Наш общий друг. Часть 2 - Чарльз Диккенс

Онъ съ трудомъ выговаривалъ слова. Даже теперь, здѣсь, онъ вышелъ изъ себя, несмотря на всѣ свои усилія сдержаться, когда въ его памяти поднялась спокойная и насмѣшливая фигура Юджина Рейборна. Роксмитъ понялъ, что задѣлъ больное мѣсто, и сдѣлалъ бы диверсію, если бы Брадлей, по свойственной ему неловкости, прицѣпился къ его словамъ.

— Я готовъ, пожалуй, даже назвать этого друга, — сказалъ онъ сердито, — его зовутъ Юджинъ Рейборнъ.

Роксмитъ вспомнилъ его. Въ его смутныхъ воспоминаніяхъ о той ночи, когда онъ еще боролся противъ соннаго зелья, которымъ его опоили, остался неясный образъ Юджина; онъ и теперь еще помнилъ и имя его, и манеру говорить, и какъ они вмѣстѣ ходили смотрѣть утопленника, и то, гдѣ стоялъ тогда Юджинъ и что онъ говорилъ.

— Скажите пожалуйста, мистеръ Гедстонъ, — обратился онъ къ учителю, пытаясь на этотъ разъ сдѣлать диверсію; — какъ зовутъ сестру молодого Гексама?

— Ее зовутъ Лиззи, — отвѣтилъ Брадлей съ судорожнымъ сокращеніемъ мускуловъ въ лицѣ.

— Кажется, эта молодая особа отличается замѣчательнымъ умомъ и характеромъ?

— Она достаточно хороша и умна, чтобы быть головой выше мистера Юджина Рейборна, хоть это, впрочемъ, доступно и самому обыкновенному смертному, — отвѣтилъ холодно учитель. — Надѣюсь, вы не сочтете дерзкимъ, сэръ, если я спрошу, почему вы сопоставили эти два имени?

— Просто случайно, — сказалъ секретарь. — Замѣтивъ, что вамъ непріятенъ разговоръ о мистерѣ Рейборнѣ, я попробовалъ перемѣнить тему, но, кажется, не слишкомъ удачно.

— Вы знакомы съ мистеромъ Юджиномъ Рейборномъ?

— Нѣтъ

— Такъ, стало быть, эти имена были сопоставлены вами не вслѣдствіе какихъ-нибудь намековъ съ его стороны?

— Конечно, нѣтъ.

— Я позволилъ себѣ объ этомъ спросить потому, что онъ способенъ все сказать по своей легкомысленной и наглой хвастливости, — проговорилъ Брадлей, глядя въ полъ. — Я… Надѣюсь, вы меня поймете, сэръ. Я… я очень… я принимаю большое участіе и въ братѣ, и въ сестрѣ, и эта тема волнуетъ меня. Очень волнуетъ.

Дрожащей рукой онъ досталъ платокъ изъ кармана и вытеръ себѣ лобъ.

Глядя на мрачное лицо этого человѣка, Роксмитъ подумалъ, что въ немъ онъ, дѣйствительно, открылъ источникъ для развѣдокъ, но только источникъ, оказавшійся, сверхъ ожиданія, темнымъ, глубокимъ и бурнымъ. Вдругъ Брадлей поднялъ глаза и, въ своемъ непреодолимомъ волненіи, казалось, вызывалъ его взглядомъ на отвѣть, какъ будто спрашивая: «Ну, говорите же, что вы во мнѣ видите?»

— Протекцію вамъ въ этомъ домѣ составилъ молодой Гексамъ, — заговорилъ секретарь, спокойно возвращаясь къ дѣлу. — Мистеръ Боффинъ случайно узналъ, что онъ вашъ ученикъ. Все, что я спрашивалъ у васъ о братѣ и сестрѣ, я спрашивалъ отъ себя, а не по порученію мистера Боффина. Почему я ими заинтересовался, — нѣтъ надобности объяснять. Вамъ вѣдь извѣстно, что ихъ отца припутали было къ этой исторіи… Я говорю объ убійствѣ Гармона.

