Бездна - Роберт Силверберг

Рядом с бутылкой спиртного стояла фляга с настойкой «травки». Несколько мгновений Вальбен задумчиво рассматривал ее: он уже принял свою дозу транквилизатора перед завтраком и сейчас не испытывал особой нужды, чтобы вкусить забвения и отрешения.

«Но какого черта?! – мелькнула мысль в возбужденном мозге. – Какого черта ты смотришь на наркотик?!»

Спустя полчаса Лоулер уже шел по направлению к жилому отсеку команды в поисках собеседника, хотя еще даже не знал и не представлял точно, с кем бы ему хотелось пообщаться.

Только что снова произошла смена вахт. На дежурство вышла вторая смена, и отсек по правому борту, естественно, оказался пуст. Лоулер заглянул в другую каюту и увидел там Кинверсона, спящего на своем месте, Натима Гхаркида, сидящего, скрестив ноги и закрыв глаза, словно медитируя, Лео Мартелло, что-то пишущего при скудном свете лампы (листы бумаги лежали перед ним на низеньком деревянном ящике). «Работает над своим бесконечным эпосом», – решил Лоулер.

Поэту исполнилось тридцать лет. Он обладал крепким телосложением и энергией, бьющей через край. Лео летал и прыгал по кораблю, словно на пружинах. Выглядел Мартелло очень оригинально: большие карие глаза, живое открытое лицо, вечно полностью обритая голова… Его отец прибыл на Гидрос по собственной воле. Как добровольный изгнанник, он спустился на поверхность в космической капсуле и появился на Сорве, когда Вальбен еще бегал в коротких штанишках. Прибыв на остров, быстро обжился и женился на Джинне Сотелл, старшей сестре Дамиса. Обоих уже не было в живых: их поглотила Большая Волна, когда они на маленькой лодочке вышли в море в неположенное время.

С четырнадцати лет Мартелло работал на верфи у Делагарда, но главным предметом гордости и самым важным делом своей жизни он считал огромную поэму, в которой, по его словам, рассказывалось о великом переселении с обреченной Земли в другие миры Галактики. Лео говорил, что трудится над ней уже много лет, но никому пока не удавалось услышать или прочитать что-то большее, чем несколько строчек из этой таинственной эпопеи.

Лоулер остановился в дверях, не желая помешать поэту.

– О! Доктор! – обрадовался Мартелло. – Вы как раз вовремя. Именно вы-то мне и нужны. Послушайте, дайте какое-нибудь средство от солнечных ожогов. Знаете, перегрелся сегодня.

– Давайте посмотрим.

Лео сбросил с себя рубашку. Его тело покрывал отличный загар, но теперь под ним начали проступать красные пятна. Солнце Гидроса было намного ярче того, под которым происходила эволюция человеческого рода, и поэтому Лоулеру приходилось непрерывно заниматься лечением рака кожи, солнечных ожогов и других дерматологических заболеваний.

– Ничего страшного, – произнес Вальбен, закончив осмотр. – Зайдите утром ко мне в каюту, и я что-нибудь придумаю, хорошо? Если боитесь не уснуть, могу дать средство от бессонницы. Прямо сейчас…

– Все будет в порядке. Я обычно сплю на животе.

Лоулер кивнул.

– Кстати, как продвигаются дела со знаменитой поэмой?

– Медленно. Переделываю пятую Песнь.

– А можно мне посмотреть? – произнес Вальбен, удивляясь собственной просьбе.

Казалось, Мартелло тоже очень удивился, но подвинул к нему один из листков, изготовленных из водорослей. Лоулер расправил его. Лео писал, как неумелый школьник: неаккуратно, неровно и волнообразно.

Длинные корабли устремлялись вперед

В ночь ночей, в бесконечную тьму,

К призывному свету золотых, сияющих звезд.

Так уходили наши отцы…

– И наши матери тоже, – тихо добавил Вальбен.

– Да, и они тоже, – согласился Мартелло, не скрывая своего раздражения замечанием доктора. – О них будет другая Песнь, немного дальше.

– Ну что ж, хорошо, – прокомментировал Лоулер. – Это сильная поэзия. Конечно, я не считаю себя большим знатоком в данной области, но вижу, вам не очень-то нравится рифма?

– Она устарела много столетий тому назад, доктор.

– Неужели? Я и не знал. Отец частенько читал мне наизусть стихи, написанные на Земле. В то время еще любили творить в рифму.

Вот старый мореход. Из тьмы

Вонзил он в гостя взгляд.

"Кто ты? Чего тебе, старик?

Твои глаза горят!"

– Что это за стихотворение? – поинтересовался Лео.

– Оно называется «Сказание о старом мореходе» и в нем рассказывается о путешествии по морю, об очень трудном плавании.

