Русь: от язычества к православной государственности - Алексей Владимирович Лубков

траекторию дальнейшего бытия и, в конечном счете, будучи усвоенной в Болгарии, Сербии и на Руси, растворилась в их книжности и языке, передав им многие свои качества»[233].

Иными словами, чем шире кирилло-мефодиевская традиция распространялась на другие славянские земли, тем больше она интерпретировалась согласно особенностям ментальности и языка других народов. Об этом пишет А.А. Шахматов (1864–1920): «По своему происхождению русский литературный язык – это перенесенный на русскую почву церковнославянский (по происхождению своему – древнеболгарский) язык, в течение веков сближавшийся с живым народным языком и утративший свое иноземное обличье»[234].

Важным представляется утверждение, что «классический» церковно-славянский язык сближался с живым народным языком. Подтверждением этого вывода является, например, орфография «“Остромирова евангелия” – первого памятника древнерусской письменности середины XI в., когда его составитель новгородский дьякон Григорий вносил правки в кирилло-мефодиевскую орфографию согласно фонетике старорусского языка»[235].

Так в кирилло-мефодиевскую традицию встраивалась речевая культура народа. Это дало основание академику В.В. Виноградову (1894–1969) разработать в 1950-е годы концепцию двух типов древнерусского литературного языка: «книжно-славянского и народно-литературного»[236].

Самое древнее «Остромирово евангелие» было недавно найдено в Новгороде археологической экспедицией под руководством академика В.Л. Янина (1929–2020). Текст восстанавливали по крупицам, скрупулезно и тщательно, буквально по буквам. Оказалось, что найденная книга на деревянных дощечках была предназначена не для церковной службы и не просто для мирского чтения, а для обучения грамоте. Фактически это был первый учебник – «то, с чего начинается просвещение, знание!»[237].

О том, что новгородцы благодаря азбуке Кирилла и Мефодия издревле умели читать и писать, свидетельствуют берестяные грамоты. Первая была найдена экспедицией академика Арциховского 21 июля 1951 г. в Новгороде. Всего на сегодняшний день в Новгороде обнаружено 961 берестяная грамота. В других городах их тоже находили: в Старой Руссе – 41, Торжке – 19, Смоленске – 15, Пскове – 8, Твери – 5, Москве – 3, Звенигороде Галицком – 3, в Рязани, Витебске, Мстиславле – по одной. Как видим, география распространения письменности в Древней Руси была достаточно обширной.

О значении берестяных грамот для исторической науки, истории просвещения и образования, лингвистики и филологии замечательно написал В.Л. Янин: «Всякий раз, извлекая из земли эти берестяные письма, мы испытываем невероятный стресс, потому что таким образом мы словно слышим голоса древности. <…> В качестве примера приведу в переводе на современный русский язык одну из грамот XI века, автором которой, судя по контексту, была молодая девушка: “Я посылала к тебе трижды. Что за зло ты на меня имеешь, что в эту неделю или: в это воскресенье ты ко мне не приходил? А я к тебе относилась как брату. Неужели я тебя задела тем, что посылала к тебе? А тебе, я вижу, не любо. Если я тебя по своему неразумению задела, и если ты начнешь надо мной насмехаться, то судит тебя Бог и моя худость (то есть я)”. <…> Нужно сказать, что женская грамотность – один из главных индикаторов культуры Средневековья. Любое общество, в котором имеется женская грамотность, считается развитым в культурном отношении»[238].

В высокой культуре Древней Руси выражается прямая заслуга Кирилла и Мефодия, создавших славянскую азбуку. Огромное значение для грамотности в Древней Руси имели переводы Кириллом и Мефодием церковных книг с греческого на славянский язык. Самой читаемой книгой в Древней Руси, как, впрочем, и в последующие века, был Псалтирь. По нему детей и взрослых учили читать. Многие православные, жившие в Х веке, знали псалмы наизусть. Поэтому глубоко прав обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев (1827–1907), когда писал: «Действительно нельзя не признать, что семя всей нашей исторической культуры заложено в азбуке, изобретенной Кириллом и Мефодием, и в книгах, ими переложенных на славянский язык и доныне составляющих драгоценное достояние духа народного в России»[239].

Константин Философ был послан патриархом Фотием в Моравию с целью расширить и укрепить влияние Византии в славянском мире и ограничить его со стороны латинян. Константин Философ сумел в интересах единства христианства добиться у папы Адриана II (792–872) признания переводов на славянский язык Священного Писания и других христианских текстов. Однако лишь на два десятилетия. После смерти Константин Философ был с почестями погребен в Риме.

Его брат Мефодий был рукоположен в сан епископа Паннонии (современной Венгрии), населенной славянами, и привел их в каноническое подчинение Риму. Латиняне, впечатленные успехом солунских братьев в славянских землях, стремились перехватить инициативу Византии в христианизации славян, окружив вниманием и признанием духовного подвига святых Кирилла и Мефодия, попытались представить их представителями римского папы и тем укрепить авторитет латинян в славянстве.

Вместе с тем важен и тот факт, что святые Кирилл и Мефодий были убежденными сторонниками и проповедниками общеевропейского христианского единства, что было по достоинству оценено римским папой. В IX веке вселенский раскол христианства на православие и латинство был еще далек и конкурирующие между собой Византия и Рим были в равной степени заинтересованы в единстве христианства.

В основу цивилизационного подхода к мировой истории Кирилл и Мефодий положили идею равенства всех народов и необходимость формировать общечеловеческую общность с сохранением национальной самобытности, языка, культуры и образа жизни разных народов. Немаловажен и тот факт, что святые Кирилл и Мефодий были убежденными сторонниками и проповедниками общеевропейского духовного единства. Политическим идеалом солунских братьев была мировая христианская империя, прообраз которой они все же видели не в Риме, а в Византии. Мечта Кирилла и Мефодия о христианской империи, собирающей в единое целое нации и народы, сберегающей их, во многом осуществлялась в лице российской православной цивилизации, в особом, отличном от европейских, характере и сути Российской империи. Это исторический факт, который вызывает сомнения только у недругов России.

Россия стала без преувеличений уникальной страной, объединившей более 150 наций и народностей, многие из которых она буквально сберегла, выпестовала, вдохнула новые силы для дальнейшей исторической жизни. Яркий пример – судьба малых народов Севера. Россия помогла им сохранить традиционный уклад жизни, язык, обрести письменность и не просто сберечь самобытную культуру, а развивать ее.

Современные историки, в частности профессор МГУ Н.И. Цимбаев, отмечают, что фундаментальным принципом российской государственности был принцип многообразия, что означало полное отсутствие административно-политической, правовой, национальной, культурной или конфессиональной унификации.

Западные европейские государства, напротив, стремились к национальному единообразию и в соответствии с этой целью строили свою политику. Политические, экономические, другие государственные институты, а также общественные организации действовали таким образом, чтобы все инородцы теряли свою национальную идентичность в пользу идентичности господствующей в стране нации. Так было во Франции, Германии, Великобритании и других европейских государствах. Ни о каком сбережении национально-культурного облика национальных меньшинств не могло быть и речи. У них был один путь – ассимилироваться с национальным большинством, принять его язык, культуру, обычаи и традиции. В этом заключалась суть европейской национальной