Римский король - Эдмон Лепеллетье

Чтение Бутре было выслушано безмолвно. Ни звука протеста, ни малейшего восклицания не слышалось вокруг. Слепое повиновение, без рассуждения, строго предписывалось солдатам, и они были послушны этому предписанию. Начальник сказал, что император умер – нужно было верить; другой начальник – полковник когорты – приказал идти к ратуше, и солдаты, не колеблясь, ни в чем не сомневаясь, покорно пошли. Такая дисциплина могла вызвать похвалу со стороны Наполеона, а никак не обвинение в преступлении.

Энергия Мале возрастала от видимого успеха. В полном восторге от оборота дела, Мале отделил часть армии для себя – приблизительно около тысячи человек – и решил повести их под собственной командой к тюрьме Ла-Форс; другая часть, под командой Сулье, должна была отправиться к городской ратуше. Таким образом Мале, бывший всего несколько часов тому назад узником, стал во главе довольно значительного отряда и повел его к тюрьме, где должен был совершиться необыкновенно смелый и вместе с тем безрассудный, почти невероятный поступок, не принесший никакой пользы затее генерала Мале.

Солдаты вышли из казармы, не отдавая себе отчета в том, куда они идут и что должны делать. Никто из них не думал оспаривать законность приказания. Военная машина точно и слепо исполняла свое дело. Ею управлял генерал в той же форме, в какой ежедневно отдавал приказания солдатам их начальник, а следовательно, не о чем было и рассуждать.

Шагая по пустынным улицам Парижа, солдаты, поневоле превращенные в инсургентов, вспоминали Наполеона; многие из них искренне восхищались императором и любили его.

«Император умер, – думали они, – какое несчастье! Кто же теперь будет побеждать врагов?»

И они шли дальше, угрюмые и мрачные, стараясь шагать в такт и размахивать руками так, как полагалось по форме.

Офицеры не сомневались в том, что переданная новость совершенно верна. Разве Наполеон не был обыкновенным смертным? Его отъезд на чужбину и редкие известия из России заставляли верить в его кончину.

– Может быть, император уже давно убит, высказывали предположение офицеры, – и от нас нарочно скрывали его смерть, чтобы подготовить новое правительство.

Было около шести часов утра, когда Мале в сопровождении своего войска подошел к тюрьме Ла-Форс.

XV

Двадцать третьего июля 1812 года в приемной императрицы, среди многих лиц, ждавших аудиенции у Марии Луизы, находился и высокой чиновник в парадной форме, с резкими чертами лица и насмешливой улыбкой на губах.

– Господин Бейль! – позвал его дежурный камергер.

Чиновник поднялся. Это был тот самый Бейль, который под псевдонимом Стендаля прославился как автор высокоталантливых романов.

Бейль должен был видеть Римского короля для того, чтобы передать Наполеону личное впечатление, произведенное на него наследником престола как в физическом, так и в умственном отношениях. Помимо этого Бейль имел поручение и от императрицы: она уполномочила его сопровождать камергера Боссе, который должен был вручить Наполеону портрет сына, посылаемый Марией Луизой в далекую Россию.

Когда оба посланные явились в императорские покои, было уже шестое сентября. На другой день бледное солнце, отуманенное пороховым дымом, осветило восемнадцать тысяч убитых на равнине Бородино, вблизи Москвы.

Наполеон ждал с большим нетерпением страшной и решительной битвы с Кутузовым. Расчеты французского императора не оправдались, и все, казалось, приняло дурной оборот с самого начала кампании. Он не мог догнать Багратиона и напрасно старался захватить Барклая де Толли. Осада Смоленска задержала Наполеона, но взятие этого пылающего города не дало большой выгоды французам. Наполеон проник в планы русских, он понял, что должно было означать их постоянное отступление; поэтому известие о том, что Кутузов идет к нему навстречу, желая преградить путь в Москву, наполнило сердце французского императора живейшей радостью.

Наполеон ошибался в расчетах, задумав наступление, но, с другой стороны, и русские впали в заблуждение, перестав отступать и желая сопротивляться вторжению французов в Москву. Русская армия не была настолько сильна, чтобы остановить Наполеона, а проигранное сражение заставило бы их отдать Москву, то есть сделать именно то, чего они хотели избежать. С другой стороны, ожидаемая кровавая бойня должна была, конечно, сильно ослабить французскую армию и сделать ее дальнейшее пребывание в пределах России почти невозможным. Таким образом с обеих сторон можно было ждать разочарований, но тем не менее в обоих враждебных лагерях желали решительного сражения.

