Аппетит - Филип Казан

И я похромал к рыночной площади. Я хотел побыть один, но иногда лучше быть одному в компании. Я выбрал таверну «Фико».

«Фико» был местом, где в то лето собирались все художники – от смешивальщиков красок до получателей крупных заказов. Сегодня таверна была полна, и люди все прибывали. Позже начнутся драки, и женщины в борделях повсюду вокруг будут с нетерпением ждать рассвета. «Фико» и сам служил публичным домом, но требовалось знать Галеотто Браккези, владельца, чтобы попасть наверх. Девочки – и мальчики, насколько я слышал, – были чистыми и изобретательными, но я никогда не пользовался случаем. Все, что происходило в «Фико», разносилось по Флоренции за считаные часы. А кроме того, единственной компанией, которой мне хотелось сегодня, была такая, которая не даст опустеть моей кружке. И я недолго просидел один – мимо с кружкой вина в руке прошел Арриго.

– Боже правый, Нино! – воскликнул он. – Ты выглядишь не лучше повешенного. Разве ты не должен готовить вкусненькое для Великолепного?

– Выходной вечер, – буркнул я.

Арриго сел. Он только недавно вернулся домой из Ареццо, куда ездил по каким-то делам своего отца, и я не видел его почти все лето. Я не говорил ему о Тессине – я никому не говорил, но если кто-то должен знать, то это Арриго.

– Выходной вечер? – вклинился Арриго в мои мысли – к счастью, а то я уже был готов все вывалить. – Повод отметить, уж точно! Я вон с ними.

Он кивнул туда, где шумная группа молодых людей, частью уже изрядно набравшихся, играла во что-то с монетками и вином. Арриго убедил меня присоединиться к ним, да меня и не требовалось особенно убеждать. Беседа сползла на обычные праздные сплетни и скабрезные шуточки. Мы заказали еду и перестали обращать внимание на остальную компанию. Мы ели, я пересказывал другу городские сплетни, все, что он пропустил. В ответ он выложил пару собственных баек. Мое внимание начало немножко уплывать на волнах дешевого вина, которое заметно давало в голову, и тут два слова мигом привели меня в чувство.

– Санта-Тринитá…

– Хм?

– Ты вообще слушал? Я сказал, что был на днях в Санта-Тринитá. Там новая фреска – по-настоящему прекрасная, а краска еще свежая. Мадонна. Ну, я подошел посмотреть поближе, и знаешь что?

– Что? – каркнул я, точно зная, что будет дальше.

– Я сказал сам себе: во дает! – выдохнул Арриго. – Это же синьорина! Это маленькая Тессина Альбицци!

– Знаю, – тихо сказал я.

– Как похоже! – продолжал он. – По крайней мере, я так думаю: не видел ее много лет. И ух какая красота! Мадонна! Все так давно было, правда? Когда мы все вместе играли в кости?

– Давным-давно, – пробормотал я. – Сандро Боттичелли сводил меня посмотреть фреску. Я ее даже не узнал.

Арриго не заслуживал вранья, но у меня не было выбора.

– Сандро объяснил мне, кто это. А отец сказал, что она наконец-то выходит замуж. Хорошо для нее, да?

– Наверное. Он жирный… – Арриго умолк и осмотрительно огляделся. Имя Барони не стоило произносить вслух, если только ты не хотел к нему подлизаться. – Он большой человек. Говорят, снова будет гонфалоньером Справедливости в следующем году. А потом… – Он ткнул пальцем в потолок.

– Что ж, повезло маленькой Тессине.

Я поднял кружку, и мы выпили молчаливый тост. Но что-то произошло. «Фико» больше не казался мне своим. Нарастающие и стихающие голоса флорентийцев повсюду вокруг меня, запахи еды и немытых тел – от всего этого кожа моя покрылась холодным потом. Я поспешно встал.

– Вот ублюдок этот Браккези! Что, не может позволить себе свежее мясо? Похоже, я пошел блевать, – сообщил я Арриго. – А завтра мне работать. Приходи, найди меня во дворце. Я накормлю тебя остатками.

– Я завтра еду в Прато на два месяца. Отцовские дела – такая скучища, просто смерть. Нино… – Он встал и положил мне руку на плечо. – Ты вообще заботишься о себе? Ты не очень-то хорошо выглядишь.

– Мясо. Я рад, что повидался с тобой, Арриго. Приходи во дворец, когда вернешься, ага? Я приготовлю тебе что-нибудь получше этого.

– Отлично!

