Кондотьер - Макс Мах

— И нет в наших делах ни благоденствия злодеев, ни страданий праведников! — Эту фразу она сказала вслух, но не смутилась, а лишь вздохнула, ощутив древнюю истину, заключенную в словах. Она не была уверена, что правильно воспроизвела цитату, но точно помнила, что слышала нечто подобное на семинаре по семиотике. Кто-то — возможно, это был приглашенный профессор из Дерпта, фамилии которого Натали не запомнила — привел в контексте обсуждения некий отрывок из книги средневекового талмудиста. Очень может быть, что речь там шла не о делах, а об осознании или понимании, но здесь и сейчас слова, сами собой сорвавшиеся с губ, показались ей именно теми, какие искало ее фрустирующее сознание.

— Что ж, эка невидаль — засада! — усмехнулась Натали, вспомнив по какой-то дикой ассоциации еще одну цитату. На этот раз из фильмы о «лихих двадцатых».

Она встала из кресла, подошла к буфетной стойке и, подняв полукруглую крышку из полированных планок красного дерева, испытующе — никак не менее — осмотрела подсвеченные рубиновой лампочкой бутылки. Выбор, как и следовало ожидать, оказался достойным — что называется, на любой вкус. Но внимание Натали отчего-то привлекла бутылка ковенской старки.

«Двадцать лет выдержки… Однако!» — Натали уже совсем было решилась напиться в одиночестве, но намерения свои изменила под влиянием «разумных доводов» и женской интуиции. Идея, пришедшая ей в голову, была куда интересней, имея в виду не только предполагаемое удовольствие, но и возможные выгоды.

«Посмотрим, посмотрим… — она отставила бутылку в сторону и пошла к двери салона. — А то даже противно! Обычная подстилка в расстроенных чувствах получается, а не сознательный боец революции!»

Выйдя в общее пространство салон-вагона, Натали огляделась. Она надеялась, что штаб Генриха не спит. Так оно и оказалось, хотя кое-кто и подремывал тут и там в креслах и на диванах. Но куда больше нашлось таких, кто занимался делом. За расставленным на столах полевым оборудованием — радиостанции в ящиках с камуфляжной раскраской — работали сразу несколько операторов связи, стучал что-то срочное на механической пишущей машинке немолодой мужчина в очках с круглыми линзами, склонились над картами люди в статских сюртуках, но с повадками военных профессионалов.

— Баронесса! — Людвиг моментально оторвался от бумаг, которые он просматривал, устроившись на откидном сидении в углу, и улыбнулся Натали. — Чем могу быть полезен?

— Вы можете уделить мне две минуты?

— Две?

— Две просьбы, и обе важные, — мягко улыбнулась Натали.

— Наедине?

— Вы весьма проницательны, майор… полковник?

— Майор, — он встал и, сложив бумаги в стопку, прошел за Натали в их с Генрихом личные апартаменты. — Итак?

— Людвиг, — Натали не стала ломать комедию, не тот перед ней стоял человек, — вы ведь выяснили, кто я такая?

— Это вы про «баронессу» или…

— Про «или».

— Да, выяснили.

— То есть, у вас есть свой человек в руководстве боевой организации.

— Без комментариев, — улыбаться Людвиг перестал, смотрел выжидательно. Впрочем, не враждебно, а скорее, заинтересованно. Вполне возможно, чего-то в этом роде он от нее ожидал, только не знал, «когда начнется».

— Мне ваши тайны не то, чтобы не интересны, но сейчас не актуальны, — объяснила Натали. — Мне вот что важно знать: тот человек назвал вам мое настоящее имя или все-таки что-нибудь вроде Наташи Цельге.

— Цельге, — мгновение помолчав, ответил Людвиг, взгляд его стал жестче, давил почти физически. — Наталья Викторовна Цельге.

— А о «второй реальности» или о «Реверсе» упоминалось?

— Вторая реальность? — переспросил Людвиг. — Нет, Наталья Викторовна, впервые слышу, но буду вам крайне признателен, если вы мне об этом когда-нибудь расскажете. Чувствую, дело стоящее. И вот еще что, не знаю, что вы там себе напридумывали, но вы для меня подруга моего командира, и этим все сказано. Вы ведь поняли меня?

— Да, пожалуй, — кивнула Натали и, в самом деле, вполне оценившая слова Людвига. Этот майор был проницательным человеком и, понимая ее двусмысленное положение «при дворе Генриха», поспешил расставить все точки над «i». — Тогда, второй вопрос. Вернее, просьба. Не могли бы вы по своим каналам выяснить, не попадали ли в поле зрения властей люди, носящие псевдо Корнеев, Гравер и Чет?

— Корнеев, Гравер, Чет, — повторил за ней Людвиг. — Хорошо, я думаю, это в наших силах. Сегодня не обещаю, но завтра к вечеру, пожалуй, сделаем. Это все?

