Тафгай. Том 8 (СИ) - Порошин Влад

— Это новый врач нашей хоккейной команды, — буркнул я, не предложив начальнику ни присесть, ни выпить кофе, ни хлебнуть чая. — Товарищ Джон Смит, между прочим, член чикагской рабочей и коммунистической партии. И я ему уже подыскиваю съёмную квартиру.

Я кивнул на сидевшего за столом шаманидзе, который усиленно прятал глаза. Подозреваю, что грозный вид нашего субтильного начальника наводил на коренного советского человека, коим являлся Волков, страх, неприязнь и тоску. Из-за чего шаман волей-неволей выглядел нашкодившим подростком. Однако чтобы не проколоться в первый же день, Волков на ужасном английском языке произнёс:

— Я с отличием закончил Чикагский медицинский колледж. Я есть специалист по травматологии.

— Он что, по-нашему не бельмеса? — Уже не так категорично спросил Михаил Зимянин.

— Да он по-русски щебечет не хуже Тургенева с Тютчевым, — махнул я рукой. — Просто стесняется из-за сильного акцента.

— Мой бабушка бежать из царской России от преследований Николая Второго, — нехотя пробурчал шаман Волков.

— Да, бабуля у него была с приветом, — еле сдерживая серьёзный вид, добавил я. — Бросила бомбу в псковского генерал-губернатора. Кстати, покалечила лошадь.

— А губернатор? — Заинтересовался Зимянин.

— Губернатор получил на всю оставшуюся жизнь нервный тик, который сам собой излечился в 1918 году. — Тут же ответил я и своей широкой грудью стал медленно подталкивать товарища Зимянина на выход.

— В каком смысле излечился? — Удивился начальник Чукотки, попытавшись всё же протиснуться в гостиную.

— В самом прямом. — Я открыл уличную входную дверь. — Губернатора расстреляла группа революционных товарищей при экспроприации ценных картин, которые с большим успехом позже обменивались на самогон и сало. «Се ля ви», — примерно так сказал бывший король Франции Людовик 16-ый, стоя на эшафоте перед гильотиной.

— Но, но! Это был вполне законный «красный террор»! — Возмутился Зимянин уже оказавшись на улице.

— У нас завтра сложнейшая игра, поэтому давайте дискуссию о законе и порядке перенесём на более поздний срок, — ответил я, закрывая дверь.

«Шлёпнуть человека без суда и следствия, что может быть законней?» — подумал я, пересекая гостиную и усаживаясь за стол. На шум со второго этажа спустились Валерий Харламов и его супруга Марина.

— Видишь? Живу как на пороховой бочке, — пожаловался я шаману.

— Что опять Чукотка прибегал? — Усмехнулся Харламов. — Кстати, он в последние два дня стал часто захаживать к братьям Солодухиным. Я со старшим Сергеем сегодня после тренировки перекинулся парой слов по поводу Зимянина. Так Серёжа «включил дурака», дескать Чукотка им просто один раз письмо из Ленинграда занёс и всё. Темнят что-то братья.

— Завтра после Филадельфии я сам к ним зайду, тоже телеграммочку из Питера притараню, — буркнул я.

— А правда, что завтра вы с какими-то хулиганами играете? — Спросила Марина.

— С «бандитами с Брод-стрит», — кивнул я. — Так что товарищ Волков, то есть теперь уже Джон Смит, сутра поедем по аптекам. Пиши список, что нам потребуется для лечения синяков, шишек, рассечений, вывихов и переломов?

— Ты, Иван, сейчас пошутил? — Опешила жена Валеры Харламова. — Это твой очередной розыгрыш?

— В прошлом году в первой же встрече моего Чикаго с Филадельфией весь лёд был залит кровью. Зато потом регулярный чемпионат эти «хоккейные бандиты» были как шёлковые. Но в «Чёрных ястребах» кроме меня имелось ещё три вышибалы. Так что завтра будет не до шуток.

— Не пугай, — хмыкнул Валера. — Мы тоже кое-что могём.

Эх, посмотрел бы ты матч ЦСКА — «Филадельфия Флайерз» 1976 года, когда новый старший тренер Константин Локтев увёл команду со льда, тогда бы так не храбрился.

