Четверка сравнивает счет - Джанет Ианович

Зазвонил телефон, и Морелли схватил его.

- Тебя, - сообщил он. – Это Салли.

- Мне нужна помощь, - сказал Салли. – У меня вечером представление, а я не могу выбрать этот хреновый макияж.

- Где Сахарок?

- Мы снова повздорили, и он свалил.

- Ладно, - произнесла я больше рефлекторно, чем сознательно, все еще чувствуя оцепенение от второй попытки покончить с моей жизнью. – Я заскочу.

- Что на этот раз? – спросил Морелли.

- Нужно помочь Салли с макияжем.

- Я поеду с тобой.

- Нет необходимости.

- Я думаю, что есть.

- Мне не нужен телохранитель.

На самом-то деле я подразумевала: Я не хочу, чтобы тебя убили тоже.

- Тогда считай, что это свидание.

* * * * *

Мы дважды постучали в дверь, и Салли почти сорвал дверь с петель, когда рывком открыл ее.

- Вот черт, - произнес он, - это всего лишь ты.

- А кто, по-твоему, это мог быть?

- Полагаю, я надеялся, что это Сахарок. Посмотри на меня. Я весь на нервах. Просто не знаю, как справляться с этим дерьмом. Сахарок всегда помогал мне одеваться. Боже, у меня не те гормоны для этого гребаного дерьма, ты понимаешь, что я имею в виду?

- Куда ушел Сахарок?

- Я не знаю. Мы снова дошли чуть ли не драки. Даже не знаю, с чего началось. Что-то насчет того, что я не оценил его кофейный торт.

Я осмотрелась вокруг. В доме было безукоризненно чисто. Ни пятнышка пыли. Все на своем месте. Через кухонную дверь я могла видеть кухонный прилавок, уставленный рядами тортов, пирогов, караваев хлеба, стеклянных банок, наполненных печеньем и домашней стряпней.

- Я даже не понял, что он обиделся, - пожаловался Салли. – Оделся и ушел, когда я принимал пенную ароматную ванну.

Морелли задрал высоко бровь:

- Пенную ванну?

- Эй, дайте мне шанс. РуПол (РуПол — известный американский исполнитель, автор песен и актёр, использующий женский образ. Также принимает участие в телевизионных передачах и постановках. В отличие от многих других драг-квин использует также и свой мужской облик. – Прим.пер.) говорит, что полагается принимать ванну с пузырьками, вот я это и делал. Типа прикоснись к своей гребаной женской сущности.

Морелли ухмыльнулся.

Салли был одет в черное бикини от Келвина Кляйна и колготки и держал хитроумную штуковину, которая выглядела как корсет с бюстгальтером.

- Тебе придется мне помочь, - заявил он. – Я не могу влезть в эту штуку сам.

Морелли поднял вверх руку:

- Справляйся сам.

Салли вперил в него взгляд:

- Ты гомофоб что ли?

- Нет, - произнес Морелли. – Я просто итальянец. А это большая разница.

- Ладно, - вмешалась я. – Что я должна сделать?

Салли втиснулся в корсет и водрузил его на место.

- Затяни потеснее эту хреновину, - попросил он. – Мне нужна талия.

Я потянула за шнурки, но не смогла соединить их вместе.

- Я не могу сделать это. У меня руки не той длины.

Мы оба воззрились на Морелли.

Морелли раздраженно вздохнул.

- Черт, - произнес он, вставая с дивана. Потом взялся за шнуры, приложил ногу к заднице Салли и дернул.

- Уф, - выдал Салли. Он посмотрел поверх плеча на Морелли: - Ты уже прежде это проделывал.

- Долан обычно надевал одну из таких штуковин, когда работал под прикрытием.

- Мне не стоит рассчитывать, что и макияж ты Долану делал?

- Прости, - извинился Морелли, - макияж вне моей компетенции.

Салли взглянул на меня.

- Да без проблем, - заверила я. – Ведь я из Бурга. Я накладывала макияж на Барби раньше, чем начала ходить.

Полчаса спустя я сделала ему подходящую шлюшную раскраску. Мы натянули ему парик и напоследок расчесали. Салли застегнул молнии на черной кожаной юбке и черном кожаном топе. После чего стал похож на Мадонну на встрече «Ангелов Ада» (байкеров – Прим.пер.) Потом сунул лапы четырнадцатого размера в туфли на платформе и с высокими каблуками и был готов.

- И как ты вовремя успеваешь? – спросила я.

Он схватил зачехленную гитару.

- Да, я крут. Так как я выгляжу? Здорово?

- Ну, э… ага.

Если вам нравятся почти семифутовые чуть кривоногие парни с крючковатым носом, волосатой грудью и руками, наряженные как невеста-валькирия.

- Вам стоит пойти со мной, – произнес Салли. – Я познакомлю вас с остальной группой, и вы можете потом остаться и посмотреть представление.

- Знаю я, как провести с девушкой свидание, верно? – заметил Морелли.

