Шлюхи Сатаны - Харрисон Филлипс

ширмы. - Мы с женой в последнее время не очень хорошо ладим. Мы женаты уже тринадцать лет, у нас двое детей - я их очень люблю. Но наши отношения... напряжённые... мягко говоря. Мы не разговариваем, как раньше. У нас не было секса месяцами. И всего такого слишком много. Я не хочу оправдываться перед собой - конечно, это была не её вина - это целый мир вещей, которые загнали меня в объятия другой женщины. Жена, конечно, этого не знает. Но она обязательно узнает рано или поздно. Мы виделись пару раз в неделю, в течение последнего месяца или около того...

- Никто из нас полностью не свободен от греха, - сказал отец Майкл.

Это было правдой. Никто - даже человек Божий - не был без греха. Но, конечно, некоторые люди грешат больше, чем другие. Прелюбодеяние, без сомнения, было самым распространённым грехом, за который люди - и мужчины, и женщины - приходили искать покаяния.

- Как вы к этому относитесь?

- Я не знаю. Я плохо себя чувствую. Я никогда не хотел никому сделать больно.

- Что ж, я настоятельно рекомендую вам положить этому делу конец. Если вы этого не сделаете, это приведёт только к сердечной боли для всех участников. Возможно, вам нужно поговорить с женой о том, на каком пути находятся ваши отношения.

- Я не могу сказать ей, что я сделал.

- Но вы должны. Я могу дать вам покаяние за ваши грехи, но это только начало процесса. Вам потребуется целая жизнь работы, чтобы избавить вас от греха в глазах Бога. Если вы не скажете своей жене, вам придётся каждый день вводить её в заблуждение. Вам придётся грешить ежедневно. Вы понимаете?

Минута молчания заполнила исповедальню. Майкл мог слышать дыхание человека по другую сторону ширмы. Тогда мужчина сказал:

- Я понимаю, отец. Но, возможно, мне уже всё равно.

- Я не верю этому. Вам должно быть не всё равно, иначе зачем вы были бы здесь?

- Я пришёл за прощением. Но Бог не может предложить мне этого, не так ли?

- Он может, если вы действительно сожалеете.

- А если мне не жаль?

- Ну, тогда...

Но прежде чем Майкл успел ответить, мужчина отдёрнул занавеску и вышел из исповедальни. Майкл слушал, как ноги мужчины шлёпали по каменному полу церкви. Он услышал, как тяжёлая деревянная дверь открылась, а затем захлопнулась за мужчиной.

Майкл вздохнул. Ему стало грустно от этой ситуации. Внутреннее смятение сбивало этого человека с толку. Он сделал первые шаги на пути к искуплению, но ему ещё предстояло пройти кое-что. Майкл был уверен, что этот человек вернётся.

Майкл отдёрнул занавеску и вышел из исповедальни. Там был ещё один мужчина, ожидавший его. Он тоже был одет в свою рясу, как и Майкл. Как и у Майкла, его волосы были седыми, и он носил очки.

- Отец Томас! - сказал Майкл с тёплой улыбкой на лице. - Очень приятно вас видеть.

- Вас тоже, отец Кембридж, - сказал отец Томас, беря Майкла за руку и энергично тряся её. - Ещё один прелюбодей, который не хочет по-настоящему покаяться? - сказал он о человеке, которого он, очевидно, только что видел уходящим.

Майкл рассмеялся.

- Как вы догадались?

- О, я видел слишком много случаев нераскаявшихся прелюбодеев, которым не хватает смелости признаться, поверьте мне.

Майкл снова рассмеялся.

- Я верю! Прошло так много времени, отец.

- Да. И всё же вы знаете, почему я здесь?

- Боюсь, что да. Вы всегда приносите мне только плохие новости.

Отец Томас улыбнулся.

- Точно. И в этом случае то же самое, к большому моему сожалению.

Отец Кембридж - Майкл - подвёл отца Томаса к первому ряду скамеек, где они сели рядом друг с другом.

- Опять началось?

- Боюсь, что так. И с пугающей частотой. Они снова начинают слышать зов.

- Ну, я здесь, чтобы позаботиться обо всех, кто зайдёт так далеко. Мы не можем позволить им завершить свой ковен. Если это произойдёт, мы проиграем.

- Боюсь, вы правы, Майкл. Работа вашего предка ставит вас в незавидное положение, когда вы должны избавлять этот мир от мерзких тварей. Я могу только сказать, что я рад, что я не на вашем месте.

Майкл усмехнулся.

- Моё положение не вызывает зависти. Но я получаю удовольствие от работы. Я знаю, что Бог доволен работой, которую я делаю.

- Конечно, да, - сказал отец Томас, протягивая Майклу листок бумаги.

Майкл взял листок и прочитал его.

Отец Томас продолжил:

- Теперь она там, Майкл. Вы должны остановить это безумие.

Майкл кивнул.

- Я это сделаю.

Девушка бежала так быстро, как только могла, но не могла убежать.

Бедняжка - одному богу известно, каким мучениям она подвергалась в течение последних четырёх дней. Они определённо проделали с ней хорошую работу. Её тело было в синяках, кожа усеяна рваными ранами. То, как она бежала - то, как она держала левую ногу совершенно прямо - не удивило бы Майкла, если бы он обнаружил, что у неё сломана лодыжка.

Ну да ладно, теперь всё это не имело значения. Они призвали её.

Конечно, это был не её выбор. Никто не знал, как они их отбирали. Но это уже было не актуально. Она не собиралась присоединяться к ним добровольно, но сейчас она была здесь, и её нужно было остановить. Майкл не мог позволить ей уйти. Теперь она была одной из них.

Ведьма.

Дьявол заразил её, и Майкл был лекарством.

Она споткнулась. Майкл слышал, как воздух вырвался из её легких, когда она упала на землю, подняв за собой листья и пыль.

Она попыталась снова подняться на ноги, но Майкл успел её поймать. Он схватил её и рывком поставил обратно на колени. Девушка глубоко вздохнула, словно собираясь закричать, поэтому Майкл крепко зажал ей рот рукой, не давая ей этого сделать.

Она была слаба. Майкл чувствовал в ней усталость. Как будто она едва могла держать себя в руках. Она ничего не могла сделать, чтобы дать отпор. Она, казалось, не понимала этого, но в ней была ненависть. Это не было чем-то, что она чувствовала сознательно - это было что-то глубоко внутри неё, в её душе.

Майкл приставил большой мясницкий нож, который он принёс с собой, к шее девушки и провёл им вбок. Раздалось странное булькающее шипение, когда лезвие перерезало ей гортань, воздух из лёгких вырвался сквозь поток крови.

Он отпустил девушку и позволил её телу рухнуть вниз. Кровь быстро скапливалась вокруг неё, впитываясь в землю.

Майкл огляделся, чтобы убедиться, что никто не видел,