Наш общий друг. Часть 2 - Чарльз Диккенс

— Теперь по крайней мѣрѣ я не оставлю ничего недосказаннымъ, — продолжалъ онъ, крѣпко скрестивъ руки, очевидно затѣмъ, чтобы удержаться отъ какого-нибудь бѣшенаго порыва: — теперь я по крайней мѣрѣ не буду, какъ прежде, мучиться мыслью, что упустилъ случай. Мистеръ Юджинъ Рейборнъ…

— Такъ это о немъ вы говорили съ такимъ неудержимымъ бѣшенствомъ? — смѣло спросила она.

Онъ закусилъ губы, поглядѣлъ на нее и не отвѣтилъ ни слова.

— Такъ это мистеру Рейборну вы грозили? — повторила она свой вопросъ.

Опять онъ поглядѣлъ на нее, закусивъ губы, и опять ничего не сказалъ.

— Вы просили выслушать васъ, а сами не хотите говорить. Позвольте мнѣ пойти отыскать брата.

— Постойте! Я никому не грозилъ.

Ея взглядъ на мгновеніе упалъ на его окровавленную руку. Онъ поднесъ ее ко рту, вытеръ о рукавъ и опять скрестилъ руки.

— Мистеръ Юджинъ Рейборнъ… — началъ онъ снова.

— Зачѣмъ вы все твердите это имя, мистеръ Гедстонъ?

— Затѣмъ, что это имя — текстъ для тѣхъ немногихъ словъ, которыя мнѣ остается сказать. Замѣтьте, въ этомъ нѣтъ угрозы. Если я буду грозить, остановите меня… Мистеръ Юджинъ Рейборн…

Едва ли у него могла бы вырваться угроза страшнѣй той, которая таилась въ его способѣ произношенія этого имени.

— Мистеръ Юджинъ Рейборнъ повадился къ вамъ. Вы принимаете его услуги. Вы довольно охотно слушаете его. Я это знаю не хуже его самого.

— Мистеръ Рейборнъ былъ внимателенъ и добръ ко мнѣ въ тяжелые для меня дни, послѣ смерти моего отца, когда мое горе омрачалось еще подозрѣніемъ, падавшимъ на его память, — сказала Лиззи гордо.

— Конечно, это было очень любезно со стороны мистера Юджина Рейборна. Онъ добрый человѣкъ — что и говорить!

— Для васъ-то онъ, я думаю, ничто, — сказала она съ негодованіемъ, котораго уже не могла подавить.

— О, нѣтъ! Вы ошибаетесь. Онъ для меня очень многое.

— Чѣмъ же онъ можетъ быть для васъ?

— Онъ можетъ быть мнѣ между прочимъ соперникомъ, — сказалъ Брадлей.

— Мистеръ Гедстонъ! — воскликнула Лиззи съ запылавшимъ лицомъ. — Низко съ вашей стороны говорить со мной въ этомъ тонѣ!.. Впрочемъ я даже рада этому: это даетъ мнѣ смѣлость сказать вамъ прямо, что вы не нравитесь мнѣ, что вы никогда мнѣ не нравились съ самаго начала, и что ни одно живое существо не виновато въ томъ впечатлѣніи, которое вы произвели на меня.

Голова его склонилась на мигъ, какъ будто подъ непосильнымъ гнетомъ, затѣмъ онъ снова поднялъ ее и смочилъ языкомъ себѣ губы.

— Мнѣ остается прибавить еще немногое. Все то, что вы сейчасъ сказали о мистерѣ Юджинѣ Рейборнѣ, я зналъ съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ меня начало тянуть къ вамъ. Я всячески отбивался отъ мысли о немъ, но напрасно. Съ мистеромъ Юджиномъ Рейборномъ въ головѣ я шелъ сюда. Съ мистеромъ Юджиномъ Рейборномъ въ головѣ я говорилъ теперь съ вами. Съ мистеромъ Юджиномъ Рейборномъ въ головѣ я забракованъ сейчасъ и отвергнутъ.

