Махно - Михаил Веллер

Советские агитаторы, то есть агитаторы из советов вольной махновской республики, пошли в красные полки. Мобилизованные в эти красные полки крестьяне слушали их с удовольствием: за волю и дом!

Гениальность Троцкого состоит прежде всего в том, что люди, ненавидевшие советскую власть – за нее воевали! Потому что деваться им было некуда – такие создавались условия. А там и – свыкались, притирались друг к другу и своим делам, находили хорошие стороны, желание жить и самоутверждаться брали свое, инстинкт жизни и счастья брали свое… BGT и воевали 75 000 русских офицеров – да больше половины всего офицерского корпуса! – военспецами в красных частях. И честно воевали: добросовестность приличного человека и страх за расстрел семьи. Плюс невольный даже профессионализм.

Но если солдату казалось, что можно дезертировать без наказания, что чаша весов накреняется не в пользу красных – уходили полками и дивизиями. Ну так сейчас, в результате агитации, на сторону Махно перешел даже батальон китайцев! Правда, бесстрашным и корыстным китайцам пообещали денег, а красные выплату задержали.

– Поляки, белые, Махно… Эдак мы потеряем Украину! – зло сказал Троцкий. – Что у нас высвобождается на Востоке, Сергей Сергеевич?

Полки грузились в эшелоны и перебрасывались на махновский фронт, хотя такового фронта еще не было.

Формировались ЧОН – части особого назначения, чекистско-карательные отряды. Часто бок о бок с ними продвигались продотряды – осуществлять продовольственную диктатуру.

Выявление «махновских бандитов» и «их пособников», а также «кулацких элементов» проводилось элементарно. И на этот счет тиражировались описания примерных случаев и инструкции. В захваченном селе бралась группа заложников – и если крестьяне не выдавали тех, кого от них требовали: заложников расстреливали тут же, посреди деревни, всем на страх. Затем отбирали вторую группу – и все повторялось. Особо инструкции подчеркивали, что практически не было случаев, чтоб на грани третьего расстрела – да не выдавали кого надо.

Особо же «злостные» селения уничтожались поголовно. А как очаги классово чуждой заразы – борьба с «эпидемией».

(Так «расказачивание» с поголовным иногда уничтожением станиц началось после того, как в начале 1918 года в армии Сиверса, преследующей жалкую еще и крошечную Добровольческую белую, взбунтовались донские и кубанские казаки: пошедшие воевать, против «гнета царя и помещиков, чтоб не вернулись», они были возмущены карательными акциями против мирного населения.)

Любуйтесь обычным отрядом, условно-средним. Рота латышских стрелков, отделение китайцев-пулеметчиков, еврей-комиссар и командует городской пролетарий с искаженным от умственного усилия лицом: он передовее всех и проводит революционное насилие ради счастья. А народишко в деревне, давно привыкший к разнообразным реквизициям и грабежам, все не может постичь, как это взаправду можно расстреливать неповинных людей ни за что, требуя выдать то, чего нет в деревне!

– Чтоб на сто верст в округе и сто лет вперед и думать не смели о сопротивлении! – энергично взмахивал кулачком Ленин в Кремле. – И обязательно вешать человек сто из кулачества! («И побольше расстреливать!» – шли вслед записки и телеграммы.)

…Вот так и ехало несколько конных и оружных, и наскочили на продотряд в деревне, и ворвались со стрельбой, успев застрелить и срубить нескольких и крича выстроенным под пулеметом людям отбирать оружие и бить гадов.

Истребив скоропалительно самоявленных спасителей, двоих взяли ненадолго в плен:

– Ну? Откуда взялись, кто такие?

– Я Махно! – Гришка выставил ногу, расправил плечи, сплюнул. – А будем мы – сами знаете хто. Революционеры, анархокоммунисты и верные защитники трудового народа. Который вы, злобное большевистское отродье, грабите и убиваете.

– Не надо анархической пропаганды, – попросил латыш, командир взвода, косясь на трупы комиссара с разрубленной шеей и командира с пулевым отверстием над ухом. – Вы нам и нужны. Подвиньтесь сюда, да, так. Огонь!

Кладбище, ветер, небо, кресты. Итог. Сюжет и рисунок жизни завершен, и смысл прогревается.

Емельян Махно. Убит немцами. На Великой войне. За веру, царя и Отечество.

Карп Махно. Убит самостийными гайдамаками в борьбе за советскую власть.

Савелий Махно. Убит белыми в борьбе против помещиков и бар за равенство и счастье трудового народа.

Григорий Махно. Убит красными в борьбе за свободу и справедливость угнетаемого трудового крестьянства.

Вот что такое народная война.

И если побеждает в ней народ – то это ненадолго…

Пьет батько. Справляет батько горькую тризну по братам своим. И седую высохшую мамку можно только обнять за плечи и баюкать молча. А слова не идут. Нет слов. И слез уже нет, чтоб душу облегчить. Высохли в груди слезы и жгут. И только после много выпитого иногда пробивает.

Вырубают батькины хлопцы злую нечисть, и давно нет в сердцах пощады. Латыши и эстонцы, китайцы и мадьяры – сколько чужих, сколько наемных убийц за гроши привели большевики в вольную Новороссию. Раздевают их донага и рубят за околицей. Да только больше русские и украинцы же под клинок идут. И евреи комиссарят…

Прошла по Украине буденновская дивизия Апанасенки – после еврейских погромов живых не осталось. Так кто кем правит, кто кому служит? Прав Кропоткин, национальность почитай и не существует, не имеет значения.

Дома и стены помогают, разведка работает, народ сам прибегает: вот там красные идут. Идем врозь скрытно к тому месту – и разом соединяемся, вместе бьем красных. Как будто и нет нас – а только для боя и победы мы из-под земли появляемся.

Армию мы любую сломим. С тачанок в степи выкосим. В селах на ночевке вырежем. Ударим конницей из лога, расстреляем фланговым огнем из лесочка, сожжем склады, перехватим обозы. Не в армии дело…

Жестоко воюет Троцкий. Тактика выжженной земли. Доставят газетку с очередным ленинским воззванием, а там: «Беспощадный террор! Уничтожение врага как класса!» А классовый террор – это убивают без пощады малых и старых. Семьи, роды, все земляки – просто стираются, как не было, только пустота в памяти зияет.

Поэтому время пощады кончилось. К добрым – и мы добрые. К жестоким – наши волчьи зубы еще в царские довоенные времена хорошо люди знали. Классовая война? Помещиков и офицеров мы давно ликвидируем без рассуждений. Ничо, сердце не мягче вашего. Но – своих?! Крестьянских детишек убивать, крестьянских баб?!