В среду 17-го октября маленький американский городок, где очень нравилось селиться разным лауреатам Нобелевской премии, где доживал последние дни Альберт Эйнштейн и начинал свои приключения вымышленный археолог Индиана Джонс, я и шаман Волков исколесили вдоль и поперёк. Из-за чего пришлось пропустить традиционную утреннюю раскатку. Ведь новоиспечённый врач хоккейной команды Джон шаманидзе Смит в буквальном смысле слова озверел. В каждой аптеке он перенюхал сотни корешков, листиков и порошков, не доверяя местным английским надписям. Что-то шаман нахваливал и приговаривал, что такие экземпляры в окрестностях Нижнего Новгорода не водятся. Что-то Волков беззастенчиво отметал, как вредное или бесполезное снадобье. Так же по его настоятельному требованию мной были приобретены: полсотни килограмм гипса, с десяток медицинских шин, пластыри, бинты, зелёнка и медицинский спирт.

— Маэстро Джон Смит, я конечно не специалист, но чем вы собираетесь зашивать рассечения на лице? Где нитки и иголки? — Поинтересовался я, укладывая множественные покупки в багажник машины и на заднее сиденье. — Шайба, к вашему сведению, летит со скоростью превышающей 100 км в час. А если ей со всего размаха и по мардасам? Я уже молчу про хулиганские удары клюшкой в область головы.

— Ты, Ваня, всю жизнь занимался хоккеем, — недовольно заворчал Волков Смит, — а я всю жизнь нетрадиционной медициной. И первое чему меня обучил мой дед, царствие ему небесное, это как заживлять рваные раны без нитки и иголки. Швы — это же не эстетично.

— Зато дёшево, надёжно и практично, — пожал я плечами. — Ладно, тебе видней. Готовься, работы сегодня предстоит более чем. «Лётчики» из Филадельфии меня, конечно, побаиваются, но остальных ребят жалеть не будут.

— Что значит жалеть не будут? — Возмутился шаман. — А судьи кто? То есть, а судьи что?

— Судьи? — Хмыкнул я, усаживаясь в машину. — НХЛ — это же коммерческая лига, в которой драки — часть шоу. Поэтому судьи вмешаются лишь тогда, когда один из противников будет лежать на льду и пускать кровавые пузыри. Шутка, но в каждой шутке есть доля сам знаешь чего. Поехали уже! До автобуса в Нью-Йорк час остался. Пообедаем и на матч.

— Да уж, — задумчиво пробормотал Волков и, плюхнувшись на переднее пассажирское сиденье, заметил, — а городок-то ничего. Чистенький, уютненький, архитектура красивая, народ везде интеллигентный, студенты, не то что твой Чикаго с этническими бандами на южных окраинах. Вот ты мне ответь, почему все люди не могут жить по-умному в мире? Неужели заниматься разбоем и грабежом выгодней, чем честно трудиться на благо себя и общества?

— Хрен его разберёт, — буркнул я, поехав по узкой улочке с двух и трёхэтажными домами из красного кирпича с белыми оконными рамами, из-за чего возникало невольное ощущение, что автомобиль катится по большому игрушечному городу. — Ты знаешь, мне как-то раз попался на глаза фантастический рассказ, где автор писал про галактику со множеством обитаемых миров. На одних планетах галактики процветали воровство, бандитизм, тирания, бесчисленные войны и прочая неразумная «дичь». На других, скажем так, планетах высокого уровня народ занимался исключительно наукой, культурой, духовным и физическим развитием. Но кроме планет зла и добра в галактике имелись и серединные миры, где света и тьмы было примерно поровну.

— Зачем? — Заинтересовался шаманидзе.

— А затем, брат мой Волков, чтобы отделить зёрна от плевел. Рождается на такой серединной планете человек, живёт, взрослеет, раскрывается во всей красе. Если чернота берёт вверх над его бессмертной душой, то следующее воплощение будет в мирах тьмы. Если внутри человека побеждает свет, то и следующее рождение произойдёт на планете более высокого уровня.

— Хочешь сказать, что наша Земля — это серединный мир, где у каждого есть свобода выбора? — Догадался новоиспечённый Джон Смит.

— Не знаю, — пожал я плечами, — но очень похоже на то. Мы ведь с тобой легко могли бы влиться в бандитское сообщество. У тебя, кстати, одна ходка уже имеется, ха-ха. Сначала таскали бы шмотки через границу, затем организовали бы свою ОПГ. Но мне и тебе такая жизнь противна, поэтому мы честно пашем на благо себя и общества.