Миф о вечной любви - Лариса Соболева

– Молодцы, – ляпнул Сергиенко.

– Отловите этих людей поодиночке и допросите. Последний, настораживающий, момент! Мы до сих пор не знаем, кто числился в друзьях Хоруженко и его любовницы, а друзья должны быть, иначе-то как? И они могут дать наиболее ценные показания. Никто из окружения этой парочки имен их настоящих друзей, с которыми люди делятся абсолютно всем, не назвал. Потому что не знают. Странно, не так ли?

– Ничего странного нет, – пожал плечами Сергиенко, ему как раз было странно, что Крайний не понимает простых вещей, которые лежат на поверхности, пришлось объяснить: – В крупных городах люди все больше живут обособленно. По-моему, даже термин есть… что-то вроде… урбанизированное одиночество…

– Выучи сначала термины, – осадил его Юрий Петрович. – А пока надо найти друзей, подруг. На этом все.

Оперативники дружно вышли, он проводил их сочувствующим взглядом. Не они вызывали сочувствие, а их потенциальные жертвы. Ведь что значит сразу клеймо поставить на человека, лишив его права на реабилитацию? Это непрофессиональный подход, ошибок-то и с неопровержимыми уликами полно бывает, а одна ошибка и – сломана жизнь не только у подозреваемого.

Крайний взял чистый лист, водрузил на нос очки, затем начертил линии. Поделив лист на столбики, он заносил мелким почерком в них вопросы, какие возникли, имена фигурантов и их показания, выводы, сомнения.

Он обладал завидной памятью, но всегда так поступал: записывал в черновик все, что касалось следствия, вплоть до философских мыслей, которые дают некий толчок сомнениям, а позже тот толчок может оказаться важной вехой в расследовании. Ему показалось, в кабинете кто-то есть, Юрий Петрович поднял глаза, а потом и брови: в дверном проеме торчала голова.

– А, внучка… – проворчал он.

– Можно? – Санька вошла, не получив на то разрешения, положила на стол сложенный вчетверо лист бумаги и без запинки, видать, готовилась долго к визиту, выпалила: – Это вам. Мои размышления, выраженные в вопросах по поводу убийств в гараже, то есть тезисы…

– Что-что? – обалдел он.

– Тезисы, чтоб не утомлять вас. Постарайтесь быстрее ответить на эти вопросы и в письменном виде предоставьте мне ответ…

– Я?! Тебе?!

Наглость девчонки едва не привела его в бешенство, он уперся ладонями в столешницу, собираясь встать и указать ей на выход, грозно прорычав: «Вон! Не сметь мне мешать!» Но она почуяла бурю и выставила перед собой ладони, затрещав:

– Себе ответьте, себе. Глеб не должен сесть в тюрьму, я для этого сделаю все, даже невозможное. А чтоб вы не упирались в улики и по-настоящему разобрались в убийстве, я подстраховалась. Первый экземпляр письма с вопросами оставила у прокурорского секретаря, второй – завизированный секретарем – у меня, а у вас третья копия. Так что не вы, а прокуратура мне обязана дать письменный ответ официально, правда, в течение месяца. Но вы же не заставите столько ждать? Вы же добрый? До свидания.

И – фьють! Упорхнула. Юрий Петрович попыхтел, ругаясь про себя, вслух он не произносил непечатных слов, однако! Боялся, что еще раз увидит девчонку – и произнесет! Причем в алфавитном порядке выдаст весь запас подзаборной лексики. Успокоившись, он схватил лист, развернул его, рыча:

– Интересно, что за вопросы накатала нахалка? Никакого воспитания! Хм!.. «Почему убийца не подкараулил Рудольфа, когда тот был один, чтоб не убивать попутную жертву?» Так… «Откуда убийца знал, что Рудольф с Ией в два ночи(!) придут в гараж?» Ну, детка… ха-ха! Если б я ответил на этот вопрос, я бы точно сказал, кто убил. Угу, далее… «Почему убийца не пришел раньше или на рассвете, это было бы логичней. Что он там делал в середине ночи? Вам не кажется, что убийце нужны были обе жертвы?»

Крайний вдруг расхохотался в голос: ай да малявка… ай да настырная. Тезисы она накатала!

2

Вот он, офис. Дверь просто так не открывается – Санька дергала за ручку. Есть кнопка. Прежде чем надавить на нее пальцем, девушка замерла, думая, как сделать, чтоб ее впустили? Кто с ней разговаривать будет, если она заявит, дескать, я от Глеба, убийцы вашего шефа? Санька сказала в динамик, что приехала к Трипольской от ее тети, родной, между прочим. Впустили!

Она ожидала увидеть просторный офис, залитый светом, где снуют стайки офисного планктона, заморенные загадочной менеджерской работой, а в воздухе парят листы бумаги – в ее воображении почему-то абсолютно белые. Но она попала в пустой и темноватый бункер, в котором встретилась одна живая душа, правда, в пребольшом теле.

– Вы ничего не знаете? – трагически спросила Римма Таировна, приложив к выдающейся груди пухлые ладони.

– Нет, а что? – вытянулось лицо у Саньки.

– Сядьте, девушка. Вас как зовут?

– Санька, – представилась та, присев на краешек стула и упредив следующий вопрос, который задают все-все, кроме Михайлова: – То есть Александра… можно просто Саша. Не пугайте меня, что тут случилось?

– А меня зовут Римма Таировна. Дело в том… Ия и наш шеф Рудольф Тимофеевич… их обоих убили. (Санька, конечно, отреагировала как надо: вскрикнула, ладонями рот зажала, глаза вытаращила.) Мне очень жаль… Я тоже не могу в себя прийти… Плачу, плачу… – И правда всхлипнула.

– За что их?.. – вымолвила Санька, у которой тоже на глаза навернулись настоящие слезы. – Это из-за Рудольфа? Ия писала, он к ней неровно дышал…

– Да-да, – выдавила Римма Таировна, утирая платком глаза. – У них был трепетный роман. Замечу, что Ия благотворно повлияла на Рудольфа…

Много было сказано о романе, бухгалтерша от души оторвалась, ведь посторонняя девушка, живущая в другом городе, тем более родственница – отличные уши. Саша никому не навредит, время у них не ограничено, за чашкой чая контакт происходит сам собой, а беда у обеих общая. Римма Таировна, много лет проработавшая у Рудольфа, ощущала его потерю, как родственница.

– Он был неуемный в сексуальном плане, а может, назло изменял жене. Иногда казалось, что Олеся у него приложение к дому, машине, причем неодушевленное приложение. А она и не догадывалась. Счастливая. Столько женщин он перебрал… будто искал Ию. Ее он любил, это же заметно, влюбленный человек преображается.

– А муж Ии, он-то как? – осторожно спросила Санька.

Чтоб расположить к себе эту тетку, она подключила к глазам водопроводную трубу и честно хлюпала носом. Откуда слезы взялись? Да как она представила, что будет, если Глеб останется на веки вечные в тюрьме, так и полились слезы ужаса.

– Константин? – задумалась Римма Таировна. – Симпатичный парень, но сердцу не прикажешь. Шеф купил квартиру, Ия ушла от Константина туда. Ой, в нее почти все мужчины были влюблены, два наших управляющих с ума по ней сходили.