Эффект ритуала. Магия простых действий – от привычки к ритуалу - Нортон Майкл

Когда на выступлении я предлагаю совершить какой-нибудь ритуал, в аудитории всегда бывает одна предсказуемая реакция. Кто-нибудь, чаще всего мужчина, желающий выглядеть умнее остальных, отказывается участвовать. (А еще он не поднимает руку, когда я задаю вопросы вроде: «Кто выбирает вариант А?» или «Кто выбирает вариант Б?» Зато когда я говорю: «А кто отказывается отвечать?», его рука торжествующе взлетает вверх.) Для таких «отказников» у собравшихся обычно припасен особый вид насмешек. Потому что в ритуалах нельзя оставаться в стороне. Либо ты все делаешь правильно, и тогда ты один из нас – либо ты неправ.

Когда наши собственные ритуалы наполняются глубоким смыслом и становятся практически священными, любое отклонение будет считаться нарушением и влечет за собой определенные последствия. Когда ритуалы других групп противоречат нашим, сразу возрастает уровень недоверия. Еще один вид вражды, вызванный ритуалами, – это зеркальное отражение данного конфликта: ненависть не по отношению к другим группам, а по отношению к членам нашей группы, которые неправильно исполняют ритуал. Этот эффект называют эффектом паршивой овцы. К членам собственной группы, когда они ведут себя не так, как надо, мы относимся еще суровее, чем к членам других групп. Например, вы наверняка больше разозлитесь на сестру, чем на бывшую коллегу, если она пропустит вашу свадьбу: на лучшего друга или подругу, чем на незнакомого человека, если тот начнет встречаться с вашим бывшим партнером. А что, если ваш лучший друг, преданный болельщик команды «Никс» с самого детства, вдруг сделает нечто немыслимое и после школы вдруг начнет болеть за «Селтикс»? От близких людей мы ожидаем большего – мы надеемся, что можем им доверять.

Посещая религиозные службы представителей другой веры, я всякий раз поражаюсь тому, что сравниваю их ритуалы со своими, пытаюсь найти сходство, но также и подмечаю различия: у нас эта часть проходит стоя, а перед той другой частью они пожимают руки; эту фразу мы произносим вот так, а не как они. В проекте под руководством Дэна Стайна, на тот момент аспиранта Калифорнийского университета в Беркли, мы с коллегами хотели исследовать реакцию на нарушения внутригрупповых ритуалов. До какой степени можно изменить или скорректировать ритуал, пока люди не начнут возмущаться? Если начать с одной детали, потом взяться за другую, потом за третью, когда сработает наш детектор нарушений? На что мы готовы закрыть глаза, а в каком случае зазвенят тревожные звоночки?

Мы попросили представителей иудейской веры вообразить следующее:

Представьте, что вы недавно переехали в другой район и вступили в новую религиозную общину. Несколько седеров – ритуальных ужинов – проводятся дома у разных членов общины. Вы записываетесь, и вас приглашают на местный пасхальный седер. Когда вы приходите, вас встречает хозяин, который будет проводить седер. Хозяин отводит вас к столу для седера.

Затем мы спросили участников, как бы они себя почувствовали, если бы хозяин сообщил, что в некоторые детали седера внесены изменения. Мы предложили представить одно изменение, затем два, три, четыре, пять и шесть и сказали, что именно подлежит изменению. Например, вместо яйца (бейца) будет сыр, а вместо голени ягненка (зероа) – куриная голень.

Мы интересовались, каким был бы уровень раздражения при каждом изменении и какие ощущения вызвала бы такая безнравственность хозяина. При этом в контрольной группе участникам предлагали представить, что хозяин не внес в ужин никаких изменений.

В одном из предположений наблюдалась линейная тенденция: с каждым измененным элементом раздражение становится сильнее. Но если ритуалы священны, а наша группа прекрасно понимает, что с традициями шутить не стоит, тогда всего одного изменения должно быть достаточно, чтобы вызвать гнев и возмущение, сравнимые с реакцией от изменения всей церемонии целиком. И действительно, самый большой всплеск гнева и возмущения ощущался уже при первом изменении. Дополнительные корректировки оказывали лишь незначительный эффект: да, они вызывали все более негативную реакцию, однако самое серьезное воздействие наносилось именно первоначальной заменой.

