Наш общий друг. Часть 2 - Чарльз Диккенс

Юджинъ произноситъ это съ оттѣнкомъ досады, откинувшись на спинку стула и мрачно глядя на леди Типпинсъ, которая игриво киваетъ ему головой, какъ своему «милому медвѣжонку», тонко намекая этимъ, что она «красавица», а онъ «звѣрь» [4].

Мортимеръ продолжаетъ:

— Сказаніе, на которое, какъ я полагаю, намекала моя плѣнительная визави, состоитъ въ слѣдующемъ. Недавно нѣкая молодая дѣвица, по имени Лиззи Гексамъ, дочь умершаго Джемса Гексама (Гаффера тожъ), который, если припомните, нашелъ тѣло «человѣка невѣдомо откуда», какимъ-то таинственнымъ путемъ получила отъ Райдергуда, другого промышленника того же типа, полное отреченіе отъ всѣхъ обвиненій, взведенныхъ имъ на ея отца. Обвиненіямъ этимъ никто и раньше не вѣрилъ, ибо Рогъ Райдергудъ еще въ юности своей игралъ въ большую игру такими обвиненіями. Какъ бы то ни было упомянутое отреченіе дошло до Лиззи Гексамъ, какъ будто въ это дѣло вмѣшался какой-то таинственный персонажъ въ темномъ плащѣ и мрачно надвинутой шляпѣ, а ею было переправлено, для реабилитаціи памяти ея отца, къ моему кліенту мистеру Боффину. А такъ какъ у меня никогда не было другого кліента да, вѣроятно, никогда и не будетъ (надѣюсь, вы мнѣ простите эту вульгарную оговорку), то я немного имъ горжусь, какъ рѣдкимъ произведеніемъ природы, пожалуй, что единственнымъ въ своемъ родѣ.

Хотя по виду и спокойный, какъ всегда, Ляйтвудъ въ душѣ далеко не спокоенъ. Не глядя на Юджина, онъ чувствуетъ, что въ присутствіи Юджина этотъ предметъ разговора есть вещество весьма воспламенительнаго свойства.

— Ну-съ, такъ вотъ, этотъ рѣдкій экземпляръ, — продолжаетъ онъ, — составляющій единственное украшеніе моего профессіональнаго музея, приказалъ своему секретарю, экземпляру изъ породы крабовъ-отшельниковъ, которую зовутъ, кажется, Шоксмитъ… но дѣло не въ этомъ, назовемъ его хоть Артишокомъ — это все равно… приказалъ ему войти въ сношенія съ Лиззи Гексамъ. Артишокъ изъявляетъ готовность и пытается исполнить порученіе, но это ему не удается.

— Какъ не удается? — спрашиваетъ Бутсъ.

— Отчего? — спрашиваетъ Бруэръ.

— Извините, — отвѣчаетъ Ляйтвудъ, — я долженъ минутку помедлить отвѣтомъ, иначе мы погрѣшимъ противъ постепеннаго развитія интереса. Такъ какъ Артишоку не удалось исполнить порученія, то мой кліентъ передаетъ его мнѣ. Я принимаю охотно, ибо намѣренія моего кліента клонятся ко благу предмета его. розысковъ. Я готовлюсь вступитъ въ переговоры съ молодой особой; случайно у меня даже имѣются для этого особые пути (тутъ онъ украдкой бросаетъ взглядъ на Юджина), но и мнѣ это не удается, потому что молодая особа исчезла.

Общее эхо: «Исчезла?!»

— Улетучилась — никто не знаетъ какъ, никто не знаетъ — куда. Тугъ и конецъ сказанію, на которое намекала моя досточтимая и плѣнительная визави.

Съ очаровательнымъ тоненькимъ визгомъ леди

Типпинсъ высказываетъ увѣренность, что скоро «всѣхъ насъ до одного найдутъ убитыми въ нашихъ постеляхъ». Мрачный Юджинъ бросаетъ на нее при этомъ такой взглядъ, какъ будто съ него довольно было бы лишь нѣкоторыхъ жертвъ. Мистрисъ Венирингъ, супруга члена парламента, говоритъ, что стоить услышать о такомъ таинственномъ происшествіи, и будеть страшно отойти отъ ребенка. Венирингъ, членъ парламента, словно дѣлая запросъ въ палатѣ общинъ, освѣдомляется, слѣдуетъ ли разумѣть выраженіе «улетучилась» въ томъ смыслѣ, что молодую особу просто унесли крылатые духи, или же что ей нанесенъ какой-либо вредъ.

За Ляйтвуда отвѣчаетъ Юджинъ, и отвѣчаетъ торопливо и раздраженно:

— Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, этого онъ не думаетъ; онъ думаетъ, что она скрылась добровольно, но скрылась, во всякомъ случаѣ, безъ слѣда.

Однако супружеское счастіе супруговъ Ламль настолько важный сюжетъ, что нельзя же дать ему улетучиться, какъ улетучились убійца Гармона, мистеръ Юлій Гандфордъ и Лиззи Гексамъ. А потому Венирингъ считаетъ своимъ долгомъ вернуть все обрѣтающееся передъ нимъ стадо въ загонъ, изъ котораго оно разбрелось. И кому же всѣхъ приличнѣе ораторствовать о счастіи супруговъ Ламль, какъ не ему, считающему ихъ самыми дорогими и старинными своими друзьями? И къ какой аудиторіи всего приличнѣе ему конфиденціально обратиться съ этимъ сюжетомъ, какъ не къ предстоящей передъ нимъ и состоящей изъ самыхъ старинныхъ и самыхъ дорогихъ его друзей?

