Собачья работа - Лев Пучков

– Вот это они прокололись, – тихо пробормотал Логвиненко, выслушав рассказ банкира. – Вот это они влетели…

– Это мы молодцы, – уточнил Пручаев, отхлебывая кофе. – Я тебе скажу, Иван, добыть такую информацию за столь короткий срок было под силу только очень обеспеченным людям – МУР прославленный вряд ли бы такую работенку потянул. Всем ведь платить надо – нынче никто за так не желает разговаривать. И еще: я консультировался со своими юристами не далее как с час назад – они в один голос утверждают, что добытые сведения ничего не значат. Очень трудно инкриминировать Толхаеву и его людям организацию убийства, располагая столь куцыми данными. Уже хотя бы лишь потому, что невозможно доказать принадлежность оружия. Упрутся – не наше, и все. Потеряли. Сперли. Подарили. Да мало ли… И алиби у каждого – я уверен – несколько вариантов на то утро. Так что по закону мы против них ничего не имеем.

– У нас свои законы, – веско бросил Кошель, закуривая наконец измочаленную сигарету. – Побазарим с глазу на глаз, замочим всех, и никаких делов… Звякнуть пацанам, чтобы привезли к тебе этих? – он достал из кармана сотовый телефон и выжидающе уставился на Пручаева.

– Спрячь телефон – он тебе по закону не полагается, – усмехнулся Николай Алексеевич. – Что за воры нонче пошли? На «Ниссане», с телефоном, в прикиде за… сколько стоит твой костюмчик?

– Ты мой клифт не трогай, – весело оскалился Вор, обнажив великолепные вставные зубы. – Все меняется, закон терпит. В области закон – это я. Че делать собираешься?

– Пока наблюдать, – мудро прикрыв глаза, заявил Пручаев. – Ты вот что – приставь своих пацанов смотреть за этим Рудиным и его командой. И за Толхаевым… Хотя сам Толхаев, естественно, на курок жать не собирается…

– На спусковой крючок, – поправил Вор. – Это писаки в книгах пишут, которые волыну токо на картинке видали, – «на курок». Можешь жать на курок сколько влезет – толку не будет. Чтобы волына шмальнула, надо жать на спусковой крючок… Я вот что думаю: а не провороним мы? Ты смотри, как он шустро Андрюшку сработал, – глазом моргнуть не успели! Хотя около него целая кодла при стволах торчала – могли бы упредить.

– Нет, надо, конечно, усилить охрану, поберечься, – согласился Пручаев, – это само собой… И вот что: дай своим команду – пусть смотрят, это понятно, а если вдруг что… Ну пусть тогда берут. Если вдруг что. Ты понимаешь?

– Все, расслабься, Алексеич, – успокаивающе помахал рукой Вор. – Дальше – моя забота. На дальняк не дам без надзору сходить. Все?

– И держи на всякий случай бригаду с тяжелым вооружением, – нахмурился Пручаев. – Мало ли… Ну чтоб – если вдруг что – подскочили по-быстрому. Если вдруг что. Понимаешь?

– С тяжелым – это как? – насмешливо прищурился Вор. – Сгонять в полк, попросить пару танков?

– Те «отморозки» – год назад – тоже с оружием были, – недовольно напомнил Пручаев. – А этот Рудин со своей бандой их за несколько секунд уложили – из «мелкашек». Мне эксперт рассказывал… Зря прикалываешься.

– Все – уже перестал, – посерьезнел Вор. – Щас поеду, организую все в лучшем виде. Хотя можно не то родиться – воскресенье. Этот «ворошиловский стрелок» еще дрыхнет без задних ног…

…Вор ошибался, предполагая, что «ворошиловский стрелок» дрыхнет без задних ног. На лужайке Школы консервативной дрессуры подходил к концу первый час внепланового занятия, Рудин изрядно устал, но пребывал в состоянии эйфории. Алиса была рядом – лучшая женщина всей Земли вообще и Белогорской области в частности. И не важно, что пришлось вставать ни свет ни заря, – ради Алисы Рудин был готов на многое.

В воскресенье школа не работала – за исключением того дня, на который выпадало ежемесячное представление. Однако Рудин, упирая на то, что псы Алисы страшно запущены, настоял на ежедневных тренировках по три часа – без перерыва на выходные.

– Но в воскресенье я могу только с утра, – смущенно потупилась Алиса. – В воскресенье я обычно делаю генеральную уборку и еду к матери – забирать Борьку. Так что мне надо успеть до двенадцати…

Рудина не смутило это обстоятельство – он не колеблясь согласился начинать занятия в восемь утра. А Ваня Соловей, вынужденный выступать в роли ассистента, был страшно недоволен – ему было непонятно, за каким чертом в такую рань нужно тащиться в школу, да еще в выходной день…

– Почему «мочи»? – удивлялась Алиса, наблюдая, как шнауцеры с неистовым восторгом треплют одетого в дрескостюм Ваню Соловья. – Словечко какое-то бандитское… Чем вас не устраивает «фас»?