И мнится, море стало гнить, -

О Боже, быть беде!

Ползли, росли, сплетясь в клубок,

Слипались в комья слизняки

На слизистой воде.

– Очень здорово! Вы его до конца помните?

– Всего несколько случайных отрывков, – ответил Лоулер.

– Нам нужно как-нибудь встретиться и поговорить о поэзии, доктор. Я и не предполагал, что вы знаете стихи. – Счастливое выражение лица Мартелло на мгновение омрачилось. – Мой отец тоже любил старинную поэзию. Он привез с собой сборник земных поэтов… Вы в курсе этого?

– Нет, – ответил Лоулер, явно взволнованный этой новостью. – И где же этот сборник?

– Его больше нет. Он находился в лодке с моими родителями, когда они погибли.

– Как бы мне хотелось перелистать его! – разочарованно воскликнул Вальбен.

– Иногда мне кажется, что я жалею об исчезновении этой книги не меньше, чем о смерти отца и матери, – тихо произнес Лео и искренне добавил:

– То, что сказано сейчас мною, чудовищно, не правда ли, доктор?

– Нет, я так не думаю. Мне хорошо понятно твое состояние…

«Кругом вода, но не испить ни капли, ни глотка», – подумал Лоулер и сказал:

– Послушайте, Лео, зайдите ко мне сразу же после окончания вашей утренней смены. Я постараюсь что-нибудь сделать с вашей обожженной спиной.

Кругом вода, но не испить

Ни капли, ни глотка.

Немного позже Вальбен вновь оказался один на палубе, под ночным небом с пульсирующей темнотой над головой и прохладным бризом, упорно дувшим с севера. Полночь уже миновала. Делагард, Хендерс и Сандира вновь оседлали корабельные реи, обмениваясь загадочными словами. Созвездие Креста располагалось прямо в центре небесного свода.

Лоулер взглянул на него, не переставая удивляться тому, как точно воспроизводится в небе геометрически правильный крест. «Боже, – мелькнула сумасшедшая мысль в голове Вальбена, – как же велика твоя сила! Только ты мог так идеально верно разместить эти тысячи немыслимо громадных шаров взорвавшегося водорода!» Он все еще помнил неуклюжие строчки стихов Мартелло:

Длинные корабли устремлялись вперед

В ночь ночей, в бесконечную тьму…

"А может быть, одно из солнц в этом грандиозном созвездии – земное? Нет, нет… Говорят, эту звезду нельзя увидеть с Гидроса, – продолжал размышлять Лоулер. – Сияющие точки, составляющие Крест, совсем иные. Но где-то там, далеко, в этой вселенской тьме, сокрытое в ярких лучах звезд этого созвездия, находится маленькое желтое солнце, под живительным светом которого началась великая человеческая сага…

К призывному свету золотых, сияющих звезд.

Так уходили наши отцы.

И наши матери тоже… То солнце, неожиданная вспышка свирепой жестокости которого уничтожила им же самим когда-то бережно взращенную жизнь… Оно, обратившееся в конце концов против собственного творения, направило на Землю смертоносные стрелы жесткой радиации, мгновенно превратив мир, где зародилось человечество, в почерневший огарок".

Он всю свою сознательную жизнь грезил о Земле. Это началось с тех пор, как дед рассказал ему историю о мире их предков. Но и до сего времени Терра оставалась для Вальбена величайшей загадкой.

Гидрос был слишком изолирован, слишком удален от каких угодно научных центров. Рядом – никого, кто смог бы поведать ему об истинной Земле. Почти все земное недоступно: музыка, книги, искусство, история… Только отрывочные сведения доходили до него, разрозненные сведения. Например, Вальбен знал, что существовало нечто, называвшееся оперой, но он не мог представить себе, что это за зрелище. Люди, поющие какую-то историю? И при этом одновременно играет сотня инструментов? Лоулер никогда не видел, чтобы в одном месте собиралась сотня мужчин и женщин. Соборы? Симфонии? Подвесные мосты? Шоссе? Он слышал эти слова, но вещи, ими обозначенные, казались загадочными. Загадки, загадки, одни загадки… Загадки Земли, ответы на которые давно утеряны.

Этот маленький шарик, – значительно меньше Гидроса, по крайней мере, так говорили – породивший империи и династии, царей и генералов, героев и преступников, сказки и мифы, поэтов, певцов, великих мастеров искусства и науки, храмы и башни, статуи и обнесенные крепостными стенами города – словом, все то таинственное великолепие, которое Лоулер едва ли мог вообразить, проведя всю свою жизнь на жалком и нищем, заполненном водой Гидросе. Земля, породившая людей и после столетий труда и дерзаний пославшая их в ночь, в бескрайнюю тьму, к отдаленным мирам равнодушной Галактики…