Тафгай. Том 8 (СИ) - Порошин Влад

— Суууука! — Взвыл я от беспомощности.

К счастью, Александр Палыч, у которого из разбитого носа брызнула кровища устоял на ногах и ухватил соперника за свитер. А дальше Рагулин прижал наглеца к себе, сжал, приподнял и, сделав ему подножку, полетел вместе с ним вниз.

— Б…ять! — Взревела вся наша скамейка, так как Палыч уронил этого Боа Келли точнёхонько на Виктора Коноваленко, который, не ввязываясь в потасовку, просто застыл в рамке ворот.

— Суууука! — Выкрикнул я и вырвавшись от старшего тренера, перелетел через борт, бросив клюшку на лавке.

Затем я разогнался и на подъезде к нашим воротам всем филадельфийцам, попавшимся на пути, кулаками стал вдалбливать прямо в головы правила хорошего тона. И «лётчики», прозрев, что шутки закончились, шустро ломанулись к своей скамейке запасных. Даже Боб Келли вскочил на ноги и сам устремиться в бокс для штрафников, куда уже отвезли недодушеннго Андре Дюпона.

— Сергеич, ты как? — Первым делом спросил я, склонившись над голкипером, лицо которого было искажено гримасой боли.

— Нормально, — прохрипел Коноваленко. — Только колену похоже хана.

— Мужики! Взяли Сергеича! — Заголосил я и, бросив короткий взгляд на шамана Волкова, рявкнул. — Везём его в раздевалку! Нежно! Нежненько!

На удачу, судейская бригада мой праведный гнев оставила без внимания и пока обслуживающий персонал приводил лёд в порядок, соскребая с него кровь, судьи объявили небольшую паузу. Тем более им самим требовалось разобраться — кого и на сколько минут удалять? И в эти минуты, когда на лёд вышел второй страж наших ворот, 29-летний чехословацкий голкипер Иржи Холечек, я в раздевалке с надеждой смотрел на новоявленного врача команды Джона Волкова Смита. Шаманидзе молча обследовал повреждённое колено Виктора Коноваленко, поцокал языком и многозначительно произнёс:

— Дело дрянь, но кое-что поправить можно. Сейчас важно определиться — какой из двух методов исцеления применить?

— Ефремыч, делай что хочешь, главное чтобы побыстрее на лёд, — простонал Коноваленко.

— Не томи, — рыкнул я.

— Могу сделать заморозку, — задумчиво пробормотал шаман Волков, — кое-что из личного обезболивающего раствора вколоть в ногу и наложить укрепляющую повязку из эластичного бинта. И ты, Сергеич, десять минут отыграешь без проблем, но потом — обязательная операция и минимум год на восстановление. Извини, Виктор Сергеевич, ты уже не мальчик.

— Делай, — тут же ответил героический голкипер.

— Подожди, — возразил я, — а что у нас на второе?

— Есть один способ, — хитро улыбнулся шаман. — Прямо сейчас закатываем всю ногу в гипс. Потом четыре дня я колю в пятую точку своё уникальное средство и колено будет как новенькое.

— Это другой разговор! — Обрадовался я, хлопнув в ладоши. — Два выездных матча с Питтсбургом и Детройтом отыграет в рамке Холечек, а ты, Сергеич, выздоравливай. Сезон большой, ему видней.

Третий период драматичного матча жёны хоккеистов: Марина Харламова, Ирина Александрова, Татьяна Васильева и Лиза Савьер-Тафгаева смотрели перед телевизором с замиранием сердца. После безобразной драки, развязанной гостями, когда площадку покинул Виктор Коноваленко — единственный человек, который не принимал участие в потасовке, удача полностью отвернулась от их ненаглядных мужчин. Разгромное преимущество в пять шайб, под конец игры скукожилось всего до одного меткого выстрела, то есть было 5: 0, а стало 5: 4. Ведь вышедший на замену Коноваленко Иржи Холечек пропустил несколько дальних и не очень опасных бросков, а наши хоккеисты напротив стали транжирить голевые моменты.

— Сколько осталось играть? — Почти без акцента спросила американка Лиза.

— Две минуты кажется, — ответила Таня Васильева. — Ну, Холечек, вратарь называется, совсем мышей не ловит! Витька стоял как стена, а этот целых три плюхи пустил!

— Две, — заступилась за чехословацкого голкипера Марина Харламова. — Переволновался человек, для него это первый матч.