— Если вы такъ называете то, что я поблагодарила васъ за ваше предложеніе и отклонила его, то моя ли въ томъ вина, мистеръ Гедстонъ? — проговорила Лиззи, почти въ такой же мѣрѣ жалѣя его въ его жестокой борьбѣ, въ какой онъ пугалъ и отталкивалъ ее.

— Я вѣдь не жалуюсь, — отвѣтилъ онъ горько, — я только устанавливаю фактъ. Мнѣ приходилось подавлять въ себѣ чувство собственнаго достоинства, когда, несмотря на мистера Юджина Рейборна, я поддавался влеченію къ вамъ. Можете теперь представить себѣ, какъ низко я упалъ въ своихъ глазахъ.

Она была оскорблена и раздражена, но удержалась изъ уваженія къ его страданію и ради дружбы брата къ нему.

— Мое достоинство лежитъ у него подъ ногами, — продолжалъ Брадлей, какъ то странно разводя руками и бѣшено грозя ими камнямъ мостовой. — Помните это: мое достоинство лежитъ подъ ногами у этого молодца, и онъ топчетъ его и торжествуетъ надъ нимъ.

— Ничего подобнаго онъ не дѣлаетъ! — сказала Лиззи.

— Дѣлаетъ! — повторилъ Брадлей гнѣвно. — Я стоялъ передъ нимъ лицомъ къ лицу: онъ бросилъ меня въ грязь своего презрѣнія и наступилъ на меня. Почему? — Потому, что онъ заранѣе торжествовалъ, зная, что мнѣ заготовлено къ нынѣшнему дню.

— Ахъ, мистеръ Гедстонъ, вы говорите въ состояніи невмѣняемости!

— Въ полномъ умѣ. Я хорошо знаю, что говорю… Теперь я все сказалъ. И помните: я никому не грозилъ, я только показалъ вамъ, какъ обстоитъ дѣло, какъ оно обстоитъ до сихъ поръ.

Въ эту минуту показался Чарли. Она кинулась къ нему и взяла его подъ руку. Брадлей пошелъ за ней и положилъ свою тяжелую руку на другое плечо мальчика.

— Гексамъ, я иду домой. Мнѣ надо пройтись одному. Я ни съ кѣмъ не могу теперь говорить; я пойду и запрусь въ своей комнатѣ. Дайте мнѣ уйти на полчаса раньше и не тревожьте меня, когда вернетесь. Утромъ вы застанете меня за работой, какъ всегда.

Онъ стиснулъ руки и, испустивъ отрывистый, нечеловѣческій вопль, пошелъ своею дорогой. Брать и сестра остались одни на безлюдномъ кладбищѣ. Они смотрѣли другъ на друга при свѣтѣ фонаря. Лицо мальчика потемнѣло, и онъ грубо сказалъ:

— Что это значитъ? Что ты сдѣлала моему лучшему другу? Скорѣе — всю правду!

— Чарли! — взмолилась сестра, — не говори со мной такимъ тономъ!

— Я не въ такомъ настроеніи, чтобы разбирать и взвѣшивать слова, — отвѣтилъ онъ рѣзко. — Говори: что ты тутъ натворила? Отчего мистеръ Гедстонъ ушелъ отъ насъ такимъ образомъ?

— Онъ просилъ меня… ты самъ знаешь, Чарли… онъ просилъ меня быть его женой.

— Ну? — перебилъ мальчикъ нетерпѣливо.

— И я должна была отвѣтить ему, что я не могу.

— Должна была отвѣтить! — повторилъ онъ сквозь зубы и грубо оттолкнулъ ее. — Должна была — скажите пожалуйста! Да знаешь ли ты, что онъ стоить пятидесяти такихъ, какъ ты?

— Очень можетъ быть, Чарли. Но все-таки я не могу выйти за него.

— Ты вѣрно хочешь сказать, что ты не стоишь его, не можешь его оцѣнить и сама это сознаешь?

— Я хочу сказать, что онъ мнѣ не нравится и что я никогда не выйду за него.

— Однако ты примѣрная сестра, ей-Богу! — проговорилъ язвительно брать. — Олицетворенное безкорыстіе, можно сказать! Такъ значить всѣмъ моимъ стараніямъ забыть прошлое, выйти въ люди и тебя вытащить за собой такъ и пропадать по милости твоихъ глупыхъ причудъ? Такъ, что ли?

