Беги, Франни! - Полина Люро

Сжавшись в комок от страха, я пыталась мысленно прогнать чудовище прочь, уговаривая его:

― Ну, пожалуйста, что тебе стоит, просто пройди мимо. Мало что ли в пустошах места…

Арчи и Фредди, не сговариваясь, придвинулись ближе, закрыв собою «прекрасную даму» от надвигающейся опасности. И хоть этот жест, конечно, не спас бы меня от гигантской туши, но попытка была засчитана, и я простила им ещё недавно бесившие глупые смешки…

А между тем шумное дыхание зверя, казалось, уже проникало внутрь нашего убежища. Мы затаились, теряя последнюю надежду. Арчи обернулся и, посмотрев на моё лицо, достал из куртки свирель. Не знаю, на что он рассчитывал ― вдруг разноцветные мотыльки прорвутся сквозь ненадёжный полог иллюзии и уведут чудовище как можно дальше от нас?

Мелодия была другой ― это всё, что я смогла тогда понять. Не появилось ни мотыльков, ни иных чудесных существ, но пугающее дыхание внезапно замерло, а рёв прекратился. Чудовище снаружи словно опешило, а затем, издавая повизгивающие звуки, помчалось прочь так быстро, что повозка и всё, что находилось внутри неё, не исключая нас, задрожало, грозя развалиться в любую минуту.

Мы упали на пол. Рядом с головой прокатился кувшин, лишь чудом её не задев, а ногу придавила чья-то немаленькая туша. Я охнула, почувствовав, как сильные руки поднимают и усаживают меня на пол, бережно придерживая за плечи.

― Как ты, Франни, не очень пострадала? ― голос Арчи был так нежен, но не было сил ему ответить. К тому же опрокинувшаяся лампа погасла, и вряд ли в полной темноте он смог бы разглядеть мой слабый кивок.

Я почувствовала, как его ладони обхватили лицо, а губы прошептали совсем рядом:

― Скажи хоть слово, малышка, а то твой рыцарь сойдёт с ума от волнения, ― от звука его хриплого тревожного голоса я сразу взмокла и задрожала, не понимая, почему при этом так жарко и тяжело дышать.

― Кажется, я в порядке, ― еле выдохнула из себя и, сама, не зная почему, осторожно коснулась пальцами его щеки, словно подтверждая свои неуверенные слова.

Губы Арчи прижались к моим и долго не хотели их отпускать, а я, потеряв голову, уже готова была ему ответить, но стон и ругань Фредди остановили нас, заставив оторваться друг от друга.

― Пусть демоны разорвут на части ту зверюгу, из-за которой я чуть не повредил спину, упав на что-то острое. А ты, Арчи, как всегда непредсказуем, ― свирель опять творит чудеса, как тогда, десять лет назад. Ой, чем же так божественно пахнет? Нет, только не это, кажется, кувшин с вином разбился, и я даже догадываюсь о чью голову ― такая шишара растёт. Буду теперь как однорогий олень, чес-слово. Что молчишь, Коротышка? Зажги лампу или хотя бы свечу, наверное, как обычно, тискаешься с девчонкой?

― Закрой рот, Шут, а то сейчас второй рог тебе приделаю, ― Арчи, похоже, был в бешенстве, меня же слова Фредди отрезвили, заставив отодвинуться от слишком уж заботливого друга.

Рука наткнулась на лампу, и я осторожна зажгла её, отвернувшись от помрачневшего рыцаря. В повозке царил настоящий погром, и чтобы занять себя и не думать об очередной легкомысленной выходке, принялась убираться, подводя итоги недавней «встряски». Пару кувшинов с вином разбились, на этом потери закончились, если не считать, конечно, синяков и шишек, на которые мы старались не обращать внимания: по сравнению с тем, что только что пришлось пережить ― это были просто пустяки.

Немного разобравшись, я легла на привычное место, закутавшись в одеяло, прислушиваясь к едва различимому разговору между друзьями:

― Прости, Арчи, ляпнул, не подумав, не хотел тебя подставить. Не злись, а?

― И не думаю, но если ты ещё раз позволишь себе так «пошутить», вылетишь отсюда под колёса этой повозки.

― Понял, дружище, больше такого не будет, ты же меня знаешь…

― В том — то и дело, что знаю, потому и предупреждаю.

Мне надоело слушать одно и то же. После пережитого ужаса я чувствовала себя не просто разбитой, а, настоящей дурой, наступающей на одни и те же грабли.

― Ну почему жизнь меня ничему не учит? Доверчивая идиотка… Больше ни за что и никогда так не поведусь. Только я буду решать, с кем мне быть, только я…

Это было невероятно, но злость помогла уснуть, и до утра никакие чудища меня больше не беспокоили. Я проснулась оттого, что повозку сильно тряхнуло, и мужская половина нашей команды дружно выругалась:

― Проклятые камни, и откуда они только берутся. Ещё один такой булыжник, и мы останемся без колеса, а, значит, преследователям будет легче нас догонять.

Услышав это, сразу же высунула голову из повозки:

― Доброе утро! О чём это вы тут болтаете? Нас преследуют?

Двое спутников посмотрели на меня и радостно заулыбались, и, скажу честно, мне не понравились их ехидные ухмылочки.

― Скорее уж, добрый день! Проснулась, моя прекрасная дама? Как же я рад видеть тебя живой и здоровой после такой страшной ночи. Да что греха таить, сегодня готов терпеть даже противного Шута, ― Фредди немедленно отвесил поклон, улыбаясь так, словно мы находились на представлении, а не посреди жуткой пустоши, ― и, к счастью, Франни, за нами пока никто не гонится. Но всё может измениться в любую минуту…

Фредди глубокомысленно покачал головой, подтверждая его слова, но при этом скорчил такую гримасу, что я невольно фыркнула и спряталась в повозке.

― Неужели проспала? Наверное, солнце уже высоко… Какая же я всё-таки легкомысленная девчонка, ― и, вздохнув, посмотрелась в зеркало.

Лучше бы я этого не делала: волосы после сна встали дыбом, на правой скуле красовался синяк, полученный, вероятнее всего, при вчерашнем падении, да и само лицо выглядело неприлично помятым, как после долгой гулянки. И в таком виде я вылезла к мужчинам… Где была моя голова?

Умывшись из кувшина, кое-как позавтракала, найдя оставленные Арчи лепёшку и яблоко. Причесалась и, чтобы волосы не мешались, заплела косы.

― Надо же, теперь я похожа на горничную, а мне ― плевать. Что же происходит?

В этот момент повозка резко затормозила, и меня отбросило на пол. Хорошо ещё, что успела дожевать яблоко, иначе бы точно насмерть подавилась. Но без потерь на этот раз не обошлось ― плечо странно щёлкнуло, и меня затопила сильнейшая боль. Это было просто невыносимо, но я даже крикнуть не могла,