Мне пришлось проталкиваться к дверям, но, по крайней мере, я оказался снаружи. Мне удалось удержать рот на замке. Я не защитил Тессину, но если бы сделал это, катастрофа была бы полной. Я шел домой быстро, на негнущихся ногах. Все будто испортилось: вечер, улицы, сам город. А на следующей неделе мне придется готовить пир для Тессины. Я остановился на углу Виа деи Чиматори и Виа де Черки, и меня действительно вырвало. А потом, утирая рот, я подумал: «Уж я устрою ему любовный пир». Барони не заслуживает этого, но я отдам ему все самое лучшее. Я сотворю ему шедевр.

Бартоло Барони и вправду, похоже, оказался большим другом мессера Лоренцо: мне дали отпуск с кухонь, чтобы подготовить для него пир. А время было мне необходимо. Всякий раз, когда брешиец отпускал меня, я отправлялся в город в поисках необходимых мне вещей. Первым местом, куда я зашел, была боттега Андреа Верроккьо, однако не для того, чтобы увидеться с Сандро – я не мог даже подойти и заглянуть ему через плечо: вдруг увижу, как он работает над какой-нибудь версией Тессины, – но чтобы найти молодого Леонардо. Я угостил его обедом и попросил совета по некоторым вопросам. После этого я много часов провел на рынке, разговаривая с продавцами пернатой дичи, пока не нашел человека, который мог достать то, что мне требовалось. Я ходил на рыбный рынок, к аптекарям, даже посетил алхимика, рекомендованного Леонардо. Я докучал знакомым поварам всевозможными странными вопросами и пересек реку, чтобы поискать кое-что в зловонной дубильне в квартале Сан-Фредиано. Я вернулся в палаццо Барони, чтобы осмотреть кухню, которая оказалась большой – больше, чем наша кухня дома, – и оборудованной более-менее новой печью, в точности такой, как на кухне Медичи, только всего на два места. Мессер Раффаэлло представил меня стольнику, старику по имени Якопо, который в лучшие дни наверняка был для своих рабов зорким надсмотрщиком, но теперь начинал сдавать и сутулиться, а также приобрел недвусмысленный запашок тихого пьяницы. Слуги скучали: они почти никогда не видели своего хозяина, поскольку бо́льшую часть последних нескольких лет он проводил на севере, и, похоже, не испытывали к нему особенной преданности. Все это мне прекрасно подходило.

Готовить требовалось много, но бóльшую часть должен был сделать я сам. Так что я захватил кухню Каренцы, что ее вовсе не обрадовало.

– Что ты теперь затеял, обезьяна? Совсем сбрендил?

И я не винил ее за эти расспросы. На кухне Каренцы я обдирал, коптил и красил тушки, сворачивал какую-то проволоку; бумажки с каракулями валялись по всему столу.

За три дня до пира стольник Якопо прислал мне список гостей. Я продолжал лихорадочно готовиться, питаемый жгучей, концентрированной смесью ярости, ревности и чистой му́ки разбитого сердца. Но после того как я просмотрел список имен, мне пришлось выйти посидеть в нашем маленьком садике. Потому что в списке были мессер Лоренцо и его жена, Аньоло делла Стуфа, гонфалоньер, два приора гильдии торговцев шерстью и глава гильдии торговцев тканью, управляющий банком Медичи, нынешний гонфалоньер Черного Льва. Конечно же, Диаманте и Маддалена Альбицци. Дюжину других имен я хорошо знал – они были у всех на устах в тот год. Я собирался готовить для высшего общества, главных людей нынешних дней. «Не просри», – сказал мне Зохан. И так же, только менее вульгарно, высказались бы все остальные: отец, Каренца, Арриго, Сандро; мама, без сомнения, если бы была жива. Филиппо? Я знал, что сказал бы он. Почему это я всегда слушаюсь Филиппо, даже мертвого? А Тессина? Прежняя Тессина с рынка – о да! Но как насчет Тессины, которая будет сидеть за столом в пятницу вечером? Что бы сказала она? Я подумал и понял, что не знаю. Но это не показалось мне поводом изменить свои планы. Нет, это было поводом, столь же веским, как и любой другой, остаться им верным.

На кухне Бартоло Барони печи горели весь день, я был на ногах с рассвета. Слуги выстроились, чтобы подавать еду. Стольник Якопо высосал три фляги крепкого греческого вина, которыми я одарил его в то утро в знак уважения, а подавальщики и подавальщицы все были подкуплены, на что ушло мое месячное жалованье, и делали то, что я велю. Блюда прибывали весь день, их доставляли с нашей кухни платные носильщики. Я удерживал поваров Барони на расстоянии вытянутой руки одной лишь силой своей энергии, но в любом случае каждое блюдо было составлено так, что различные части ничего не могли сказать сами по себе. Только собранный вместе пир раскроется, а к тому времени… Гости расселись. Чаши с розовой водой, чтобы надушить руки, унесли. Налили первые кубки вина. Я перекрестился.

– Давайте начинайте, – сказал я.