Итакъ, опустивъ формальную процедуру вставанья, Венирингъ начинаетъ маленькую, семейнаго характера рѣчь, постепенно переходящую въ парламентскій спичъ и удостовѣряющую слушателей въ томъ, что онъ, Beнирингъ, видитъ за этимъ столомъ своего дорогого друга Твемло, ровно годъ тому назадъ въ этотъ самый день вручившаго его дорогому другу Ламлю прекрасную руку его дорогого друга Софроніи, а также въ томъ, что онъ видитъ за этимъ столомъ своихъ дорогихъ друзей Бутса и Бруэра, присоединенія которыхъ къ нему въ тотъ періодъ, когда къ нему же примкнула и дорогой его другъ леди Типпинсъ, онъ никогда не забудетъ, пока память не измѣнитъ ему. Но онъ считаетъ себя въ правѣ замѣтить, что ему недостаетъ за этимъ столомъ его дорогого стараго друга Подснапа, хотя сей послѣдній достойно представленъ здѣсь его дорогимъ юнымъ другомъ Джорджіаной. Далѣе онъ видитъ за этимъ столомъ (послѣднюю фразу онъ возглашаетъ съ торжествомъ, какъ бы восхищаясь необычайной силой своего телеоскопа), видитъ друга своего мистера Фледжби, если мистеръ Фледжби позволитъ такъ себя назвать. По всѣмъ этимъ причинамъ и по многимъ другимъ, которыя навѣрное не ускользнули отъ «людей съ такою исключительною проницательностью, какъ ваша», онъ долженъ поставить вамъ на видъ, что наступило время со слезами на глазахъ, съ сердцемъ въ бокалѣ и съ благословеньемъ на устахъ («и вообще основательно набивъ наши чемоданы ветчиной и шпинатомъ», слѣдовало бы ему прибавить) дружно выпить за здоровье нашихъ дорогихъ друзей Ламлей, пожелавъ имъ много лѣтъ жизни, столь же счастливыхъ, какъ истекшій годъ, и многихъ друзей въ этой жизни, столь же удачно соединенныхъ, какъ они сами. Засимъ онъ прибавилъ, что Анастасія Венирингъ (всхлипыванья которой тутъ же подкрѣпляютъ эти слова) создана по одному образцу съ ея лучшимъ другомъ Софроніей, ибо и она тоже всею душой предана человѣку, искавшему ее и обрѣвшему, и тоже благородно исполняетъ долгъ супруги.

На этомъ мѣстѣ своей рѣчи, не видя лучшаго выхода, Beнирингъ немного слишкомъ коротко натягиваетъ поводья своему Пегасу и летитъ съ него кувыркомъ со словами: «Ламль, да хранитъ васъ Богъ!»

Послѣ Вениринга поднимается Ламль. У этого человѣка все въ преизбыткѣ. Особенно бросается въ глаза преизбытокъ носа, грубаго, некрасиваго покроя. Подъ стать носу и умъ, и манеры. Такой же преизбытокъ чувствуется и въ улыбкѣ, отчего она и не кажется настоящей. Такой же преизбытокъ человѣконенавистничества въ выраженіи лица, отчего нельзя считать его притворнымъ. Такой же преизбытокъ зубовъ, и потому, когда они осклаблены поневолѣ вспоминаешь, что зубы созданы на то, чтобъ кусать. Онъ благодаритъ васъ, дорогіе друзья, за ваши добрыя пожеланія и надѣется принять васъ — быть можетъ, даже въ ближайшую изъ этихъ, столь радостныхъ для него годовщинъ — въ такомъ помѣщеніи, которое будетъ болѣе соотвѣтствовать вашимъ правамъ на гостепріимство. Ему никогда не забыть, что у дорогихъ Вениринговъ онъ увидѣлъ впервые свою Софронію. Софроніи никогда не забыть, что у Вениринговъ она впервые увидѣла его. Они говорили объ этомъ между собой вскорѣ послѣ свадьбы, и оба пришли къ заключенію, что имъ никогда этого не забыть. И въ самомъ дѣлѣ, кому же, какъ не Венирингамъ, они обязаны своимъ супружескимъ счастьемъ? Они надѣются когда-нибудь доказать, какъ глубоко они это чувствуютъ. (Нѣтъ, нѣтъ! — со стороны Вениринга.) Да, да! Пусть онъ не сомнѣвается: они докажутъ ему это, какъ только представится случай. Ихъ бракъ съ Софроніей не былъ бракомъ по разсчету ни съ той, ни съ другой стороны: у нея было свое состояньице, у него свое. Они соединили свои скромные капиталы; это былъ бракъ по любви… Они съ Софроніей любятъ общество молодежи, но онъ не увѣренъ, что ихъ домъ достаточно безопасное мѣсто для молодыхъ людей, желающихъ остаться холостыми: онъ опасается, что картина его семейнаго счастья можетъ произвести перемѣну въ настроеніи ихъ умовъ. Онъ, разумѣется, не примѣняетъ этого ни къ кому изъ присутствующихъ, и ужъ конечно всего менѣе къ милой маленькой Джорджіанѣ. Не примѣняетъ и къ другу своему Фледжби. Онъ благодаритъ Вениринга за тѣ трогательныя выраженія, въ какихъ тотъ отзывался о другѣ его Фледжби, ибо онъ питаетъ къ этому послѣднему джентльмену глубочайшее уваженіе…

— Благодарю васъ, друзья мои, благодарю за все! — неожиданно возглашаетъ Ламль и, столь же неожиданно возвращаясь къ Фледжби, такъ заканчиваетъ свою рѣчь: — Въ самомъ дѣлѣ, чѣмъ короче вы его узнаете, тѣмъ больше находите въ немъ того, кого желали бы найти. Еще разъ благодарю васъ всѣхъ. Отъ имени моей дорогой Софроніи и отъ моего имени — благодарю!