— Пока все, — кивнула Натали. — Спасибо!

— Да, не за что, на самом деле, — снова улыбнулся Людвиг. — И рано. Ничего ведь еще не сделано!

— Все равно спасибо! А кстати, где Ольга Федоровна?

— В конце вагона, — ничуть не удивившись вопросу, указал пальцем на стенку Людвиг. — Не спится ей, курит там в одиночестве. Позвать?

— Не надо! Я, если можно, сама.

— Отчего же нельзя! — пожал плечами Людвиг. — Честь имею! — и пошел прочь.

Ольгу она нашла там, где и сказал Людвиг — в дальнем, сразу перед дверью в тамбур, закутке. Перегородка, откидное сидение, такой же столик. Стакан с чайными опитками, ложечка, черная эбонитовая пепельница, полная окурков.

— Привет! — сказала Натали. — Вижу, не спишь, и работой загрузить не успели.

— Да, как-то так… — Ольга не встала, осталась сидеть, но взгляд подняла. В глазах вопрос.

— Старки со мной выпьешь?

— С тобой?

— Со мной.

— Почему старку?

— Пригрезилось что-то из прежних времен, — как ни странно, улыбка далась легко, получилась почти естественной. — Осень, дождь, именьице, белый домик на холме, а вокруг леса, где зеленые, а где и в багрянце, пашни, или это нивами называется? Река…

— Пятый класс, — понимающе кивнула Ольга, — датчане высаживаются в Гёвле и Стокгольме, голландцы захватывают аэропорт в Гетеборге…

— И нас всех быстренько снимают с занятий и развозят по дальним имениям, кого в свои, кого к родственникам, а меня вот — сиротку — взяли с собой Берги…

— Да, точно! И все взрослые пили тогда старку, потому что нашли в винном погребе бочки, поставленные еще в начале века… Что-то такое… Я права?

— Ну, полста лет не обещаю, но у меня есть бутылка «ковенской ставленой» двадцатилетней выдержки.

— Ладно, уговорила! — Ольга поднялась на ноги, поморщилась, приложив руку к ребрам, посмотрела Натали в глаза. — Как минимум, два ребра.

— Вот давай, и выпьем, алкоголь, говорят, не худший анестетик.

— Для этого алкоголь вводят прямо в кровь, сорок секунд — и наркоз в действии.

— Ты серьезно? — оглянулась прошедшая вперед Натали.

— Тата, — усмешка странно смотрелась на разбитых губах, — я же офицер контрразведки, заканчивала отделение специальных операций Высшего Командного. Нас там чему только не учили…

— Так ты с Димой там познакомилась?

— На практике, летом первого года обучения… Курс по выживанию…

— Выжила? — они как раз вошли в спальный отсек, и Натали закрыла за собой дверь.

— С трудом, — Ольга осмотрелась, кивнула утвердительно. — Ты у меня в долгу.

— За что? — Натали взялась откупоривать бутылку и на Ольгу не смотрела.

— Я держу язык за зубами.

— Объяснись! — Пробка вышла с мягким «чпок», и сразу же пахнуло крепким алкоголем, яблоневым садом и, как бы, не медом.

— Я никому не сказала, кто ты на самом деле.

— Никто — это Генрих? — Натали разлила старку в хрустальные стаканчики и обернулась к Ольге, протягивая ей один из них.

— Значит, Генрих знает, — кивнула Ольга, принимая стаканчик. — Курить у вас тут можно, не так ли?

— Кури.

— А он все знает или только в общих чертах? — Ольга отпила чуть-чуть, шевельнула губами, словно хотела причмокнуть, но сдержалась.

— Генрих знает, кто такой Черт, как знает и то, как его зовут на самом деле.

— В смысле, ее? — Ольга закурила и допила старку.

— Именно, — согласилась Натали и тоже выпила свою стопку.

— А Бекмуратов, он посвящен во все подробности? Можно еще?

— Конечно можно! — Натали кивнула на стол и вяла бутылку. — Садись! Будет удобнее разговаривать.

— Нет, — покачала она головой, разливая старку, — думаю, он только примерно представляет, что там и как.

— Но его ты не боишься.

— Бояться нужно всех, — пожала плечами Натали. — Но он обещал мне индульгенцию, да и не резон ему меня топить. А ведь ты тоже, Ляша, у меня в долгу.

— Когда, где? — пыхнула дымом Ольга.

— Список «невыживших» помнишь, или по диагонали читала? — Натали тоже закурила, затянулась, выдохнула дым.

— Список? — нахмурилась Ольга. — Постой, постой! Адмирал Акимов… графиня Половцева… барон Гоггер, генерал-лейтенант Карпухин…

— Между Карпухиным и Акимовым в моем списке значился генерал-лейтенант Берг, но остался невостребованным. Ты меня понимаешь?