— Сэръ, я знаю всѣ обстоятельства этого дѣла, — проговорилъ Брадлей въ неподдѣльной тревогѣ.

— Такъ, пожалуйста, мистеръ Гедстонъ, скажите мнѣ, не легло ли на молодую дѣвушку какой-нибудь тѣни по случаю этого невозможнаго… лучше сказать, ни на чемъ не основаннаго обвиненія, которое было взведено на ея отца и въ сущности уже взято назадъ.

— Нѣтъ, сэръ, — отвѣтилъ Брадлей почти съ гнѣвомъ.

— Очень радъ это слышать.

— Репутація этой дѣвушки безупречна, — продолжалъ Брадлей, такъ заботливо разставляя и выговаривая слова, какъ будто онъ ихъ вычитывалъ изъ книги, — и честный человѣкъ, собственными силами создавшій себѣ положеніе въ свѣтѣ, можетъ, не колеблясь, раздѣлить съ ней это положеніе. Я не говорю — поднять ее до него, я говорю просто: раздѣлить его съ ней. На ней нѣтъ никакого пятна, если только, по несчастью, она сама не накличетъ бѣды на свою голову. Если честный и трудящійся человѣкъ не боится смотрѣть на нее, какъ на равную, если онъ убѣжденъ, что на ней нѣтъ пятна, то уже одинъ этотъ фактъ, полагаю, говоритъ самъ за себя.

— А есть такой человѣкъ? — спросилъ секретарь.

Брадлей Гедстонъ сдвинулъ брови, сжалъ зубы, отчего еще рѣзче обозначилась его широкая нижняя челюсть, и, уставившись въ полъ съ видомъ рѣшимости, казавшейся совершенно излишнею въ данномъ случаѣ, отвѣчалъ:

— Да, такой человѣкъ есть.

У Роксмита не было больше ни причинъ, ни предлога продолжать разговоръ, который на этомъ и кончился. Часа черезъ три послѣ того привидѣніе въ парикѣ и съ бородой изъ пакли явилось опять въ лавку миссъ Плезантъ, и въ тотъ же вечеръ заявленіе Райдергуда лежало въ почтовомъ ящикѣ, адресованное на имя Лиззи Гексамъ.

Всѣ эти дѣла заняли у него столько времени, что онъ увидѣлся съ Беллой только на слѣдующій день. Они, казалось, безъ словъ сговорились вести себя такъ, чтобы Боффины не могли замѣтить перемѣны въ ихъ отношеніяхъ. Этому много способствовали хлопоты по снаряженію въ путь Бетти Гигденъ, — хлопоты, очень занимавшія Беллу и поглощавшія вниманіе всей семьи.

Когда старуха принялась укладывать свою корзинку, и всѣ они окружили ее, — всѣ, кромѣ Беллы, примостившейся на колѣняхъ у кресла, на которомъ стояла корзинка, и дѣятельно помогавшей въ укладкѣ, Роксмитъ сказалъ:

— Мнѣ кажется, мистрисъ Гигденъ, что вамъ слѣдовало бы по крайней мѣрѣ взять съ собой письмо. Я могу вамъ сейчасъ его написать. Тамъ будетъ обозначено, когда и гдѣ оно было написано, и засвидѣтельствовано отъ имени мистера и мистрисъ Боффинъ, что они ваши друзья, — не говорю: покровители, потому что это не понравилось бы ни имъ, ни вамъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, — подхватилъ мистеръ Боффинъ, — не надо покровительства! Что бы тамъ ни случилось, — покровительство въ сторону! Ну его!

— Этого добра и безъ насъ вволю. Правда, Нодди? — сказала мистрисъ Боффинъ…

— Еще бы, старушка! По горло! — поддержалъ ее супругъ.

— Однако многіе любятъ покровительствовать. Развѣ не правда? — обратилась къ нему Белла, поднимая глаза.

