Ничего личного - Наталья Андреева

— Очень интересно. А Ирина Сергеевна Серебрякова?

— Ее не было, она спала в своем люксе. Но она подтверждает, что отношения между Сергеевым и Ивановым последнее время были очень напряженные, — зачитал Семеркин. — Они находились в состоянии вражды и после случившегося с Павлом Петровичем Иванов себе просто места не находил и очень переживал.

— Вы же утверждали, что с Сергеевым произошел несчастный случай?

— Ошибся. Знаете, как бывает? Сегодня ситуация прояснилась. Несколько человек мне подробно рассказали, что Иванов и Сергеев пошли беседовать на балкон. А двоюродный брат Иванова Александр выбежал из этой комнаты сразу после случившегося и видел, как управляющий спустился вниз и нагнулся над телом. То есть, это фактически доказывает, что это он столкнул Сергеева с балкона.

— Да, только Саша Иванов не один был в этой комнате, — заметил Алексей.

— Ну да, со своей невестой. Она тоже все подтвердила.

— Что?!

— Эльза Шеина ждет ребенка от Александра Иванова, и они собираются пожениться. Эльза Карловна тоже вышла на звук глухого удара вместе со своим женихом и полностью подтверждает его показания.

— Эльза подтверждает, что Иванов убил Пашу? То есть, Павла Петровича. Не может быть!

— Как это не может? У меня все записано. Вот, — Семеркин ткнул пальцем в бумажку, которая лежала перед ним.

— Она же несколько часов назад уговаривала меня наказать убийцу любимого Валеры! Бред какой-то!

— Почему это бред? Очень все хорошо. Я все оформлю, как положено и дело закрою. Состава преступления нет, и в прокуратуру передавать не надо. А то они последнее время на меня в обиде: работой завалил. — Вячеслав Олегович закрыл папку и довольно потер руки.

— А почему Иванов никакой записки не оставил, если решил покончить жизнь самоубийством?

— Слушайте, а что, все оставляют предсмертные записки?

— Большинство.

— Ну, значит, он не большинство. Раскаяние случилось с ним внезапно. И решение покончить с собой посетило его внезапно. Когда все, в том числе и жена, решили сказать правду, Иванов испугался. Страх и толкнул его на…

— На балкон. А потом с балкона. Все понятно. Если бы лучше знали господина управляющего или хотя бы так же, как я, вы бы поняли, что принимать спонтанные решения было не в его характере. Валерий Валентинович всегда действовал по принципу «семь раз отмерь, один раз отрежь». Но его характер, как я уже понял, вы изучать не собираетесь. А как же экспертиза?

— А что экспертиза?

— Синяк на шее. Словно его слегка придушили. Висок, которым он дважды ударился о тупой предмет. Или тупой предмет дважды ударился о его висок.

— А это уже вы придумали. Коля мне так и сказал: приезжий капитан из Москвы велел так написать. А это уже давление. Превышение полномочий, — прищурился Семеркин.

— О, как! — покачал головой Алексей. — Вам, похоже, посоветовали телегу на меня написать!

— Зачем нам лишняя писанина, — пожал плечами Семеркин. — Вы и сами все поняли. У меня показания десятка свидетелей. Нет ни одного человека, который трактовал бы происшествие по-другому. Кроме вас. А вы вообще спали.

— Слушай, Семеркин, да ты сам-то веришь, что можно с такой точностью попасть на угол стола, спрыгнув с этого балкона? Ну, в лучшем случае будет перелом ноги. И то, если повезет. А можно и ушибами отделаться.

— Значит, ему повезло. То есть, не повезло, -Семеркин наморщил гладкий розовый лоб, соображая, что там все-таки с управляющим? Ежели он решил таким странным способом покончить жизнь самоубийством, то, разумеется, повезло. Потом старлей заметил: — А Сергеев значить мог попасть на этот угол?

— Да, случайно попал, — кивнул Алексей. Который не сомневался, что Паша-то как раз падал с балкона.

— Ну и Иванов случайно попал. Если можно один раз попасть, почему два нельзя?

— Потому что есть такая штука, как теория вероятности. Ты математику в школе изучал?

— Мало ли, кто чего изучал. То теория вероятности, а то невероятности.

— Нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Нельзя дважды упасть с одного и того же балкона на угол одного и того же стола. И почему такой странный способ покончить с собой? Петля на шее куда надежнее.

— Кому как нравится. Я тут психологией заниматься не собираюсь. Факты есть факты. Все. Кроме вас мнение у всех единое. А вы спали, -повторил Семеркин.

— Вот это-то меня и пугает. Единственный свидетель, который не заинтересован в делах фирмы и мог бы дать наиболее объективные показания, оказывается без грамма спиртного в полной отключке. А если мне в чай снотворное подмешали?

