Красивые души - Масахико Симада

Андзю через окно сказала ему «спасибо», верный шофер взялся за руль и повез ее дальше. Он притормозил около пункта охраны императорского замка в Акасаке и назвал имя: Андзю Токива. Охранник плавным жестом указал путь ко дворцу наследного принца. Вдруг Андзю попросила остановить машину.

– Я пойду пешком.

Нанести визит наследному принцу, пройдя своими ногами по территории императорского дворца… Хотя бы это Андзю могла сделать по собственной воле, а не по указке отца. Шофер слегка растерялся, но открыл заднюю дверь и напутствовал Андзю словами: «Берегите себя». Наверное, преданный шофер не вкладывал в свое пожелание никакой иронии, но для Андзю эти обычные слова, казалось, были полны скрытого смысла.

Каждое слово, произнесенное ею в беседе с его высочеством, может повлиять на будущее и Фудзико, и Каору, и самого принца, да и вообще изменить хоть на самую малость будущее всей страны. Ей действительно нужно было беречь себя, но она безмятежно, как во сне, шагала по зеленой траве дворцовой территории, отгороженной от шума и гвалта городского центра. Ее рассудок твердил: это самый опасный пикник в твоей жизни, но чувство реальности легким дыханием рассеивалось в лесной мгле.

Почуяв чье-то присутствие, Андзю остановилась и оглянулась. Вокруг никого не было, даже шофера и охранника. Но кто-то был рядом, она ощущала чужое дыхание. И не один, и не двое. В спину дул ветер. Он гладил Андзю по спине и по волосам, шевелил листья и ветви деревьев, пытаясь затащить ее в лес. Казалось, лес дышал в одном ритме с ней.

У ветра был слабый запах. Он напоминал легкий аромат шеи Каору. Спине стало щекотно, и Андзю вспомнилось, как он обнимал ее. Она думала о его прикосновениях, и бедра немели, ей казалось, что ее ноги, ступающие по траве, стали чужими.

Андзю не успела сказать Каору о приглашении во дворец наследного принца – Каору опять уехал из Токио на гастроли по Европе. Хотя, конечно, можно было позвонить ему. Андзю сомневалась до самого последнего момента, пока не села в машину, но все-таки решила ничего не говорить. Каору наверняка лишился бы покоя, узнай он о приглашении, потому что одним словом Андзю должна была убить чью-то любовь: или Каору, или наследного принца. Уж лучше рассказать Каору о своем визите во дворец, когда закончатся его гастроли. Он вернется в конце лета. А к тому времени, наверное, что-нибудь произойдет.

Лучше промолчать, чем причинить кому-то боль. Да и к чему говорить заранее? Она не знала, перестал ли его высочество думать о Фудзико или нет, закончились отношения между Каору и Фудзико или их чувства просто впали в зимнюю спячку. Пусть ее слова будут такими же туманными и неопределенными, как и любовь, окружающая Фудзико. Если же сказать, что Фудзико тайно хранит в своем сердце образ любимого человека, то это станет заговором в пользу Каору.

Сзади приближался «порше» с мордой как у лягушки. Он медленно проехал мимо Андзю. Интересно, чья это машина: может, личный автомобиль ее одноклассницы? Кто так уверенно едет по территории дворца, будто часто наведывается сюда? Немного с запозданием Андзю нагнал охранник. Он прибежал сказать, что правила запрещают ходить пешком по территории. Андзю ответила, что отпустила машину и ей ничего не остается, как продолжить свой путь. Охранник понимающе кивнул, предложил проводить Андзю до входа и последовал за ней.

Перед глазами Андзю открылось убранство дворца. Она больше не сомневалась. В конце концов, страдают от любви не только наследный принц и Каору. Андзю тоже любит. Нужно поверить в любовь, переполнявшую ее когда-то пустое тело. Разве безумное стремление быть с Каору не освобождает ее от лицемерия и лжи?

Есть богиня, которая всегда помогает влюбленным. Чем сильнее Андзю любит Каору, тем больше ей поможет богиня любви. Сосредоточившись на этой мысли, она почувствовала твердость земли под ногами, и ей показалось, что все будет хорошо.

У автомобильной стоянки ее дожидался распорядитель. Андзю опоздала на тридцать секунд.

– Госпожа Андзю Токива, мы ждали вас. Пожалуйста, входите.

Глядя в спину низенькому распорядителю, Андзю прошла через высокий зал в коридор с иссиня-белыми оштукатуренные стенами. До нее все отчетливее доносилась музыка. Андзю узнала симфоническую поэму «Жизнь героя» Рихарда Штрауса. Дверь в комнату была открыта, здесь уже собралось несколько человек, похоже, они беседовали с принцем о музыке.

– «Жизнь героя» – трудное произведение для контрабаса. Мощное звучание низких нот поддерживает тему героя. Обычно контрабас скромно задает ритм, а здесь он ведет свою мелодию, поэтому ошибки особенно заметны.

