Фиалки цветут зимой - Дельфина Пессан

на спинку дивана и посмотрел на меня теплым взглядом. Он ни слова не произнес, но мы говорили друг с другом – так, как не говорили с самой маминой смерти. Папа несколько раз моргнул и робко улыбнулся.

– Отличная идея, – ответил он наконец.

Порывшись в ящике с пакетиками, папа выбрал свой любимый: ромашка – кардамон – имбирь. Я взяла лимон – базилик и налила в чашки кипяток. Потом устроилась рядом с ним, и он переключил канал. Обжигая губы горячим чаем, мы посмотрели документалку про мосты.

Эпилог

Эпилог

Я работаю сиделкой уже почти три года. После двух лет в больнице устроилась в дом престарелых «Антуан-Моро» и занимаюсь своими любимыми старичками.

У нас тут есть милейшая Жоржетт с сияющей улыбкой и маленькая Дениз. Есть Алис, которая по несколько раз в час спрашивает, какое сегодня число, и тихоня Симон, который постепенно приучается спать один после шестидесяти лет в браке.

Тут тоже угощают просроченными пирожными; с гордостью, ворчанием и улыбками демонстрируют фотографии внуков.

День за днем продолжается безумная гонка, дежурство за дежурством – беспрерывные, изнуряющие, волнующие.

Условия работы не изменились, стало даже хуже. Ропщем, негодуем, но продолжаем, несмотря ни на что.

Ромен встречает меня после смены. Сам он работает в онкологическом отделении. У него усталые глаза, было ночное дежурство, но нам надо спешить. Похороны через два часа.

Виолетт умерла во сне четыре дня назад. Рана у меня в душе еще не успела затянуться, и воздух насыщен эмоциями. В нем любовь, уважение и печаль – все то, что делает траур одинаковым для всех.

Я сижу на церковной скамье, мне радостно оттого, что рядом со мной папа. Жюстин и Ромен сидят по другую руку от меня. Они знают, как много значила для меня Виолетт. Когда я приехала к ней в отделение паллиативной помощи, где она провела свою последнюю неделю, она попросила меня не беспокоиться.

Раз уж так надо,В тени цветущей вишниУчусь умирать[18].

Ее ясные глаза уже почти не сияли, но на губах дрожала улыбка. Она немного помолчала, я знала, что она сказала не все. Я нагнулась поближе, и она проговорила шепотом:

– Я прошла весь путь до конца, смерть – это всего лишь еще один шаг.

Это последние слова, которые сказала мне Виолетт. Она уснула под действием обезболивающих и ночью умерла.

Антуан не отходил от нее ни на шаг. Он держал ее за руку, и ей не было страшно.

Я снова думаю об этом, глядя на принадлежавший ей блокнот, который лежит у меня на коленях.

– Она поручила мне отдать его вам, – сказал Антуан.

Внутри – даты, фразы, цитаты; неровные строчки бегут то вверх, то вниз.

И повсюду рассыпаны хайку, как дикие цветы вдоль дороги.

В церкви священник приглашает близких произнести несколько слов в память об усопшей. Первым выходит Антуан. Он говорит о матери, которая всегда любила его и поддерживала. Я слышу, как у меня за спиной кто-то всхлипывает, и, оглянувшись, вижу Полетт, она сидит рядом с Жоржем и Женевьев. Толстые плечи Полетт вздрагивают, нос спрятан в огромный клетчатый платок. Наступает моя очередь.

Слегка пошатываясь, я выхожу вперед и встаю перед пюпитром. Откашливаюсь и изо всех сил прижимаю к груди блокнот.

– Я познакомилась с Виолетт, когда в последнем классе лицея проходила практику. В дом престарелых мы с ней поступили почти одновременно, и нам обеим первое время было нелегко. Она оказалась там против воли и считала, что у нее не было выбора. Говорила, что долго не протянет и что дом престарелых – уже в каком-то смысле кладбище. А я тогда подумывала стать сиделкой, но не могла понять, правильное ли это решение. Я вообще не могла понять, кто я и что.

Невольно я поднимаю руку и касаюсь шрама. Нащупываю его пальцами – плотный, извилистый, но практически незаметный теперь, когда отросли волосы.

– У нас обеих были свои трещины и пробоины, и она помогла мне законопатить мои. Она научила меня, что нет никакого смысла пытаться их скрывать. Они существуют, и, если делать вид, что их нет, они не исчезнут. Она помогла мне повзрослеть, и, несмотря на большую разницу в возрасте, мы подружились.

Я кладу блокнот на пюпитр и открываю его. Говорю дрожащим голосом и боюсь, что от волнения сейчас грохнусь:

– Она передала мне свой дневник, и я обнаружила, что она обожала составлять списки. Начала она со списка, который называется «Последние разы», – ее тогда должны были прооперировать. Она, очевидно, боялась, что не проснется после наркоза. Потом этот список она забросила. Я помню, как она вернулась из больницы и сказала: «Нужно принимать то, что тебе дано, и волноваться о завтрашнем дне лишь тогда, когда он настанет». Такой у нее был подход к жизни. Она хотела проживать каждое мгновение – не так, как будто оно последнее, а просто наслаждаясь всем, что выпадает на ее долю. И тогда она начала новый список и назвала его «Первые разы». Я прочитаю вам несколько пунктов из него.

Глаза затуманиваются, и я с трудом разбираю слова:

• В первый раз увидела, какие на самом деле волосы у Маргерит.

• В первый раз в „Бель-Эйр” переночевал Репейник.

• В первый раз прошла встреча книжного клуба.

• В первый раз сказала „возвращаемся домой”, имея в виду „Бель-Эйр”.

• В первый раз Антуан отвез меня в Париж на выставку японского искусства.

• В первый раз правнук сказал: „Как тут у тебя круто!”

• В первый раз сидела под вишней с Полетт и думала: „Теперь это будет наша скамейка”.

Я наконец поднимаю глаза. Горючие слезы текут по щекам, заливаются в рот, стекают на шею.

– Виолетт любила жить и научила меня тому, что каждое мгновение – даже самое незначительное – драгоценно. Наверняка именно поэтому она так любила хайку. Я хотела бы прочитать вам последнее стихотворение, которое переписала Виолетт, потому что оно означает, что даже после смерти она останется в наших сердцах.

Антуан тоже плачет, и его дочь с ним рядом – тоже. Мне необязательно смотреть в блокнот, я помню стихотворение наизусть. Я читаю громко, срывающимся голосом:

Как приклеились!Мертвое деревоБабочками расцвело[19].

Огромная благодарность

ОГРОМНАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ

Бландин и Доминик, от которых я всегда получаю одну лишь поддержку.

Карен, Франсуазе и Одиллии, прочитавшим первый набросок этой повести: ваше мнение было для меня бесценно.

Лорин, потрясающей сиделке, согласившейся ответить на мои вопросы (а их у меня было немало!).

Мелани Перри, которая умеет очень тактично дать мудрый совет.

Камилле Кортеллини, Сеголен Эстранжен и всей команде Didier Jeunesse – работа с вами была сплошным удовольствием.

Хартии детских авторов и иллюстраторов, благодаря которым я познакомилась с потрясающими людьми – не только очень приятными в общении, но и настоящими профессионалами.

Оглавление

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 1. Синие волосы 7

Глава 2. Обман 11

Глава 3.