– Вы заметили, наверно, что я стараюсь отойти от общепринятых стандартов, – сам удивляясь своему культуроречию, пояснял Рудин. – Сколько себя помню, вместо «фас» всегда использовал «мочи», вместо «фу» – «отбой», и вообще… Я, если вы заметили, стараюсь заключать команды в короткие обиходные фразы – создается видимость общения. Профессионал, естественно, понимает, что собака реагирует на интонацию и определенное сочетание звуков, но, используя постоянно вот эти обиходные фразы, он постепенно привыкает к тому, что не просто управляет животным, а как бы вам это… в общем, участвует в равноправном диалоге, что ли…

Алиса на несколько секунд отвлеклась – пыталась отозвать псов, увлекшихся процессом. Шнауцеры не реагировали – трепать ватного дядьку гораздо интереснее, чем сидеть и выслушивать нравоучения. Рудин, понаблюдав за отчаянными попытками Алисы взять контроль над ситуацией, зычно крикнул: «Отбой!», и псы послушно бросили Ваню Соловья и затрусили обратно.

– Вас они слушаются лучше, чем меня, – с некоторой досадой заметила Алиса, беря на поводки возбужденно фыркающих игрунов. – Я что-то не поняла: кто, в конце концов, в доме хозяин?!

– Это временно, – великодушно заявил Рудин, с удовлетворением отметив, что Алиса все чаще без всякого принуждения обращается к шутливой форме – явный признак если не полной победы над депрессией, то уж по крайней мере успешной борьбы с оной… – Просто они чувствуют мужскую силу и побаиваются. К тому же я профессионал, а вы в этом вопросе, извините, дилетант. Вы для них – мама. Добрая, любящая, которая Все прощает…

– А вы, стало быть, папа? – хитро прищурилась Алиса. – Папа, который может задницу надрать в любой момент… Ага?

Рудин неопределенно пожал плечами:

– Давайте попробуем еще раз. Не забывайте – первый порыв необходимо подавить: они должны броситься только после вашей команды. Иначе любой, кто достанет в непосредственной близости от вас портсигар, расческу или что-нибудь железное, будет подвергаться опасности… Ваня, давай!

Ваня Соловей тяжело вздохнул и медленно направился к Алисе, доставая на ходу из-за пазухи детский металлический пистолет. Псы уже не рвались вперед без команды – они сели, прижавшись к ногам Алисы, и угрожающе оскалились, подозрительно косясь на Рудина. Полюбовавшись на реакцию, Рудин негромко сказал:

– Вполне сносно. Давайте.

– Мочи! – с азартом крикнула Алиса, отщелкивая карабины на поводках. – Шнауцеры рванули к Ване и с ходу разобрались по функциям: одна клыкастая пасть вцепилась в руку с пистолетом, вторая сомкнулась на пробковом нашейнике, защищавшем горло ассистента.

– Очень даже сносно, – одобрил Рудин. – Можно отзывать.

– Хорошо, – Алиса припустила к треплющим Ваню псам, звонко крича:

– Отбой! Отбой, засранцы! Я вам сейчас покажу маму, мать вашу! Отбой!

– Однако! – усмехнулся Рудин, наблюдая за своей подопечной с доброй улыбкой. – Однако…

Воспитывая псов, а вместе с ними и Алису, Рудин не спешил исправлять типичную ошибку в формировании у животных ориентации на хозяина. Часто бывает так, что опытный дрессировщик вытесняет хозяина с почетного места лидера – особенно если собака молода. Чтобы этого не случилось, дрессировщик обычно присутствует на тренировке, подсказывает хозяину, что нужно делать, но не командует псами – это удел хозяина. Рудин игнорировал эту маленькую деталь. Он собирался завоевать Алису – всерьез и надолго. Сергей не читал пособий по женской психологии, но предполагал, что нужно действовать именно так: женщина видит, что ее питомцы признают Рудина за вожака стаи, сначала она этому противится, затем привыкает и принимает как должное. А поскольку человек быстро привязывается к четвероногим братьям и, живя рядом с ними, поневоле проникается их эмоциональными и чувственными приоритетами, через некоторое время Алиса должна смириться с мыслью, что вожак – Рудин, а она, Алиса, являясь членом стаи, должна Рудину принадлежать – а то загрызут к чертовой матери…

Вот так предполагал Рудин. А еще он несколько лукавил, заявляя Алисе о патологической запущенности псов: просто хотелось произвести впечатление, показать, насколько высок его профессиональный уровень. Шнауцеры легко обучались, вернее, вспоминали все, чему их научил предыдущий хозяин. За тот короткий промежуток времени, который псы провели без явно выраженного хозяина, они успели изрядно распуститься и обнаглеть – теперь нужно было лишь вернуть их в исходное состояние: этим искусством Рудин владел в полном объеме…