Падение Берлина, 1945 - Энтони Бивор

В концлагере Штутгофе содержались в основном советские и польские заключенные - как военнопленные, так и лица еврейской национальности. Порядка шестнадцати тысяч узников умерло там от тифа всего за шесть недель. Когда линия фронта стала приближаться к лагерю, заключенным приказали уничтожить все следы нацистских преступлений. Тогда в полную силу заработал крематорий. Были сожжены также десять бараков, в которых содержались евреи. По-видимому, в казнях советских военнопленных и гражданских лиц принимали участие и простые немецкие солдаты.

Движимые либо страхом оказаться в Сибири, либо быть немедленно наказанными за свои преступления, истощенные немецкие солдаты все еще поднимались и шли в бой. "Немцы потеряли пока не всю надежду, - отмечал в феврале 1945 года аналитик французской разведки. - Они просто боятся представить себе, что с ними будет в противном случае"{214}. Советские офицеры характеризовали немцев несколько по-иному: "Моральное состояние на низком уровне, но дисциплина строгая"{215}.

Глава седьмая.

Зачистка тыловых районов

14 февраля 1945 года колонна советских военных машин, двигавшаяся по Восточной Пруссии по шоссе от Растенбурга на Ангебург, неожиданно свернула на небольшую дорогу, ведущую в густой дубовый лес. Окружающий тоскливый пейзаж наводил на меланхолические настроения.

Вдоль дороги тянулась колючая проволока. Вскоре колонна остановилась перед табличкой с надписью на немецком языке: "Стой. Военная зона. Гражданским лицам вход воспрещен"{216}. Это были ворота в бывшую ставку Гитлера Вольфшанце.

На советских автомобилях находились военнослужащие пограничных войск из 57-й дивизии НКВД{217}. Командовали ими офицеры, одетые в военную форму, хотя они и не подчинялись армейскому командованию. В качестве сотрудников СМЕРШа они теоретически могли держать ответ только перед Сталиным. Отношение контрразведчиков с армейскими подразделениями нельзя было назвать дружескими. Имевшиеся у смершевцев машины были переданы им из фронтовых частей. Часто армейское командование избавлялось таким образом от уже изживших свой срок автомобилей. Это стало повсеместной практикой, и командиры подразделений СМЕРШа и НКВД были ей абсолютно недовольны.

Начальник всей автоколонны носил форму генерала. Им являлся комиссар государственной безопасности 2-го ранга Виктор Семенович Абакумов. Он был назначен руководителем контрразведки СМЕРШ самим Берией вскоре после победы под Сталинградом. Абакумов, равно как и его шеф, не гнушался арестом молодых женщин и их последующим изнасилованием. Однако его основной специальностью являлось выколачивание показаний из заключенных с помощью резиновой дубинки. Для того чтобы не портить лежащий на полу его кабинета шикарный персидский ковер, Абакумов приказывал сворачивать его перед тем, как в помещение приводили очередного несчастного узника{218}.

Именно Абакумов был послан Берией провести "специальные чекистские мероприятия" в тылу войск 3-го Белорусского фронта. Здесь под его началом находилось двенадцать тысяч военнослужащих НКВД - то есть больше, чем все немецкие охранные войска, подчиненные трем группам армий, вторгнувшимся в 1941 году в СССР. Даже фронт Жукова не располагал таким числом военнослужащих специальных подразделений.

Повсюду лежал мокрый снег. Согласно отчету Абакумова Берии, военнослужащие НКВД спрыгнули с машин и заблокировали дорогу. Тем временем он сам и другие офицеры СМЕРШа начали осмотр территории. Повсюду остались следы недавнего пребывания немцев. Справа от главного входа стояло несколько каменных блокпостов, в которых находились мины и камуфляжный материал. С левой стороны стояло несколько бараков, в которых жили охранники. Советские военнослужащие обнаружили там эполеты и форму батальона охраны ставки фюрера. Численность этого батальона была по приказу Гитлера увеличена до размеров бригады. Фюрер постоянно опасался неожиданного парашютного десанта со стороны русских{219}.

Следуя дальше по дороге, уводящей все глубже в лес, Абакумов постоянно натыкался на стоящие по обеим сторонам таблички. Его переводчик объяснил, что они предупреждают о расставленных вокруг минах. Абакумов очень подробно описывал в своем отчете все детали осмотра. Он знал, что затем этот документ будет, несомненно, доложен Сталину, интересующемуся подробностями жизни Гитлера.

Самой удивительной деталью, однако, стала длительная неосведомленность русских о месторасположении ставки Гитлера. Она кажется и вовсе непонятной, исходя из того, что они захватили в 1943 и 1944 годах большое количество немецких генералов, которые в разное время посещали Вольфшанце. Лишь две недели спустя после прихода частей Красной Армии советское командование обнаружило этот комплекс строений площадью четыре квадратных километра. Тем не менее нужно признать, что заметить место ставки с воздуха представлялось довольно затруднительным. Все дороги были покрыты сверху зеленой камуфляжной сеткой. Любые прямые линии маскировались искусственными насаждениями деревьями и кустами. Фонари светили только синим светом. Даже наблюдательные посты, высотой под тридцать пять метров, ничем не отличались от обычных сосен.

Когда Абакумов и его сопровождающие прошли через первый внутренний периметр, их взору предстали массивные железобетонные укрепления с колючей проволокой и расположенными перед этими укреплениями минными полями. Поодаль располагались огневые позиции для стрелков и казармы. За воротами № 1 все бункеры взорвали еще в прошлом году, сразу после окончательного отъезда отсюда фюрера 20 ноября 1944 года. Однако Абакумов не имел ясного представления о том, когда именно были оставлены эти помещения. Они прошли через второй периметр, затем через третий. В центре комплекса Абакумов увидел несколько бункеров, соединенных с подземными гаражами. Выяснилось, что гаражи были рассчитаны на стоянку для восемнадцати автомобилей.

Абакумов писал, что он и его сопровождающие вошли в эти бункеры с чрезвычайной осторожностью. Они увидели сейф, который был пуст. Меблировка всех комнат оказалась чрезвычайно простой. Сотрудники СМЕРШа осознали, что находятся на правильном пути, когда увидели перед собой дверь с табличкой "Адъютант фюрера". Вскоре обнаружили и комнату Гитлера. Ее опознали с помощью фотографии, где в этом помещении был запечатлен он сам и Муссолини.

Абакумов не выразил никаких эмоций по поводу того, что он находится как раз там, откуда фюрер дал приказ произвести безжалостное нападение на СССР. Казалось, что больше всего его интересовали железобетонные укрепления и их размеры. Потрясенный увиденным, он, вероятно, уже обдумывал - можно ли соорудить нечто подобное для охраны безопасности Сталина и Берии. В своем докладе Абакумов специально отметил, что советским специалистам будет чрезвычайно интересно посетить бывшую ставку Гитлера и осмотреть все имеющиеся там бункеры и их организацию{220}. Несмотря на приближающуюся победу, выходило так, что советский лидер чувствовал себя не в большей безопасности, чем его поверженный враг.