Десять чайных чашек, или Убийство павлиньими перьями - Джон Диксон Карр

и кричали на Вэнса: он размахивал револьвером с взведенным курком. Он мог… э-э… простите, – поправил себя Гарднер и добавил более мягким тоном: – Вот что я вам скажу, инспектор. Когда я впервые услышал об этом деле… то есть вы понимаете… о настоящем убийстве… Я подумал, что произошел еще один несчастный случай. Я даже подумал, что Вэнс сделал это сам, потому что кому вообще могло прийти в голову его убить? Но потом мне рассказали, что выстрелов было два; и я понял, что ни несчастным случаем, ни ошибкой это не назовешь. Один случайный выстрел с взведенным курком – да. Но между первым и вторым выстрелом кто-то должен был снова взвести курок. А это полностью исключает случайность.

Почему-то, подумал Поллард, то, что для выстрела надо было взвести курок, добавляло преступлению дополнительную жестокость. Казалось, именно теперь убийство стало действительно реальным, и они все это почувствовали.

Поллард обвел взглядом комнату. Щеки Френсис Гэйл алели с самого начала беседы. Один раз она даже попыталась встать и уйти, но Г. М. ее удержал. Филипп Китинг нервно ерзал в кресле, но, похоже, испытывал облегчение. Бенджамин Соар достал сигарету из пачки, лежавшей у его локтя, и принялся пускать дым, выпятив толстую нижнюю губу, что опять придало ему странное сходство с первобытным человеком.

Мастерс размышлял.

– Что ж, сэр, если вы сказали правду – а надо признать, было бы первосортной глупостью врать по поводу вещей, которые легко проверить у камердинера и официанта, – то это очень хорошо. Но что это нам дает?

– Черт возьми! – воскликнул Г. М. с внезапной энергией. – Вы считаете, что мы всего лишь избавились от мусора в наших рассуждениях? Нет, мальчик мой, это далеко не все. Это самая просветляющая и стимулирующая речь, какую я только слышал. Давайте только проясним пару моментов. – Он пристально посмотрел на Гарднера. – Вы были совершенно правы, когда сказали, что чрезвычайно изобретательны. Маленький трюк с булавкой для воротника определенно блестящая идея. Кто до этого додумался?

– Сам Вэнс, – ответил Гарднер. – Говорю же, многие недооценивают его ум. Послушайте, можно, я задам вам вопрос? Дервент говорил, что вы в чем только меня не подозреваете. Приятная была новость, ничего не скажешь. Но мне даже в голову не пришло, что все это из-за той неудачной репетиции в понедельник. И я до сих пор не могу взять в толк, откуда вообще пошла эта дурацкая сплетня про ссору. Я, конечно, не надеялся, что Бартлетт или Хокинс будут держать язык за зубами, но придумать такое, когда они оба видели, что произошло на самом деле…

– Они здесь ни при чем, сынок. – Г. М. посмотрел на него тяжелым взглядом. – Это был Филипп Китинг. В некотором смысле он там тоже присутствовал.

Филипп выступил вперед с серьезным, даже торжественным видом.

– Рон, старина, – начал он. – Я виноват перед тобой в известной степени; но я знаю, ты поймешь, что это я не со зла. Что мне сказать в свое оправдание? Я всегда считал, что честность – превыше всего, а закон есть закон. Человек должен помогать полиции, а иначе что будет с нашим правительством?

Гарднер растерянно моргнул:

– Ты нас видел? Черт с ним, с правительством, но где, дьявол тебя возьми, ты находился?

– В холле, у двери в гостиную, старик. Я не мог тебя видеть и не очень хорошо слышал, но скажи мне, как мужчина мужчине, без выкрутасов: как я мог догадаться, что вы замышляете такую несусветную глупость? Мне это даже в голову не пришло. Наверное, следовало вмешаться. Но я подумал, что, если Вэнс начнет буянить, втроем вы и без меня с ним справитесь.

– Да ладно, чего уж теперь, – хмыкнул Гарднер. Изумление в его взгляде исчезло, и он расхохотался. – Ничего страшного не случилось. Так вот из-за чего ты выглядел таким загадочным на вечеринке у Дервента. И почему ты…

Он посмотрел на девушку, но она упорно избегала его взгляда.

– Не будем отвлекаться, сынок, – остановил его Г. М. – Вернемся к вечеру понедельника. Вот вы закончили репетировать свой звездный номер, и что было потом?

– Ну, Вэнс пришел в отличное расположение духа. Мы напились вдрабадан.

– Отвратительно, – заметила Френсис.

– Вне всякого сомнения, – согласился Гарднер с подчеркнутой любезностью.

– Значит, говорите, настроение у него было хорошее и он с нетерпением ожидал предстоящую игру? – продолжал Г. М. – Рассказ Дервента это полностью подтверждает. Если помните, Мастерс, Дервент встречался с Китингом во вторник утром, и, по его словам, тот был все еще чертовски увлечен этой идеей. Как пить дать, так оно и было! И смотрите, Мастерс, к чему это нас привело. Круг замкнулся, змея вцепилась в собственный хвост. Мы продираемся сквозь заросли всевозможных версий, и каждый раз возвращаемся к одному и тому же вопросу: почему Китинг не захотел появиться на вечеринке с убийством? – Г. М. втянул голову в воротник. – Мастерс, этот вопрос вырос до вселенских масштабов. Скоро он начнет преследовать меня в ночных кошмарах. Не было ни единой причины, по которой он не мог там присутствовать, и куча причин, включая тщеславие и энтузиазм, по которым он непременно должен был появиться. Однако в тот короткий промежуток времени, между утренним чаем с Дервентом и обеденной телефонной беседой с миссис Гэйл, его планы кардинально переменились. Вот что я вам скажу: нет никакого смысла выяснять, кто украл револьвер. Мы должны сместить фокус внимания. Нам нужен полный отчет обо всех его передвижениях, встречах и телефонных беседах (если таковые случились) во вторник. Нужно как можно подробнее расспросить камердинера, и разговор с ним больше откладывать нельзя. Кстати, кто-нибудь из вас, кроме мисс Гэйл и Дервента, общался с Китингом во вторник?

Возникла пауза.

– Нет, – ответил Гарднер, приглаживая клочковатые усы. – Я видел его в среду, вчера, за пару часов до убийства. Заходил к нему домой, но наверх не поднимался.

Филипп Китинг кивнул:

– То же самое могу сказать и я, сэр Генри. Я звонил ему из офиса один раз в среду утром и один раз – днем. Но во вторник мы с беднягой не общались вовсе.

– Кто-то еще желает высказаться? – поинтересовался Г. М., из-за тесного воротника с некоторым усилием поворачивая голову в направлении Соара.

– Что-то наводит меня на мысль, – заявил тот, – что все это дознание затеяно исключительно ради меня. – Он раздавил сигарету в пепельнице, сложил руки на груди, поглядывая на присутствующих с мрачноватым добродушием. – Поверьте, я не пытаюсь увильнуть от ответа. Мне просто интересно…

– Дело вот в чем, сынок. Расследуя убийство Китинга, мы обнаружили три