Русь: от язычества к православной государственности - Алексей Владимирович Лубков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако «сын рабыни» жестоко отомстил за унижение: ворвался с дружиной в Полоцк, убил Рогволода и его сыновей, а Рогнеду силой взял в жены. Эта страница биографии Владимира повествует о нем как о властном, сильном, бесстрашном и упорном в достижении своих целей человеке, о его буквально свирепом нраве.
Владимиру пришлось два года жить в изгнании. Он спасался от своего брата Ярополка, ставшего киевским князем благодаря кровавой междоусобице с другим братом, Олегом (ок. 962–977), который погиб, отстаивая свой киевский престол. Теперь очередь могла дойти до Владимира. Поэтому он бежит к варягам. Однако не в характере Владимира просто отсиживаться за морем. Он не теряет времени даром и всеми правдами и неправдами добивается поддержки варягов. С помощью их дружины он возвращается на Родину и изгоняет Ярополка из Киева. Так Владимир стал киевским князем. Борьба между братьями за власть с кровавыми исходами – не исключение, а скорее обыденность Средневековья, будь то на Руси или в других странах. Приход Владимира к власти в Киеве лишний раз свидетельствует о его несгибаемой воле и необычайной твердости характера.
Став киевским князем, Владимир совершил выдающийся подвиг – сумел превратить борьбу с печенегами, разорявшими Русь, в дело почти всех входивших в ее состав народов. Он заставил весь лесной север служить интересам обороны южной границы, шедшей по землям полян, уличей и северян[249]. Князь Владимир стал ассоциироваться со стойким защитником русских земель, и его авторитет становился непререкаемым, что скажется и на переходе Руси от язычества к христианству.
Эти качества личности Владимира сыграли свою роль при крещении Руси – не многие могли отважиться перечить жесткому и даже свирепому князю. Народ молча принял христианство. Причина проста: язычники тысячелетиями поклонялись своим божествам. В их религиозных представлениях князь олицетворялся с «живым» Богом. Князь – родоначальник и домовладыка, его воля непререкаема… Это были пережитки большой патриархальной семьи, глава которой распоряжался жизнью ее членов по своему усмотрению, и никто был не вправе оспаривать, а тем более не подчиняться его воле. Крещение Руси с точки зрения человека того времени – не разрыв традиций. Князь как посредник между мирами выбрал новых богов для общего благополучия, и с этим следовало согласиться.
Впрочем, от поведения масс мало что зависело в мировой истории. Судьбоносные решения определялись волей политических элит, но отнюдь не интересами и чаяниями народа, причем как в условиях монархии, различного рода диктатур, так и не в меньшей степени при демократических формах правления. Власть большинства – иллюзия, мечта, мифотворчество заинтересованных в подчинении масс политиков. По образному выражению Маркса, революции – «локомотив истории». Он прав, но этот «локомотив» стремительно мчится к остановке, где его ожидают новые пассажиры – элита, сформированная революцией. Она и кладет предел революционной стихии и загоняет народ на прежние места в социальной иерархии общества. Революционный разгул – это страшная болезнь общества, находящегося в глубоком кризисе. Болезнь эта приносит массам не благоденствие, а обнищание и новые формы эксплуатации.
Политическая элита в лице дружины, имевшей сильное влияние на решения князя, была неоднородна как в этническом плане, так и в представлениях о будущем Руси. В ее составе были как язычники, так и христиане. Об этом свидетельствует Повесть временных лет, описывая принятие договора Руси с византийцами в 944 г. Одна часть дружины клялась Перуном выполнять договор, а другие – христиане, давали клятву церковью Ильи в Киеве[250]. Так, уже до княжения Игоря в Киеве была христианская церковь, и летописец ее знал и даже указывал, где она находится – в урочище Хазары, «над Ручьем в конце Пасынчей беседы, и хазар, – это была соборная церковь»[251], но археологи не подтвердили ее местоположение. Одно очевидно – часть дружинников князя Игоря были ее прихожанами. Для вчерашних язычников поклонение Илье-громовержцу было естественно, так как Илья ассоциировался с Перуном.
Языческую часть дружины князя Владимира, говоря современным языком, назовем «партией изоляционистов». Они выступали против иностранного влияния на Русь, были приверженцами старины, отчих традиций, в том числе в религиозной области. Недаром Святослав, равнодушно относившийся к вопросам веры, на увещевания своей матери христианки княгини Ольги принять христианство отвечал, что он не против крещения, но не хочет «обижать» своих дружинников-язычников[252]. Антихристианские настроения, несомненно, были и в дружине князя Владимира.
Другая часть дружинников, условно назовем ее «космополитической», выступала за христианство и более широкие возможности сотрудничества с христианским миром, за вхождение в него Руси. Эти два лагеря в киевской элите соперничали друг с другом. Владимиру было чрезвычайно трудно принимать решение в пользу той или другой стороны, чтобы не посеять раскол и вражду в элите древнерусского государства. К тому же князь был вынужден считаться с вече, ресурсов для игнорирования, а тем более подавления этого традиционного для славянского общества органа, у него не было. Итак, Владимир оказался между двух огней и вначале поддержал язычников.
Владимир провел религиозную реформу, о которой речь шла выше, но не с религиозной, а с политической целью – объединить языческих племенных богов под верховенством Перуна – главного княжеско-дружинного культа для большей цельности молодого древнерусского государства и обеспечения монополии на власть своей семьи. Реформа не удалась: межплеменные раздоры не угасли.
Поворот от языческой реформы к крещению ряд историков называет спонтанным, не предопределенным исторически, а следствием случайных обстоятельств[253]. В истории случайностей множество, но в крупных отражаются исторические закономерности. «Случайным» или «не случайным» было крещение Руси – важны не эти умозаключения, а само эпохальное событие как зов истории, а может быть и как Божественное предопределение. Недаром великий Монтень (1533–1592) писал, что наука без веры бесплодна, а атеизм – «учение чудовищное и противоестественное»[254].
К числу главных побудительных мотивов князя Владимира креститься, несомненно, относятся политические мотивы. Ф.И. Успенский полагает, что Русь стремилась к ведущей роли среди европейских государств, конкурирующих на Дунае и на Черном море. Об этом свидетельствуют походы князя Святослава и самого князя Владимира. При этом князь Владимир понимал, что расширение, а главное, укрепление влияния в этом регионе языческой Руси бесперспективно. Поэтому он искал «средства устроить свою землю наподобие греческого и болгарского царства. К Константинополю привлекали его столько же торговые и политические выгоды, сколько религиозный авторитет греческой церкви»[255].
