Беларусь. Полная история страны - Вадим Кунцевич

это польское правительство дает вам настоящую свободу, как у французов…» – говорилось в начале «Приказа». А дальше шел призыв «без лишних слов вести на виселицу» тех, кто не понял своего счастья и не желает присоединяться к восстанию. Повстанческий террор приобрел массовый характер: в отчете Александру II Муравьев указал, что общее число казненных повстанцами доходит до 500 человек. Преувеличивать количество жертв Муравьеву не было смысла, он скорее бы преуменьшил, поскольку стремился подавить восстание жесткими мерами, но малой кровью.

К октябрю 1863 года все повстанческие отряды в Беларуси и Литве были разгромлены. Осталось только несколько хорошо законспирированных ячеек, последнюю из которых уничтожили в середине 1864 года. Кастусь Калиновский был арестован в конце января 1864 года и 22 марта того же года повешен в Вильне на Лукишской площади. Во время оглашения приговора после слов «дворянина Калиновского приговорить…» он выкрикнул вошедшую в историю фразу: «У нас нет дворян, у нас все равны!»

Феликс Рожанский сумел бежать за границу и поселился в Кракове, который тогда принадлежал Австрийской империи. Он оставил довольно интересные воспоминания о восстании. Валерию Врублевскому тоже удалось перейти австрийскую границу. Сначала он поселился в Париже, где в 1871 году возглавил одну из революционных армий Парижской коммуны, затем переехал в Лондон, где активно участвовал в работе Первого интернационала.[103]

Муравьев после подавления восстания правил западными губерниями недолго. В апреле 1865 года он ушел в отставку по личной инициативе (так, во всяком случае, гласит официальная версия). Впоследствии политика центральной власти несколько смягчилась, в частности, в 1867 году было прекращено преследование участников восстания и объявлена амнистия тем, кто был отправлен в ссылку.

Революционные настроения не исчезли, а напротив, крепли с каждым годом. Только теперь ставка делалась на развал всей империи.

Константин Калиновский

В современной Беларуси отношение к Константину Калиновскому неоднозначное. Одни считают его национальным героем, олицетворением свободолюбивого духа белорусского народа. Другие – польским националистом, который стремился оторвать белорусов от России для того, чтобы вернуть их под власть панской Польши (хрен редьки не слаще, скажем прямо). Третьи – белорусским националистом (не патриотом, а именно националистом), активно вбивавшим клин между белорусским и русскими народами. Четвертые убеждены, что роль Калиновского в восстании 1863–1864 годов сильно преувеличена советской историографией, которой Калиновский импонировал как радикал, отстаивающий интересы крестьянства (да и слово «красный» тоже пришлось кстати). Такой подходящей личности даже сделали уступку, заменяя часто используемое Калиновским слово «маскаль» на «царизм» или что-то аналогичное. Дошло до того, что само восстание 1863–1864 годов стали называть «восстанием Калиновского».

Памятник Константину Калиновскому в г. Свислочь

Начнем с «маскаля». Да, действительно, в «Мужицкой правде» можно было прочесть следующее: «Сколько помнят наши предки, маскаль жил только обманом и нечистой силой… навеки расстанемся с маскалем поганым, с его вымогательством, с его поборами, с его рекрутчиной, с его собачьими порядками и оброками»[104]. А в упомянутом выше «Приказе польского правительства» говорится: «принимая во внимание, что маскали не учили ни читать, ни писать». Собственно, «маскали» упоминаются в любой статье и в любом документе восставших. Но не в смысле «русские», а в смысле «маскальская власть», так что советские идеологи, по сути, поступали верно, заменяя «маскалей» на царизм. Во время восстания, а также до и после него, в Беларуси не было преследования русского населения. Патриоты считали своими врагами только военных, стражей порядка и чиновников, но не русский народ. Так что насчет «вбивания клина» – неверно.

Польша была знаменем восстания, предыдущее восстание началось на польской земле, поэтому нет ничего удивительного в том, что в речах и документах восставших белорусов и литовцев постоянно звучало «Польша». К тому же восставшие, обещая крестьянам землю, существенно подрывали позиции шляхты, так что ни о каком восстановлении панского гнета не могло быть и речи. Белорусов звали не в польскую кабалу, а в Европу, которая противопоставлялась Российской империи, «тюрьме народов»[105].

Что же касается руководящей роли в восстании, то она довольно условна. Организаторы восстания, одним из которых был Калиновский, провели предварительную работу и пытались по мере возможностей координировать действия повстанческих отрядов. Разумеется, до Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования виленскому центру было далеко. Но все же предпринимались попытки привести восстание «к единому знаменателю». В начале восстания, то есть в наиболее важный период, и на завершающем этапе во главе его стоял Константин Калиновский, так что его руководящую роль отрицать нельзя, точно так же, как и нельзя использовать термин «восстание Калиновского». Истина где-то посередине.

Террор в отношении мирного населения повстанцев не красит, тут двух мнений быть не может. Стремящимся к свободе прежде всего нужно уважать свободу выбора каждого человека. Можно бороться с врагами и теми, кто им помогает, но не с теми, кто хочет сохранить нейтралитет и отказывается встать на твою сторону. Но когда, скажите пожалуйста, радикалы обходились без террора? А революции делают именно радикалы.

Можно ли считать Константина Калиновского национальным белорусским героем? Не можно, а нужно! Он был белорусом и действовал на белорусской земле. Он провозглашал прогрессивные идеи свободы и равенства и отдал за них свою жизнь. И, в конце концов, из человека он превратился в один из национальных символов. А нации без символов никак нельзя.

Короче говоря, давайте будем сдержанны и уважительны в своих оценках, научимся отличать главное от второстепенного и будем помнить, что из песни не выкинуть сло́ва, а из истории – тех, кто ее творит.

Расцвет белорусской культуры в xix и начале xx века

XIX век стал периодом роста национального самосознания белорусов, что в первую очередь проявлялось возрастающим интересом к национальной культуре, к собственным корням. Началось масштабное научное осмысление истории белорусов и углубленное изучение белорусского культурного наследия. Определенный толчок этим процессам дал так называемый «западнорусизм» – концепция, согласно которой белорусы считались частью (этнографической группой) общерусского народа. Но русский белорусу все же не отец, а брат, и белорусы стремились это доказать. Впрочем, в некотором смысле деятельность западнорусистов оказалась полезной, ведь они активно собирали белорусский фольклор и составляли белорусские словари. Пусть на основании этого материала делались неверные выводы, но главное не в выводах, а в собранном материале.

Видный западнорусист Иван Иванович Носович (белорус из Могилевской губернии, сын православного священника) издал во второй половине XIX века ряд фундаментальных этнографических трудов, которые не потеряли своей актуальности по сей день – «Сборник белорусских пословиц» в двух томах (1867; 1869), «Словарь белорусского наречия» (1870) и «Сборник белорусских песен» (1873). Другой сторонник западнорусизма, Евфимий Федорович Карский, одно время бывший ректором Императорского Варшавского университета и главным редактором журнала «Русский филологический вестник», написал ряд