Хроника Богов: Мертвое Царство - Kxerox

счастье вновь не вернуть,

Остается в раздумиях смутных тонуть,

И к безумию делает царь новый шаг,

Одиночество, боль, сам себе новый враг.

Содрогнул смех безумья Карона дворец,

Вел с титаном беседы кристальный ларец,

Звонкий голос промолвил Карону царю:

«Я свободой от боли тебя одарю!

Мой приятель, я тайну спасенья припас,

О потерях забудешь, придет новый час,

Жизни новой рассвет, возвышаясь, взойдет,

И страданий стена под давленьем падет,

Все изменится скоро, хоть веры в то нет,

Но на вечный вопрос очевиден ответ.

Боли память причина во все времена,

Сеет в душах страданий-убийц семена,

Истребить надо их, как последний сорняк,

Ведь забвенье — свободы не тлеющий знак.

Как о прошлом забыть и о боли своей

И не ждать в старом замке конца своих дней,

Сделать шаг только надо, единственный шаг,

Истребить темной памяти злобный очаг,

Как свершить то, я знаю великий секрет,

Коль вернешь мое тело и душу на свет.

Мое дело легко — изменю лишь судьбу,

Чтоб покончить титана и боли борьбу,

И страданиям вечным наступит конец,

Отворить только надо кристальный ларец».

То услышав, Карон к темной сделке готов,

Стал Сивара он жертвой обманчивых слов,

Лжи, что льется, как мед, но, как уголь, горька;

Потянулась к шкатулке титана рука.

Ликовал дух пустыни — победа его,

Он на воле не будет щадить никого,

И пустыня весь мир поглотит в судный час,

Заклинание зла дух пустынный припас.

Он в кристальном плену месть в уме созидал,

Свои силы из пламени гнева черпал

И нашел новый путь, чтоб достигнуть того,

Что веками терзало сознанье его.

Жаждал дух покорить весь бескрайний простор,

И с собратьями духами выиграть спор,

Поглотить все живое, навек иссушить,

Дать вселенной возможность о жизни забыть.

И придумал для этого дьявольский план,

В том деяньи поможет Сивару титан.

Он разбит своим горем, лишенный ума,

На душе его вечно бушует зима,

А наивная вера надежду хранит,

Только новые беды титану сулит.

Он ларец отворил, ожидая чудес,

Крик свободы Сивара дошел до небес.

Он возник из ларца дикой бурей песка,

Вмиг настигла титана забвенья река.

Иссушала душевную память глубин,

Ликовал оттого пустоты властелин.

Все Карон позабыл, как того пожелал,

Отблеск боли из царского взора пропал,

Но и жизнь не сияла в титана глазах,

Обращался он быстро в безжизненный прах.

«Жизни нет без души, — засмеялся Сивар, -

Добровольно ты принял смертельный мой дар!»

Знал злой дух пустоты, что победа близка,

Потянулась к бессмертному телу рука.

Воедино слились господин и слуга,

Так царя пустота подняла на рога,

В вечном теле, что смерти не знает порок,

Душ убитых пустыней горит огонек,

Голос духа ликует устами царя,

Вновь взошла в небесах его мощи заря.

Он смеется злорадно над глупым слугой,

Что пожертвовал жизнью и кровью родной.

Поднял руку владыка — дворец задрожал,

Плоть Земли его дар в тот же миг разорвал:

Из подземных глубин снова вырван топор,

Сокрушивший высоты безжизненных гор.

Как сомкнулся кулак, сжав его рукоять,

Дух обрек род людской средь пустыни страдать.

Содрогнулась земля, дух пустыни силен,

Он бессмертия плотью теперь наделен.

Чтоб решить своей мести извечный вопрос,

Заклинание темное дух произнес,

И песчаная буря по миру пошла,

Иссушения ринулась мрачная мгла.

Гибло все на пути той убийцы-волны,

Дни вселенной былой наконец сочтены,

Разрушения смерти злой дух нес собой,

Накрывая всю землю песчаной волной.

Одержимый пустыней разрухи титан,

Что своим уговором был смерти придан

И лишенный души средь дворца своего,

Не щадил на далеком пути никого.

Держит крепко реликвию мощи в руке,

Разгоняя леса и поля вдалеке.

Зал Карона руиной остался в пыли,

Полетел смех зловещий от скверной земли.

Дух Сивар в земном теле по миру шагал

И своим топором пустоту созидал:

Иссушая живое, желал новых сил,

Он могущество жизни в себе заточил.

А провидец, что сыном его был рожден,

Светом мудрости вечной опять воскрешен,

Познавал своих знаний петляющий путь,

Чтоб не дать в пустоту мир родной окунуть.

Свет провестника древний, рожденный во тьме,

Обретает свободу лишь в тела тюрьме;

Трижды в мире являлся, сияя луной,

Безграничные знания нес он собой.

Только силы Всезнания новый носитель,

Что умершим покинул родную обитель

И источником мудрости был воскрешен,

Силой света великих умов одарен,

Знал все в мире и силой учился владеть,

Под давлением Тьмы всем не дать умереть,

От наставника вечную мудрость черпал,

Но простого, что ведает каждый, не знал.

Признавал только ум чувств лишенный мудрец,

Так создал его Космос, всезнаний отец,

Но страдал оттого страж всех тайн на земле,

Каждый день проживал, словно карп на угле.

И безликий мудрец дал хороший совет,

Чтоб принес свою душу бог Генос на свет.

Он явился царю мировых перемен,

И просил у Мутара взять знания в плен.

Бог, лишившись оков, что держали его,

Был избавлен от мудрого дара того,

И отправился в лес, как Безликий сказал,

Испытанием тела он душу создал.

Там обрел Генос страх и отвагу нашел,

Падал духом, в высоты взлетал, как орел,

Научился любить, как никто не любил,

Генос душу обрел и гордыню забыл.

А затем бог решил возвратить дивный дар,

Повстречал его вновь дух-хранитель, Мутар.

Генос болью проникся, он память хранил

Об отце, что давно его гордость простил.

Генос встречи желал, но жестока судьба,

Вновь бросает из неба на землю раба,

Разбивает о скалы, сжигает огнем;

Нет Карона теперь, только память о нем.

А земные края пожирает напасть,

Ширит гибель пустыня, раскрыв свою пасть.

Генос знал: он в ответе за гибель отца.

Чтоб ошибку исправить, он шел до дворца.

Там, в руинах далеких, где был он рожден,

Вместе с матерью хворью судьбы побежден,

Он надежду нашел на победу добра -

В бой с Отцом Пустоты отправляться пора.

Встретил бога с насмешкой безумный Сивар:

Станет жертвой пророк иссушения чар,

И направил убийца песчаный топор,

Чтоб пустыни настиг прорицателя мор.

Но легко не сдается великий пророк,

Преподаст он пустынному духу урок;

Чтоб Карон свой покой повстречал наконец,

Генос тут же открыл свой кристальный ларец.

Он пустынного духа туда заточил,

Хоть о смерти отца еще долго скорбил;

Но Карона души нет на