Собравшиеся кивали головами: принц не понаслышке знал о тонкостях исполнения «Жизни героя». Среди присутствующих выделялся мужчина могучего телосложения с солидным, низким голосом – именно он, а не принц привлек внимание Андзю. Это он обогнал Андзю на «порше».

– Ваше высочество, а почему вы выбрали контрабас? – Этот банальный вопрос задал другой однокашник принца.

Принц улыбнулся:

– Потому что моя обязанность – сидеть и не высовываться.

Обладатель низкого голоса захохотал – он и до этого смеялся в одиночку, – и все нерешительно присоединились к нему. Андзю тоже робко улыбнулась. Ей и в голову не приходило, что контрабасист и наследный принц могут быть чем-то похожи. Но, увидев, как легко шутит принц, Андзю решила отбросить предубеждения и быть искренней в разговоре с ним.

Распорядитель, объявивший о приходе Андзю, уже вышел из комнаты, и одноклассница Андзю Мако Ацуно, единственная, кто ее знал, представила ее:

– Андзю Токива, аспирантка. В настоящее время продолжает исследования «Повести о Гэндзи».

Все вежливо посмотрели на нее. Андзю поклонилась принцу со словами:

– Для меня большая честь увидеть вас.

Принц встал со своего места и ответил:

– Рад познакомиться.

Его друзья тоже встали и представились, только обладатель низкого голоса, не поднимаясь с места, помахал рукой:

– Привет. Я Ёсимура. Это вы шли по территории? Не часто увидишь человека, который приходит сюда пешком.

Эта фраза мгновенно привлекла к Андзю всеобщий интерес.

– Пришла пешком? – с легкой иронией спросила Мако Ацуно и засмеялась.

– Да. Такой приятный ветерок! Но охранник отругал меня.

Ёсимура опять приветливо улыбнулся Андзю:

– Вы интересный человек Изучаете «Повесть о Гэндзи»? «Жить любовью, жить стихами»? Прототипами героев послужили далекие предки его высочества, не так ли? – Ёсимура приехал сюда всего на несколько минут раньше Андзю, а уже находился в центре внимания, как и принц.

– Да, это так. В эпоху Хэйан не было ни газет, ни телевидения – и любовь была куда спокойнее.

Здесь царила такая непринужденная атмосфера, что Андзю чуть не забыла, что находится во дворце наследного принца и что перед ней блистает остроумием не кто иной, как наследный принц Киёхито.

– А не найдется ли фрейлины, которая написала бы современную «Повесть о Гэндзи»? – спросил Ёсимура таким тоном, будто говорил с одноклассниками.

– Нет. Здесь нет ни любви, ни ночных услад. Разве что госпожа Токива напишет. – Принц обратил свою шутку к Андзю и чистосердечно улыбнулся. Ёсимура добавил:

– Собирайте материал, не стесняйтесь.

Распорядитель объявил, что ланч готов, и принц ам проводил гостей в столовую. Подали темпуру[15] – повар принца готовил ее по рецептам, унаследованным от великих мастеров. Одно за другим на стол подавали свежеприготовленные блюда: морского угря из Токийского залива, сихаму, пильчатых креветок У каждого гостя стоял бокал для холодного саке. Андзю поразилась аппетиту принца, к тому же бокал его высочества постоянно наполняли, но он совсем не менялся в лице и не терял нить разговора.

Все это время Андзю незаметно рассматривала принца – его лицо и фигуру. Казалось, он обладал силой и гибкостью, так необходимыми для выполнения сложных обязанностей наследника императора. Он ни на миг не расслаблялся, старался не пьянеть и не дремать, – наверное, воспитывал в себе выносливость в повседневной жизни. Похоже, он не давал себе поблажек даже в непринужденной атмосфере дружеского застолья.

За ланчем его высочество говорил о музыке, яхтах и верховой езде, вспоминал детские ссоры с братом, упоминал даже телевизионные сериалы и популярные песни, он то подшучивал над своими друзьями, то спорил с ними. Точность его памяти поражала: никто не мог сравниться с принцем. Андзю хорошо понимала: такую манеру общения – не надоедая, не раздражая, не допуская ложных толкований – его высочество выработал в себе сам. В нем не было ни капли высокомерия. Андзю вспоминала – как полную противоположность принцу – своего брата Мамору.

Ёсимура старался разговорить молчаливую Андзю: его излюбленными темами были кухня и классическое японское искусство. Оказалось, он старший сын в одной из семей мастеров кёгэна.[16] Его род получил право на работу от клана Маэда в Kara в годы Гэнроку,[17] и Ёсимура представлял тринадцатое поколение. Он гордился своим могучим телом, хотя и признавал, что шириной груди и силой рук не может сравниться с принцем. Казалось, несмотря на разницу в положении, принц и мастер кёгэна испытывали чувство солидарности, так как выполняли очень сходную миссию.