Верная неверная - Владимир Колычев

— Что там такое?

Клим пришел ей на помощь, взял журнал, глянул на фотографию обнаженной девушки и обомлел. На него с вкрадчивой улыбкой на губах смотрела Юля. Красивая до невозможности. И такая же развратная…

— Алька по селу бегает, всем показывает! Вот, вырвала!..

— Но это же Юля. — Он хотел посмотреть на Клавдию Петровну, но не смог оторвать взгляд от обложки.

— Юля… В Москве она, фотомоделью стала!

— Я вижу.

— Она не такая!

Клим вздохнул и нехотя кивнул. Он не хотел осуждать Юлю, но все свидетельствовало против нее. Сначала она сбежала от него с молодым любовником, теперь вот этот снимок. Это — позор на всю деревню, но ему-то все равно. Не позора он боялся, его страшила жизнь без Юли. До сих пор страшила, хотя сколько времени уже прошло. И не так уж важно, какую жизнь ведет Юля без него. Такая она или не такая, какая разница? Он готов принять ее любую, лишь бы вернулась.

— И Алька, будь она неладна, все врет!

— Что врет?

— Говорит, что Юлька Димку бросила! Любовников, говорит, как перчатки меняет.

Клим снова вздохнул.

— Ну чего ты молчишь! — Клавдия Петровна двумя руками тряхнула его за плечо. — Скажи что-нибудь!

— А что сказать?

— Ну, может, и есть у нее там любовник! Но один!.. Не такая она, чтобы со всеми! — Клавдия Петровна говорила и трясла его за плечо.

А Клим смиренно терпел. Пусть трясет, ему все равно. Любит он Юлю и всегда будет любить, несмотря ни на что. Но хвалить ее и тем более отрицать очевидные факты — нет, этого не будет.

— В Москву за ней надо ехать!

Клим поднялся, мотнул головой и вышел из-за стола. Любит он Юлю, но никуда за ней не поедет. Пусть живет, как знает…

Он вышел за ворота, побрел по дороге через поле. И когда дом остался далеко позади, вышел на пашню. Упал на мягкую, еще сырую после дождя землю и заревел, как раненый медведь. Только так он мог приглушить дикую тоску…

Мама как мама, сначала приласкала, а потом — как обухом по голове.

— Опозорил ты нас, Димка, ох, как опозорил!..

— А если я люблю Юлю?

— Вот потому и опозорил… То с Иркой, то с этой… Но с Иркой-то ладно, а Юля!..

— А что Юля?! Ну, вышла за Клима, не подумав. А когда одумалась, со мной сбежала.

— А сейчас она с кем?

— А с кем она? — Дима привстал на месте, с подозрением глядя на маму.

— А то ты не знаешь! Любовник у нее в Москве! Богатый! А в каких журналах она снимается!..

— Кто вам такое сказал?

— Да говорят!

— Алька?

— И не только Алька!..

— Эх, мама! И давно ты сплетням верить стала?

— Это не сплетни! Это правда!

Но Дима не слушал маму. Он запрыгнул на мотоцикл и через три минуты уже остановился возле дома, где жили Горловы.

Алька сидела на завалинке. Одна. С полной жменей семечек, кожуру от которых она сплевывала с дробным фырканьем. Она и в детстве была пышкой, а сейчас ее и вовсе разнесло. Ей еще двадцати не было, а выглядела она хуже, чем Ирина, которой уже за тридцать.

— А-а, сутенер явился! — хохотнула она, узнав Диму.

— Что ты сказала? — Он едва сдержался, чтобы не схватить ее за сальные волосы.

— Говорят, ты Юлькой в Москве торговал. Сколько она за час зарабатывала? Тысячу долларов?

— А тебе что, завидно?

— Так что, правда? — расплылась в улыбке Алька.

Она смотрела на Диму, а видела круг людей, перед которыми она в самом ближайшем будущем откроет очередную «истину» в первой инстанции.

— Правда в том, что за тебя и рубля не дадут.

— Да я и не претендую!

— А чего тогда треплешься? Жить надоело?

— Жить? И кто же меня жизни лишит?

— Ну, ты же сама говоришь, что у Юли любовник… Есть один тип, хочет, чтобы она с ним жила. А Юля от него прячется. А тип этот очень крутой. Он сюда приехать может. А ты про Юлю треплешься… Убьют тебя, Алька. И правильно сделают!

— Ох, напугал! — Хоть и слегка, но Алька все-таки стушевалась.

— Это Москва, детка. Ты даже не представляешь, какие там монстры водятся. Чуть что не так, сразу пулю в лоб…

— Что-то не страшно! — Голос у Альки дрогнул.

— Так и не будет страшно. Ты испугаться не успеешь, а душа уже на небесах…

— Хорош заливать. — Алька еще продолжала кочевряжиться, но краска уже сошла с ее лица.

