему, Вита? Тебе не понравились платья?

— Мне и в этом удобно, — ответила я. — Ты хотел поговорить? О чем?

— О тебе. О твоей жизни. Ты молодая, знатная, красивая. И что я вижу? Ты сидишь в гостинице, заметь, безвылазно, связалась непонятно с кем. Ты портишь себе жизнь, Вита.

— И что? — пожала я плечами. — Жизнь моя, я поступаю так, как считаю нужным. Насколько я знаю, по меркам всех миров я считаюсь совершеннолетней. Так что не вижу проблемы.

 — Вита…

— Что? Почему ты так настаиваешь на своем видении ситуации и не хочешь услышать меня?

— Потому что я старше тебя. И знаю жизнь. А ты…

— А я прошу на меня не давить, — начала раздражаться я. — Все эти годы я отлично жила и без родительской опеки, и без тех, кто принимал бы за меня решения. Парис — мой выбор. И если попробуешь нас разлучить, получишь вторую Ольгеру. Из Источника, может, не выпью, но подчиняться твоим желаниям точно не буду. Запрусь где-нибудь, — отрезала я, поднимаясь и направляясь к двери.

— Вечером у нас бал, в твою честь, — догнал меня голос отца.

Я только раздраженно дернула плечом и закрыла за собой дверь. Сатрап, разыгрывающий роль заботливого отца.

Парис оказался в гостиной. Увидев меня, он хмыкнул:

— Уже успели поругаться?

— Терпеть не могу давления, — повела я плечом. — И эти отговорки: «Я старше, я знаю лучше!». Оно и видно. Двадцать семь лет не знал о существовании дочери, а теперь умничает и пытается решать все за меня.

— С таким настроем ты тут все разнесешь, — покачал головой Парис.

— Вряд ли, — проворчала я. — А хотелось бы. Чтобы в следующий раз думал, прежде чем делать или говорить.

В боевом настроении я собиралась и на бал. Правда, все же пришлось переодеться в облегающее и довольно откровенное, по меркам Париса, платье. Длиной до колена, с открытыми руками и сравнительно глубоким декольте, оно привлекало к себе внимание мужчин. Темно-синий цвет делал наряд полуофициальным, как раз таким, какой нужен был для бала. На ноги — светло-синие туфли, и можно покорять собравшийся здесь народ.

Парис наряд не одобрил, как и яркий макияж, собственноручно нанесенный мной.

Но на его претензии я только плечами пожала:

— В моем родном мире это платье считалось бы скромным почти во всех странах.

— Только ты теперь не в своем мире, — проворчал недовольный Парис, красовавшийся в черном смокинге, брюках того же цвета, белоснежной рубашке и темно- коричневых туфлях. Элегантный молодой человек, ничего не скажешь. Еще б не был таким ревнивым, цены ему не было бы.

В широкой, просторной комнате, освещенной магическими шарами и украшенной живыми цветами, мы оказались уже поле начала бала. Гости, приглашенные радушным хозяином, неспешно бродили по помещению, пили спиртное, закусывали небольшими бутербродами и явно радовались жизни. В отличие от меня.

Париса увидели внезапно появившиеся знакомые оборотни. Как они тут оказались, вопрос отдельный. Я осталась одна, но ненадолго.

— Отлично выглядишь, родная, — подошел ко мне отец. Рядом с ним шла мать.

Ну конечно же, счастливое воссоединение семьи. Игра на публику, насквозь фальшивая. Родители даже наряды подобрали под цвет моего платья.

Мне захотелось выругаться, снова, кстати, как будто я никогда не считалась скромной благовоспитанной девушкой. Но вместо этого искреннего порыва пришлось через силу улыбнуться.

— Вита, доченька, тебе нравится здесь? — мать была похожа на неумелую актрису, которой навязанная роль совсем не по силам.

— Здесь мило, но довольно шумно. И много запахов, — не стараясь польстить отцу, ответила я.

— Привыкай, родная, — улыбнулся отец.

«Обойдешься», — подумала я зло.

Глава 56

Люблю один я городок,

А в нем люблю я дом один —

За то люблю я этот дом,

Что в нем живет малютка Джин.

