Шлюхи Сатаны - Харрисон Филлипс

сказала им, что не была полностью удивлена случившимся. Она бы плакала. Она сделает всё это очень правдоподобным. Самоубийство было бы очевидным выводом.

Той ночью Эмили ложилась спать, надеясь, что, когда проснётся утром, Билл будет мёртв.

В ту ночь у неё был лучший сон за всю её жизнь.

* * *

Эмили снова вытерла слёзы. Она не чувствовала угрызений совести за то, что убила Билла. Он это заслужил. Ей совсем не было жаль.

Единственная ведьма - та, которую теперь узнала Эмили, - посмотрела на неё. Её лицо было измождённым.

Слой оставшейся кожи толщиной в микрон плотно облегал её череп. Её нос почти сгнил, хрящ полностью исчез. Её глазницы были ввалившимися, чёрные глаза-бусинки внутри смотрели пустым взглядом.

Сморщенные губы раздвинулись, обнажив полный набор серых гнилых зубов.

- Может быть, ты не так уж и невинна?

Эмили покачала головой.

- Я не сделала ничего плохого, - сказала она, всем сердцем веря, что это правда.

- Возможно нет. Но в глазах твоего Господа ты грешница.

- Я не верю в Бога.

- Значит, ты не веришь и в Сатану? Уверяю тебя, Он очень реален.

Эмили не знала, чему верить. То, что она видела - в том числе и ту самую ведьму, которая стояла перед ней, в этот самый момент времени - просто не могло быть. Не в реальном мире. И всё же они были здесь.

И если эта ведьма, не более чем разлагающийся труп, действительно стояла здесь перед ней и говорила ей то, чего она никак не могла знать, то, возможно, идея о Боге и Сатане, о рае и аде была не так уж далека... от истины.

- Чего вы хотите от меня? - спросила Эмили.

- Нам ничего от тебя не нужно, - сказала бледная ведьма. - Но мы нужны тебе. Мы знаем, как найти твою дочь. Мы знаем, как ты можешь найти спасение, которое так отчаянно ищешь.

Эмили воспользовалась моментом, чтобы просеять беспорядок мыслей, наводнивших её мозг. Всё, что она знала, всё, что, как она думала, знала, переворачивалось перед ней с ног на голову. Она потеряла ребёнка, убитого мужем прежде, чем он успел сделать хоть один вздох. И за этот гнусный поступок, из-за боли и страданий, которые он эгоистично причинил ей, она отняла в ответ его жизнь. И за это она не испытывала угрызений совести.

- Почему вы хотите мне помочь? - сказала Эмили, не понимая, почему она всё ещё здесь.

Ведьмы переглянулись. Эмили изучала каждое из их лиц, насколько могла в темноте. Одна из ведьм - та, что стояла ближе всего к всё ещё уставившемуся на полу черепу, - на её лице не было кожи. Она была полностью отслоена, остатки беспорядочно свисали с нижней челюсти. Лишь несколько кусочков хрящей остались прикрепленными к черепу.

Первая ведьма оглянулась на Эмили.

- Ты одна из нас, - сказала она.

- Что? - сказала Эмили.

Она покачала головой, искренне сбитая с толку.

- Ты знаешь, кто мы такие. На протяжении веков люди называли нас ведьмами. Ты прошла через столько боли и страданий, что ты сломалась, это вполне понятно.

- Что вы имеете в виду под "сломалась"?

Ведьма улыбнулась. Или, точнее, её потрескавшиеся и иссохшие губы растянулись в болезненной полуулыбке.

- Ты убийца. Как и все мы, зло живёт внутри тебя.

Это слово - зло - вселило в сердце Эмили неловкое чувство. Она не была злой. Отнюдь нет. Билл был злым. То, что она сделала с ним, было полностью оправдано.

Ужасная ведьма продолжала:

- Теперь ты дома. Присоединяйся к нам, и всё, что ты пожелаешь, может стать твоим.

Эмили посмотрела на других ведьм. Теперь они смотрели на неё своими чёрными глазами, желая - возможно, умоляя - чтобы она согласилась.

- Возможно, ты снова увидишь свою дочь. Свою драгоценную девочку. Ты сможешь подержать её на руках. Обнять её.

Эмили хотела этого больше всего на свете. Вот почему она была здесь. Когда она впервые получила это письмо, она решила, что это злобный розыгрыш. Но ей нужно было убедиться. И то, что она видела здесь, в этих лесах, убедило её, что в этом мире есть нечто бóльшее, чем кто-либо на самом деле знает.

Возможно, она смогла бы увидеть свою дочь?

Возможно, всё это было ложью.

Её просили сделать так, чтобы она свободно отдалась бездне. Разве не стоило бы наконец увидеть бедную маленькую Эбигейл, обнять её и утешить? Эмили какое-то время думала, что сделает всё, чтобы провести этот момент со своим ребёнком.

Но предложить себя в рабыни дьяволу...

- Нет, - сказала Эмили.

Она попятилась от ведьм. Они шипели и рычали, мерцающий оранжевый свет свечей отражался на их отвратительных лицах.

- Ты одна из нас, - сказала одна из ведьм.

- Мы нужны тебе, - сказала другая.

- Если ты уйдёшь отсюда сейчас, ты будешь жалеть об этом целую вечность, - сказала ещё одна.

Эмили подумала, что это может быть правдой. Но она не могла позволить себе попасть в их ловушку.

Возможно, Майкл всё это время был прав - ведьмы хотели её. Им нужно было её тело - её душа - и они сделали бы всё, чтобы заполучить её.

Она попятилась к двери. Вместо того, чтобы немедленно уйти - как она знала, что должна была сделать - она повернулась и взяла одну из свечей со стены. Не задумываясь о том, что может случиться, она бросила её в ведьм.

Свеча отскочила от одной из ведьм. Её мантия загорелась. Она взвыла в агонии, когда пламя легко прорвало оставшуюся кожу. Другие ведьмы прикрылись, когда горящая ведьма размахивала руками и кружилась, сбивая на пол новые свечи.

Вскоре вся хижина была в огне. Деревянные стены горели быстро, позволив пламени лизнуть крышу.

Эмили быстро повернулась и дёрнула дверь.

Она была закрыта.

Чёрт!

Она потянула сильнее, снова и снова. Дверь была зажата наглухо. Она не сдвинулась даже на миллиметр.

Эмили чувствовала тепло приближающегося к ней пламени. Запах дыма быстро стал невыносимым. Поднявшись в панике, она ударила по двери, надеясь каким-то образом высвободить её.

- Давай! - сказала она и двери, и самой себе.

Но по-прежнему дверь не двигалась.

Но приближалось что-то другое. Что-то иное, чем жгучее пламя, грозящее поглотить её. Что-то бесчеловечное. Она повернулась.

Там одна из ведьм - она думала, что это была та, с которой она больше всего разговаривала - неслась к ней, протягивая руки, не касаясь ногами пола.

И прежде чем она смогла пошевелиться, Эмили почувствовала, как эти руки обвили её шею. Она чувствовала, как кости под гнилой