— Это он-то переволновался? — Разгорячилась Татьяна. — Да это я переволновалась! Если он сейчас ещё шайбу пропустит, то я вместо Лизки рожу!

— Я же говорила, что нужно было брать две бутылки вина, — примирительно заметила Ирина Александрова.

— Не надо устраивать паника, — пробормотала Лиза Савьер-Тафгаева, поглаживая себя по животу. — Чемпионат только начаться. Впереди ещё очень много играть.

— А этот куда побежал? — Подскочила на месте Таня Васильева, когда по телевизору показали, как голкипер Филадельфии рванул из рамки ворот и устремился к своей скамейке запасных.

— «Флайерз» снимать вратарь и выпускать шестой игрок на поле, — ответила Лиза. — Сейчас быть финал.

— Я сейчас точно рожу, — проворчала Татьяна.

«Отдавать такие матчи на старте сезона — очень плохая примета, — думал я, выкатываясь на последнюю минуту матча со своей первой пятёркой. — Сейчас не дотерпим, хоккеисты потеряет уверенность и неприятности на весь героический коллектив посыплются одна за другой. Конечно, наш второй кипер немного начудил, но и мы хороши — могли ещё парочку затолкать. Жаль, не свезло».

— Иван, умоляю тебя, возьми вбрасывание! — Пробурчал из-за спины в моё ухо Валера Васильев. — На Холечека надежды никакой. Эти сейчас без вратаря, завалим им шестую штуку и писец.

— Точно, писец — делу венец, — хмыкнул я, въезжая в левый круг вбрасывания в нашей зоне защиты.

Кстати, тренер гостей Фреэд Шеро, как и наш наставник бросил в последний бой свои лучшие силы. Нападающие: Бобби Кларк, Билл Барбер, Гэри Дорнхефер, защитники: Том Бладон и Андре Дюпон, плюс шестой полевой игрок — Рик Маклиш. И именно Маклиш после небольшого совещания выдвинулся на точку вбрасывания.

— Хелло, Таф, как дела? — По борзому усмехнулся он.

— Я же тебе, Рик, зуб выбил, а не глаз. Смотри счёт на табло, — рыкнул я.

— Фак, — зло выругался Рик Маклиш, и неожиданно для меня, шайбу брошенную судьей на лёд выиграл и откинул её защитнику Дюпону.

— Разобрали своих, мать вашу! — Заголосил Васильев заняв пятак перед воротами Иржи Холечека, чтобы в случае чего самому броситься под дальний выстрел от синей линии.

Однако гости спешить не стали. Андре Дюпон перевёл шайбу на Тома Бладона, Бладон дал на наш правый край Дорнхеферу, который мгновенно перекинул на левый борт Биллу Барберу. И в этот же момент Бобби Кларк и Рик Маклиш ринулись на наш пятачок, где с ними вступили в неравный бой защитники Васильев и Тюрин. Барбер попытался пропихнуть шайбу в эту сутолоку перед воротами, но Боря Александров сыграл очень цепко. Во-первых, он не дал сделать опасную передачу, во-вторых, заставил филадельфийца вернуть шайбу обратно на синюю линию.

Я тут же рванул на защитника гостей Дюпона, который ложным замахом решил меня удивить и уложить на лёд. Но не на того напал, я чуть-чуть присел, подставляя под предполагаемый ураганный выстрел свой корпус, однако не упал. Поэтому Андре Дюпон немного заковырялся, запутался в собственных мыслях и уже не успевая как следует щёлкнуть, не менее мощно бросил с кистей. После чего шайба повела себя крайне недружелюбно. Она зацепила крюк моей клюшки, подлетела и со всего размаху устремилась в мой бедный левый глаз.

Как я успел среагировать и под твёрдую словно камень шайбу подставить бровь? Лично для меня осталось загадкой. Ведь в голове что-то громко бухнуло и сознание погрузилось в непроглядную тьму. На душе моментально стало так спокойно и легко, что обратно просыпаться уже как-то не хотелось. Где-то вдалеке прозвучал странная сирена, похожая на гудок паровоза. Затем раздались какие-то встревоженные голоса, наверное опоздавших к отбытию поезда пассажиров. И вдруг кто-то сунул под нос жуткую и вонючую дрянь и я, громко вскрикнув: «что за херня?», очнулся. Электрический свет больно ударил в мой открывшийся правый глаз, а сгусток боли около левой брови моментально вернул память на место.

— Живой, — усмехнулся Валерка Харламов и, показав два пальца правой руки, спросил, — сколько пальцев?