— Да я-то не люблю. А если кто любитъ, тотъ, значитъ, не понимаетъ, въ чемъ тутъ суть. Всѣ эти патроны да патронессы, вице-патроны и вице-патронессы, покойные патроны съ покойными патронессами, что всѣ они означаютъ въ тѣхъ отчетахъ благотворительныхъ учрежденій, которые такимъ дождемъ сыплются на Роксмита, что онъ иной разъ сидитъ въ нихъ по самыя уши? Если какой-нибудь мистеръ Томъ Ноксъ расщедрится на пять шиллинговъ, развѣ онъ не патронъ? И развѣ не патронесса какая-нибудь тамъ мистрисъ Джекъ Стайльсъ, если она дастъ бѣднымъ пять шиллинговъ? И изъ за какого чорта весь этотъ шумъ? Если это не самое наглое безстыдство, то какъ вы это назовете — любопытно знать?

— Не горячись, Нодди, — сказала мистрисъ Боффинъ.

— Не горячиться! воскликнулъ золотой мусорщикъ. — Да это хоть кого разогрѣетъ! Никуда нельзя сунуться безъ патронства! Не хочу я патронства! Когда я покупаю билетъ на цвѣточную выставку или на музыкальный вечеръ, или на. какое-нибудь тамъ представленіе, и плачу за него втридорога, — на что мнѣ всѣ эти патроны и патронессы? Вѣдь не они же меня угощаютъ. Если нужно сдѣлать доброе дѣло, такъ развѣ нельзя его сдѣлать попросту, затѣмъ только, что оно доброе дѣло? А дурное дѣло развѣ поправятъ ваши патроны съ патронессами?… А вотъ когда бываетъ нужно построить зданіе для благотворительнаго заведенія, такъ подумаешь, что патроны съ патронессами гораздо нужнѣе для такой цѣли, чѣмъ кирпичи съ известью. Я, право, дивлюсь, какъ эти патроны самихъ себя не стыдятся. Вѣдь не пилюли же они, не краска для волосъ, чтобы трубить о нихъ такимъ манеромъ!

Выпустивъ эту тираду, мистеръ Боффинъ, по своему обычаю, засѣменилъ рысцой, и тою же рысцой вернулся къ тому мѣсту, съ котораго отправился.

— Что же касается письма, — сказалъ онъ, — то вы правы, Роксмитъ, совершенно правы. Дайте ей письмо, заставьте ее взять, насильно положите ей въ карманъ. Она можетъ захворать… Вѣдь вы можете захворать, — продолжалъ мистеръ Боффинъ, обращаясь къ Бетти. — Не возражайте, мистрисъ Гигденъ, — это упрямство. Вѣдь вы и сами знаете, что можете захворать.

Старуха засмѣялась и сказала, что возьметъ письмо съ благодарностью.

— Вотъ это такъ! — воскликнулъ мистеръ Боффинъ. — Это умно. И благодарите не насъ — намъ не пришло это въ голову, — а мистера Роксмита.

Письмо было написано, прочтено вслухъ и отдано по принадлежности.

— Ну что же теперь? Вы довольны? — спросилъ старуху мистеръ Боффинъ.

— Письмомъ-то, сэръ? — спросила она. — Чудесное письмо.

— Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, не письмомъ, а вашей затѣей. Хватитъ ли у васъ силъ жить такъ, какъ вы задумали?

— Я такъ-то лучше отъ тоски избавлюсь и здоровѣе буду, чѣмъ при всякомъ другомъ способѣ заработка изъ всѣхъ, какіе мнѣ оставлены на выборъ.

— Пожалуйста не говорите: оставлены на выборъ, потому что способамъ заработка счету нѣтъ, — сказалъ мистеръ Боффинъ. — У насъ вотъ, напримѣръ, есть домъ — павильономъ называется; такъ намъ бы очень не мѣшало помѣстить туда ключницу. Не хотите ли заглянуть въ павильонъ? Тамъ живетъ одинъ ученый человѣкъ съ деревянной ногой, по фамиліи Веггъ: вы тамъ можете познакомиться съ нимъ.