— Мы это уже обсуждали. Докажите. У кого есть снотворное?

— У одной девушки были таблетки, которыми слона можно свалить, но она отбыла с предыдущим мертвым телом.

— Вот именно: отбыла. Вместе с таблетками.

— Постойте, есть еще моя жена! Как я забыл! Саша! Она что говорит?

— Ничего. Спала, ничего не слышала.

— А удар? Иванов упал с балкона! А он весил никак не меньше девяноста килограммов! Такой грохот должен был ее разбудить, а она ничего не слышала! Значит, ничего не было! Никакого падения!

— Это еще ничего не доказывает. Ваша жена -это ваша жена. Вы можете на нее влиять.

— Послушайте… — вдруг сообразил Алексей. -А ведь получается, что вы меня уговариваете! Могли бы собрать свои бумажки и отбыть восвояси! Так нет же: дождались! И этот тон… Так со свидетелями не разговаривают. Кто вас надоумил?

— Ирина Сергеевна предупреждала…

— Ах, вот оно что! — рассмеялся Алексей. -Понятно теперь, откуда ветер дует!

— Я хотел по-хорошему, капитан. Но если вы не хотите… — и Семеркин привстал.

— Ладно, я вам найду еще свидетелей.

— Слушайте, вам не надоело? Ведь такое про этого Иванова рассказывают! Оставьте вы все, как есть!

— И много дел вы уже таким образом закрыли?

— Я, между прочим, при исполнении, — Семеркин наконец, встал, расправил плечи. — У меня взысканий в личном деле нет, одни благодарности.

— Не сомневаюсь. Ладно, свободен.

— У меня, между прочим, свое начальство есть.

— Да все у тебя между прочим. — Алексей вскочил и первым вышел в коридор.

Последовала немая сцена. К этому времени большинство из сотрудников фирмы уже вернулись в коттедж. Холл постепенно заполнялся людьми. Увидев Алексея, вышедшего из боковой комнаты, все замолчали.

— Что, довольны? — зло спросил он. — Поздравляю! Похоже, я здесь лишний. Счастливо оставаться!

И он побежал вниз по лестнице. Потом сообразил: и куда? Уехать? На чем? До ближайшей автобусной остановки километра три лесом. Машины у него нет. Это они, буржуи -сволочи, пешком не ходят. Да и куда ехать, на ночь глядя? Он не один. А как же Саша, Сережка? Алексей резко развернулся и побежал в свой номер.

— Эй, Леха! Леонидов! — дернулся, было, Барышев. Алексей захлопнул дверь перед самым его носом.

Саша пришивала пуговицу к Сережкиной рубашке. Она подняла на мужа печальные синие глаза.

— Что еще случилось?

— Нет, ты слышала? Все присутствующие вчера в холле, на ужине, заявили, что у них на виду Валерий Иванов сам спрыгнул с балкона!

— Ну и что? — Саша зубами откусила нитку, отложила в сторону рубашку.

— Как что? Но ведь это же неправда!

— А ты знаешь правду?

— Узнаю! — он упрямо мотнул головой.

— А кому кроме тебя эта правда нужна?

— Людям.

— Каким людям? — тихо спросила Саша. — Тем, которые его знали, не нужна. Ни его сотрудникам, ни жене, ни любовнице. А тем, которые не знали, тем более безразлично: как умер Иванов, отчего он умер? Так что успокойся.

— Но ведь управляющего убили! А, кстати, ты же сказала Семеркину, что ничего не слышала! Во сколько ты ушла спать?

— Около двенадцати.

— Вот! Пока косметику смыла, пока волосы расчесала. А ничего не было слышно в коридоре. Ни-че-го! Тишина. Ты пойдешь сейчас к Семеркину и это подтвердишь. Пока он не уехал. Давай, поторопись.

— Нет, — тихо сказала Саша. — Я никуда не пойду.

— Не понял?

— Никуда я не пойду, — повторила она. — Можешь сейчас кричать, ругаться, даже матом, разводом угрожать. Я не собираюсь ездить к следователю и давать показания.

— Это еще почему? — растерялся Алексей.

— Потому что я через все это уже проходила. Или ты забыл?

— Саша, но это же другое! — отчаянно сказал он.

— Нет, милый, — покачала головой жена. — Это всегда одинаково. И всегда одинаково неприятно. Мне все равно, как умер Иванов. Этот человек был мне несимпатичен: Я не собираюсь из-за него вновь проходить через все круги ада. Отпрашиваться с работы, отводя глаза, показывать повестку. Словно я в чем-то виновата. Нервничать, сидеть в коридоре, потом в кабинете у следователя. Словно я опять в чем-то виновата. Если тебе не жалко мою нервную систему…

— А тебе мою?