Однажды, проходя вдоль берега реки, протекавшей через Бородино, эскорт Наполеона захватил молодого казака. Император велел дать пленнику лошадь и, гарцуя рядом с ним, стал выспрашивать его о том, что делается в русском лагере. Переводчик переводил ответы казака, который никак не подозревал, кто именно едет с ним и задает вопросы. Простота костюма Наполеона ввела в заблуждение простодушного обитателя степей.

Словоохотливый казак не скупился на слова. Он откровенно заявил, что русские ожидают скоро большой битвы и заранее уверены в поражении, так как французами командует генерал Бонапарт, который всегда разбивает врагов и одерживает победу. От него можно было только бежать.

– Со временем, когда к нам придет подкрепление, а у французов с наступлением зимы не хватит провианта, мы, может быть, будем счастливее, – сказал казак, – а пока наше дело плохо. Если Бог захочет, он отнимет у Наполеона Бонапарта счастье в войне, но пока, очевидно, Бог не хочет этого, – прибавил донской казак с чисто восточным фатализмом.

Император улыбнулся наивному сообщению молодого воина и поручил переводчику объявить казаку, с кем он едет рядом и так фамильярно разговаривает.

Когда солдат узнал, что видит перед собой самого Наполеона, его изумлению не было границ; он соскочил со своей лошади и, упав на землю, поцеловал стремя императора. В глазах казака ясно выражались такое восхищение, такой беспредельный восторг, что он имеет счастье говорить со сказочным богатырем, что Наполеон был тронут. Он приказал дать пленнику лошадь, провиант, немного денег и отпустить на все четыре стороны.

– Поезжай к своим товарищам, – проговорил император, – и скажи им, что послезавтра Наполеон вступит в Москву вместе со своим храбрым войском. Ты свободен.

День шестого сентября прошел очень весело во французском стане. Загорелись костры, над которыми задымился суп; солдаты чистили оружие, и даже постоянно угрюмые ворчуны в этот день ощущали радость бытия. В окрестных селах и деревнях была набрана кое-какая провизия, и солдаты получили увеличенные порции. Это обстоятельство, а также присутствие императора, объезжавшего лагерь, уверенность в победе и надежда отдохнуть в Москве приводили французскую армию в довольное, веселое настроение. Но для какого количества из них этот день был последним, сколько солдат стояло уже на пороге вечности!

В русском лагере было темно и мрачно. Кутузов не рассчитывал на победу, и русские солдаты молились, не надеясь прожить следующий день.

Кутузов приказал отслужить молебен с крестным ходом. Перед фронтом армии пронесли Смоленскую Божью Матерь, уцелевшую при пожаре в Смоленске.

– Бог не допустил, чтобы святая Заступница попала в руки врагов, – говорили солдатам. – Она не погибла в огне, и, пока Пресвятая с нами, француз не победит нас.

Крестный ход – громадное, величественное, внушительное шествие – двигается по всей линии русских войск. Кутузов и все начальствующие лица следовали с обнаженными головами и сосредоточенным видом за вереницей духовенства, сопровождавшего архиерея, перед которым офицеры несли чудотворную икону Божьей Матери. Шествие долго двигалось между палатками и бивуаками. Из французского лагеря можно было различить в наступавших потемках огни больших и малых свеч в руках причта. Набожный народ черпал много энергии и твердости в своем уповании на помощь свыше. Вид чудотворной иконы, оживляя в сердцах надежду побороть судьбу и восторжествовать над Наполеоном, служил залогом победы. Духовенство, вдохновив пламенной верой войска, исправляло оплошность Кутузова, который, чересчур растянув линию фронта, рисковал быть обойденным с левого фланга и не догадывался, что взятие Шевардинского редута подвергало его величайшей опасности. Все историки единодушно признают плохими диспозиции Кутузова под Бородином. План маршала Даву, отвергнутый Наполеоном по причине его крайней рискованности и состоявший в том, чтобы обойти русских слева, незаметно пробравшись в ту сторону ночью через Утицкие леса, мог прижать русскую армию тылом к Москве-реке, загнав ее в тупик, замкнутый Шевардинским редутом. Поэтому если Кутузов, обреченный на поражение уже в силу занятых позиций, не дал уничтожить вконец свою армию и даже мог оспаривать победу, то единственно благодаря храбрости своих войск и неожиданной осторожности Наполеона. Таким образом нравственная сила, почерпнутая русскими во время крестного хода, намного уменьшила неизбежное поражение. Вера способна до крайности воодушевлять людей. Когда солдат убежден, что Небесные Силы сражаются вместе с ним и за него, эта уверенность может склонить победу на сторону его оружия. Старик Кутузов умел искусно управлять этой дружиной русской души. Если бы его солдаты дрались менее храбро, если бы они не защищали так упорно свои позиции и не заставили купить победу дорогой Ценой, Наполеон, наверное, пустился бы за ними в погоню и уничтожил бы их.