— Кто тебе про Юлю рассказал?

— Никто.

— Так это ты сама все придумала? Ну, тогда тебя еще и на крысу посадят.

— Что сделают?

— У московских бандитов забава такая. Сажают человека на ведро, в котором находится бешеная крыса, и ждут. Как думаешь, через какое место крыса выбираться будет? Задница у тебя большая, ей будет нетрудно…

— Да пошел ты!

— Кто тебе про Юльку рассказал?

— Ну, приезжал тут из Подреченска… Журнал мне дал… А там что, правда Юлька была? — Алька пыталась, но не могла сдержать рвущуюся наружу зависть.

— И где журнал?

— Юлькина бабушка забрала…

— Так это она у тебя забрала?

— У меня.

— Так это тебе язык вырвать должны!

— Кто должен?

— Клим.

— Да нет!

Дима уже не смотрел на Альку. Махнув на нее рукой, он шел к машине. Не хотел он встречи с Климом, но, видимо, без него не обойтись.

Человека убить нетрудно. И сделать это можно голыми руками. Во всяком случае, Клим знал несколько эффективных способов, как это сделать. И Диму он мог убить одним ударом. Или в глаз ударить, или в бровь. Удар в бровь очень опасный, он вызывает мощное кровоизлияние. Еще человеку можно шею скрутить, тут, главное, голову правильно в захват взять… Правда, такими способами Климу еще не приходилось убивать. Он не мудрствовал лукаво, когда прокладывал себе путь к свободе. Одного духа он убил ударом в нос, другому сломал кадык, а третьего и четвертого расстрелял из трофейного автомата. И еще троих убил, когда отрывался от преследования. Только после этого от него отстали…

А Ивашова он мог убить только потому, что этот гад украл у него Юлю. Да, он молод, красив, и Юля не смогла устоять. Клим все это понимал. Но Диму он хотел убить.

— Э-эй! С вами все в порядке? — Бедняга испуганно шарахнулся от него.

Как будто саму смерть в его глазах увидел. Так ведь и увидел.

— Зачем пришел? — угрожающе тихо спросил Клим.

— Поговорить… До вас, наверное, уже дошли слухи.

— Слухи?

— Ну, журнал там…

— Есть журнал.

— Мне нужны были деньги на операцию, я лежал в больнице, а Юле предложили контракт. Она очень красивая, это заметили…

— Где она?

— В Москве.

— Почему ты ее бросил?

— Я не бросил. Она позвонила мне, сказала, чтобы я уезжал. А сама спряталась…

— От кого?

— Ну, есть там один… Юлю преследует, хочет, чтобы она с ним спала… Она от него спряталась…

— У кого?

— Говорит, что у подруги. Но как там на самом деле…

— А как может быть на самом деле?

— Ну, не знаю… Все может быть… — замялся Ивашов.

— Что может быть?

— Ну, может, она по своей воле осталась с Тихоном. А может, в беду попала… Они там ребята хитрые, наглые…

— Кто он такой, этот Тихон?

— Тихонов Иван Андреевич… А кто такой конкретно?.. Я думаю, он в криминале с головой…

— Где живет, знаешь?

— Где живет? Знаю!..

— Где?

— Ну-у… В принципе, я могу показать.

— А чего так неуверенно?

— Возможно, поплутать придется… Но, если нужно, — спохватился вдруг Ивашов.

Глядя на Клима, он понял, что ему придется ехать в Москву и показывать дорогу. Понял, что не отвертеться.

А Клим отправится в Москву прямо сейчас. А чего тянуть резину?..

Кстати, резину нужно будет взять с собой. Есть у него кусок жесткой технической резины, из которой получатся отличные жаканы. Убить человека легко, но лучше обойтись без этого…

Потолок над головой белый, идеально гладкий, без единого темного вкрапления. Но именно эта чистота и выводила из себя. Юля лежала на кровати, смотрела в потолок и понимала, что еще немного, и она окончательно сойдет с ума.

В дверь постучали. Он вскочила, села на кровать. И только потом спросила себя, зачем она это сделала. Не стоило ей реагировать на появление Вадима. Но в то же время этот стук вывел ее из ступора.

Дверь открылась, Вадим переступил порог и остановился.

— Александр Степанович едет.

— Ага, барыня легла и просют! — передразнила его Юля.

— А просют? — одними глазами усмехнулся он.

— Черта с два!

Так и не получилось у них ничего с Александром Степановичем. Так уж вышло, что в хлам надрались они оба. А Кожаров — мужчина уже немолодой, как-никак сорок девять лет, здоровье у него слабое. В общем, заснул он. И она заснула, рядом с ним. Провели ночь вместе, проснулись на одном диване, но так ничего и не случилось.