Такая суровая реакция на нарушение ритуалов характерна не только для иудаизма. В другом эксперименте мы попросили католиков посмотреть видео, на которых люди крестятся. В некоторых роликах крестились правильно: правой рукой коснуться (1) лба, (2) груди, (3) левого плеча и (4) правого плеча. В других видео некоторые из этих движений были пропущены. После этого мы попросили католиков представить, что они, будучи членами церковного комитета, планируют крупное праздничное мероприятие, поэтому необходимо распределить между членами общины некоторые неприятные задачи, включая мытье туалетов. Те, кто наблюдал неправильно выполненное крестное знамение, чаще всего предлагали направить мыть туалеты именно нарушителей ритуала.

Отсюда следует вывести некоторые практические рекомендации. Когда мы создаем особые ритуалы лишь для себя, то и любые изменения затрагивают только нас самих. Однако когда мы пытаемся изменить ритуалы, которые важны для других, даже если мы считаем, что члены нашей группы не будут возражать, это куда более серьезная ситуация. Рассматривая возможность изменения ритуала или отказа от него, люди зачастую предлагают изменить лишь небольшой его аспект, чтобы угодить приверженцам ритуала. «Просто вместо индейки по бабушкиному рецепту сделаем ветчину», – решаете вы. А ведь одна эта деталь способна вызвать такой же гнев, как и полное изменение ритуала.

Есть и другая, более смелая стратегия. Речь идет об изменении существующих ритуалов, которые так сильно нас расстраивают, что лучше вообще начать с нуля и придумать совершенно новый ритуал. Если дети не могут приехать на праздники, а без них все совсем не так – не пытайтесь цепляться за ритуалы, которыми вы дорожили, пока все собирались вместе. Попробуйте создать новый ритуал: быть может, пришло время отметить праздничные дни в теплых краях?

Исследования показывают, что хотя групповые ритуалы и связывают нас, они могут легко стать источником раздора. Какие же элементы чаще всего превращают наши ритуалы в повод для конфликта? Здесь имеют значение два фактора: угрозы и убеждения.

Когда другие группы ставят под сомнение или угрозу наши убеждения и ритуалы, мы более склонны сурово реагировать на такое поведение. Поскольку ритуалы связаны с развитием идентичности, мы реагируем так, как будто другие пытаются ограничить наши возможности выражать свою идентичность как часть группы. Отголоски этого ощущения прослеживаются в таких фразах, как «борьба с Рождеством». В данном случае преимущественно белые христиане чувствуют, что их образу жизни и ритуалам угрожает безобидный, казалось бы, переход от пожелания «счастливого Рождества» к пожеланию «счастливых праздников». Все это порождает гнев и способствует мышлению в духе «мы против них». Другая точка зрения такова: у других групп есть свои зимние ритуалы, поэтому фраза «счастливых праздников» охватывает представителей самых разных религий. Угрозы и убеждения тесно связаны: убеждения заставляют нас чувствовать угрозу, а чувство угрозы заставляет нас пребывать в полной уверенности, что именно наши убеждения верны.

Вспомним шляпный бунт 1922 года. Действительно, людей переполнял гнев. Но была ли угроза? Спустя столько лет эта мысль кажется довольно сомнительной. Не забывайте, что ритуал способен исказить наше мышление. Ритуалы сближают нас, формируя нашу личность, но это сближение может дорого обойтись и привнести свои ограничения. Когда ритуалы выходят за рамки привычных действий и уже диктуют, что нужно сделать, вместо позитивных эмоций они могут вызывать недоверие, неприязнь и желание наказать тех, чьи ритуалы противоречат нашим. Если мы потребуем, чтобы другие люди переняли наши ритуалы, или не станем принимать во внимание то, что и у других есть свои ритуалы, неизбежно последует конфликт. Он может носить вполне обыденный характер, например выливаться в ссоры из-за туалетной бумаги или посудомоечной машины, а иногда может иметь и разрушительные последствия. Столетия конфликтов были порождены ненавистью между представителями разных религиозных групп. Тридцатилетняя война, по сути, была конфликтом из-за ритуала, который разгорелся в связи с вопросом: облатка и вино в церкви – это действительно тело и кровь Христа или только в метафорическом смысле? Католики воспринимали это буквально, протестанты – в переносном смысле. Результат – война в Европе на три десятилетия.