Никто, никто узнать не мог,

Куда спешу я вновь и вновь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Про это знает только бог

И только ты, моя любовь.

Ты ждешь во мраке под листвой

В полночный час, в урочный час.

Завидев нежный облик твой,

Люблю я больше во сто раз.

Роберт Бернс. «Люблю один я городок»

Следующие пятнадцать-двадцать минут я успешно отказывала желавшим познакомиться со мной гостям мужского пола. Никаких отговорок, все просто и банально: не желаю никого видеть, извините, простите. Будьте добры, отойдите от меня, пожалуйста.

— Такая красавица и одна, — белозубо улыбнулся один из гостей, высокий широкоплечий брюнет, появившийся возле меня сразу же после ухода одного из кавалеров. Я молча продемонстрировала «браслет». Не подействовало. — Браки священны. А вот все остальное… Вы ведь позволите пригласить вас на танец?

 — Вы согласны рискнуть своими ногами? — мило улыбнулась я. — Учтите, я не местная и не знаю ни единого движения.

— Очень жаль, — притворно вздохнул брюнет. — Но, в таком случае, может, мы пообщаемся где-нибудь наедине?

«Какой топорный съем, — мысленно поморщилась я. — Если это кандидат отца, то он явно не блещет интеллектом. Или же принимает меня за дуру».

— Чтобы завтра по всей округе расползлись слухи о моей неверности мужу? — уточнила я. — Извините, но у меня нет настроения с кем-либо общаться.

На холеном аристократическом лице мужчине проступило недовольство.

— Вы, релья, видимо, не местная, иначе знали бы, что мне не отказывают.

Релья? Местное обращение? Понять бы, к кому: к женщине, к девушке или же к той, кто ниже его по социальной лестнице? Как же трудно общаться, не зная мелочей…

— Вы правы, — я решила избегать обращения. А то вдруг смертельно оскорблю этого красавца, — я не местная. И я привыкла отказывать тем, кто мне не нравится.

— Релья, — на скулах красавца заходили желваки, — я вам не советую…

— Милая, проблемы? — Парис появился возле нас внезапно, как из-под земли вырос. Брови нахмурены, губы сжаты, вот-вот в драку бросится. Ревнивец.

— Никаких проблем, дорогой, — я постаралась улыбнуться как можно теплее и подала ему руку, — мы уже закончили разговор. Проводи меня в нашу комнату, пожалуйста. Что-то голова разболелась.

Глаза незнакомца полыхнули огнем. Но мне было уже все равно.

— Он решил, что я не могу отстоять право на свою жену?! — едва мы зашли в спальню, взорвался Парис. — Я, может, и не бог, но тоже кое-что могу!

— Кто «он»? — уточнила я.

— Твой отец, естественно! Думаешь, для чего был устроен этот бал?! Чтобы подобрать тебе богатого любовника! В пару к нищему мужу!

Ах, вот оно что. Как там заявил тот красавец? «Браки священны. А вот все остальное…». То есть мне намекали на возможность стать любовницей любого из гостей, несмотря на «браслеты»? Чудесно, просто чудесно. Поведение отца нравилось мне все меньше…

Парис продолжал бушевать. Я понимала его ревность, но мне было обидно, что ни он, ни отец не желают считаться со мной, как с человеком, а видят только женщину, ценность, которую надо оберегать, но с которой можно не считаться. Им не интересно, что именно я думаю и какие чувства к кому ощущаю. Главное — это их, мужская, воля. Сексисты. Феминисток на них нет.

— Я все равно с ним не пошла бы, — попыталась вклиниться я в яростную речь Париса.

— Если бы он захотел, пошла бы, — отрезал он. — Здесь не было никого простого. Только самые влиятельные и сильные боги и полубоги. А у них всегда найдется средство, чтобы заставить непокорных плясать под свою дудку!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И отец спустил бы ему с рук такое отношение к собственной дочери? — нахмурилась я, догадываясь, на что намекает Парис.

— А твой отец уверен, что делает все исключительно ради твоего блага!

Вот в этой уверенности я как раз не сомневаюсь. Как и в том, что мой отец своими поступками все больше напоминает мне моего деда. Два сапога пара.