— Я не хочу упрекать тебя, Чарли.

— Слышите, что она говорить! — вскрикнулъ мальчикъ, озираясь кругомъ, точно онъ искалъ свидѣтелей въ обступавшей ихъ темнотѣ: она не хочетъ меня упрекать! Бьется изо всѣхъ силъ, чтобы разрушить и мое, и свое счастье, и не хочетъ меня упрекать!.. Ты эдакъ, чего добраго, скажешь, что не хочешь упрекать мистера Гедстона за то, что онъ спустился изъ сферы, которую онъ украшаетъ собой, спустился къ твоимъ ногамъ для того, чтобы ты, ты оттолкнула его!

— Нѣтъ, Чарли. Я только скажу тебѣ, какъ сказала и ему самому, что благодарна ему за его любовь, но жалѣю, зачѣмъ такъ случилось, и надѣюсь, что онъ сдѣлаетъ лучшій выборъ и будетъ счастливъ съ другой.

Очерствѣвшее сердце мальчика немного смягчилось, когда онъ взглянулъ на нее, терпѣливую маленькую няню его младенческихъ лѣть, терпѣливую подругу, наставницу и заступницу его отрочества, сестру, забывшую о себѣ и столько для него сдѣлавшую. Онъ взялъ ее подъ руку, и голосъ его былъ почти нѣженъ, когда онъ сказалъ:

— Ну полно, Лиззи, что намъ ссориться? Будемъ разсудительны: давай потолкуемъ, какъ брать съ сестрой. Согласна ты меня выслушать?

— О, Чарли, — проговорила она сквозь дрожавшія въ голосѣ слезы, — развѣ я когда-нибудь не слушаю тебя? И сколько горькаго приходится мнѣ слышать!..

— Я очень объ этомъ жалѣю. Право, Лиззи, — искренно жалѣю. Но ты сама выводишь меня изъ себя… Ну, слушай же: мистеръ Гедстонъ глубоко тебѣ преданъ. Онъ говорилъ мнѣ совершенно серьезно, что онъ не узнаетъ себя съ той минуты, какъ я познакомилъ его съ тобой. Вотъ тебѣ доказательство: миссъ Пичеръ, наша школьная учительница, молоденькая, хорошенькая и все такое, страшно влюблена въ него — всѣ это знаютъ, — а онъ даже и не смотритъ на нее, не хочетъ и слышать о ней: значитъ привязанность его къ тебѣ совершенно безкорыстна, не такъ ли? Ему было бы во всѣхъ отношеніяхъ выгоднѣе жениться на миссъ Пичеръ. Женясь же на тебѣ, онъ никакой выгоды не получаетъ, — вѣдь никакой?

— Никакой, Богу извѣстно.

— Прекрасно, — продолжалъ Чарли, — вотъ ужъ и есть кое-что въ его пользу, а это очень важно… Теперь обо мнѣ. Мистеръ Гедстонъ всегда старался меня выдвинуть, и отъ него зависитъ многое. Сдѣлавшись моимъ зятемъ, онъ не меньше, но еще больше заботился бы о моихъ успѣхахъ. Подумай только: мистеръ Гедстонъ приходитъ ко мнѣ съ самымъ лестнымъ для меня довѣріемъ. Онъ говоритъ мнѣ: «Я надѣюсь, что мой бракъ съ вашей сестрой будетъ вамъ по сердцу, Гексамъ, и, я думаю, окажется небезвыгоднымъ для васъ». Я отвѣчаю: «Ничему на свѣтѣ я не обрадовался бы такъ искренно, какъ этому, мистеръ Гедстонъ». Онъ говоритъ на это: «Такъ значитъ я могу положиться на вашу дружбу, Гексамъ, я могу разсчитывать, что вы замолвите за меня словечко вашей сестрѣ?» А я говорю: «Конечно, мистеръ Гедстонъ, тѣмъ болѣе, что я имѣю большое на нее вліяніе». Вѣдь это правда, Лиззи?