Мы прошли с Салли в лифт и последовали за ним с парковки. Он сделал крюк вдоль реки и выехал на Роут 1 с севера.

- Как мило с твоей стороны было помочь ему с корсетом, - произнесла я.

- Ага, - подтвердил Морелли. – Я сам мистер Чувствительность.

Салли проехал миль пятнадцать, замигал, поэтому мы поняли, что он поворачивает. Клуб находился с правой стороны магистрали, весь сияя красными и розовыми огнями. На стоянке уже было полно машин. Вывеска на крыше рекламировала только женское ревю. Я догадалась, что это было представление Салли.

Салли выбрался из «порша» и поправил юбку.

- Мы тут уже четыре недели играем, - пояснил он. – Нам нравятся гребаное постоянство.

Постоянство – то, что мне неведомо.

Морелли оглядел стоянку:

- Где машина Сахарка?

- Черный «мерседес».

- Дела у Сахарка процветают.

Салли усмехнулся:

- Вы когда-нибудь видели его в обличье трансвестита?

Мы оба отрицательно потрясли головами.

- Когда увидите, то поймете.

Мы проследовали за Салли через вход в кухню.

- Если я пройду в парадное, толпа меня сметет, - пояснил он. - Эти люди такие скоты.

Мы прошли по унылому узкому коридору в заднюю комнату. Помещение было наполнено дымом, здесь было шумно и полным-полно Красоток. Всего их было пятеро. Все одеты в различного вида кожаные наряды за исключением Сахарка. На Сахарке было кроваво-красное атласное платье, которое сидело на нем, как вторая кожа. Оно было короткое, тесное и столь гладкое спереди, что я бы подумала о вмешательстве хирургии. На нем был парик под Мэрилин, и в мои лучшие дни я не выглядела лучше. Я бросила искоса взгляд на Морелли, он явно онемел от той же очарованности, что испытала и я. Я снова обратила внимание на Сахарка. И тут-то меня осенило.

- Женщина в баре – это был Сахарок, - зашептала я Морелли. – Парик был другой, но я уверена, там был Сахарок.

- Ты шутишь? Он был прямо перед тобой, и ты его не узнала?

- Все случилось очень быстро, а в зале было темно и полно народу. И, кроме того, взгляни на него. Он просто великолепен!

Сахарок увидел нас троих, входящих в комнату, и вскочил на ноги, обозвав Салли неблагодарной шлюшкой.

- Боже, - произнес Салли, - о чем он толкует? Разве ты не цыпочка, чтобы обзывать тебя шлюшкой?

- Цыпочка – это ты, тупое дерьмо, - вмешался один из трансвеститов.

Салли сгреб свою упаковку спереди и сделал жест, словно подтягивал мошну.

- Я хочу поговорить с тобой наедине, - обратился Морелли к Сахарку.

- Ты тут никто, и говорить я с тобой не собираюсь, – заявил Сахарок. – Это раздевалка группы. Ну-ка, выметайтесь отсюда.

Морелли пересек комнату в три прыжка, загнав Сахарка в угол. Там они потолковали несколько минут, потом Морелли отошел.

- Приятно было повидаться, - сказал он, обращаясь к другим членам рок-группы, которые, сгрудившись плечом к плечу, стояли в неловком молчании.

- С тобой я позже поговорю, - бросил Морелли в сторону Салли.

Когда мы покидали Сахарка, все еще торчащего в углу, глаза его стали маленькими и блестящими, не соответствуя кукольному личику.

- Боже, - произнесла я. – Что ты ему сказал?

- Я спросил его, имеет ли он отношение к бомбометанию.

- И что он тебе рассказал?

- Не много.

- Он умеет преобразиться в красотку.

Морелли качнул головой от восхищения:

- Боже, в ту минуту я не знал, то ли мне хочется дать ему по морде, то ли попросить его о свидании.

- Мы останемся посмотреть на выступление группы?

- Нет, - сообщил Морелли. – Мы отправляемся на парковку исследовать «мерседес», а потом проверим Сахарка.

* * * * *

«Мерседес» был чист, но таков уж был Сахарок. Ни в чем не уступал Грегори Стерну (известный адвокат – Прим.пер.). Когда мы вернулись к дому Морелли, то обнаружили припаркованные перед входом две полицейские машины и толкущуюся на тротуаре небольшую толпу. Морелли припарковал пикап, вышел и подошел к ближайшему патрульному, который оказался Карлом Констанцой.

- Вот, ждем тебя, - сообщил Карл. – Не знаю, хотел ли ты, чтобы мы залезли в твое окно.

- Нет. Вечером все будет в порядке, а завтра я приглашу стекольщика.

- Сейчас поедешь или подашь рапорт с утра? – спросил Карл.

- Сделаю это утром.

- Мои поздравления, - обратился ко мне Констанца. – Слышал, ты беременна.

- Я не беременна!

Констанца приобнял меня и наклонился к уху: