Ненужная жена. Рецепт любви - Константин Фрес

одежду всю в печь. Негодная она, грязная, рваная. Да в крови вся. Мало ли, может, упырьская зараза на ней тоже сохраняется.

Оставив мальчишку, мы с Лиззи пошли дом готовить к приезду Господаря. Да угощение сготовить.

Того ж гуся с яблоками в печи зарумянить.

В комнату, что я отвела господарю, на пол я накидала душистых трав, чтоб спалось лучше, и покрыла их красным ковром. Постель свежую постелила. Стол накрыла тремя скатертями, двумя льняными, одной алой, парчовой.

Посуда, правда, у нас простая была. Ну, так что ж. Чем богаты.

Забежала в аптекарский кабинет, и долго искала в книгах рецепт, как господаря избавить от последствий отравления.

Ничего конкретного не нашла; видимо, шелушение кожи было такой мелочью, что на него и внимания не обращали. Радовались, что живы остались.

Но не Господарь.

Так что я, полистав рецепты, изготовила ему мазь из масла, чтоб смягчить сухую кожу, с добавлением по капле отвара трав от воспаления, от зуда. Ну, и розового масла.

Господарю готовили ванну все вместе, в доме. Во флигель теперь неудобно было его вести. Что такое маленькая темная комнатушка, когда есть дом…

Рей оказался помощником хоть куда.

Отмывшись, он стал не заморышем с перепачканным углем лицом, а вполне приятным мальчишкой со светлыми льняными волосами. Хоть и тощий, а жилистый, сильный. Наносил воды мигом, топча новыми сапогами снег.

Видно было, что к тяжелой работе привычен. Может, угольщикам помогал уголь жечь в лесу, может, грузил что…

Вместе с Лиззи он вызвался готовить нам на ужин пару небольших, но жирненьких курочек, купленных в поселке.

— На вертеле их зажарим, — важно сказала Лиззи. — Да маслицем будем поливать, чтоб сверху зарумянились. Они тогда дадут сок. Только ничего наружу не вытечет.

Рэй и на это согласился. Да так славно вертел над огнем кур, смазывая их румяные бока маслом, что сердце радовалось.

А Лиззи меж тем цедила славное красное вино для Господаря.

Оно плескалось и ярко сверкало в кружке. Так и хотелось его попробовать!

Ну, и напоследок, после всех приготовлений, я отправила в печь большого гуся в яблоках да с кашей, щедро намазав его медком, чтоб блестел.

— Это Господарю на угощение, — пояснила я. — Нам-то и кур хватит. А он мужчина, ест намного больше нас троих вместе взятых!

Все уже было готово ко встрече дорогого гостя, а его все не было. Я выглядывала на дорогу, переживая, думала, что Господарь забыл о своем намерении, или передумал.

Но скоро я услышала лай Мрака, черная тень всколыхнулась у ворот.

— Приехал, — произнес, волнуясь, Рей.

Как бы он не храбрился, как бы не делал уверенный и солидный вид, а глаза-то его бегали. Все ж, укус упыря был. Как-то Господарь отреагирует?

— Идем, встретим, — говорю. А сама словно в тумане.

Господарь приехал один; я-то ждала его с сопровождающими, а он словно таился. Верно, нее хотел, чтоб кто-то знал, что он лечиться ездит?..

Коня у ворот привязал, сам к дому пошли. А мы с Реем вышли навстречу ему.

— Доброй ночи, Господарь, — произнесла я, волнуясь, вглядываясь в прорези его маски.

— И тебе доброй ночи, — усмехаясь, ответил он. — И не боишься? А если в моем обличии недобрый человек бы пришел?

Да, это был он.

Ни с какими другими не спутаешь эти упрямые, светлые, словно серебряные, глаза. Эту стать, эту исходящую от него силу.

— Тебя я в любом обличье узнаю, Господарь, — ответила я. — К тому же, Мрак молчит. Пес, что ты мне в защиту оставил.

— Что, хороший пес? Хорошо служит?

— Хороший. Упыря отвадил.

Господарь остановился. Кажется, даже, дышать перестал.

— Что за упырь? — произнес он глухо.

— В дом давайте войдем, Господарь, — твердо произнесла я, положив рук на плечо Рея. — Здесь в темноте, говорить неудобно.

Господарь молча и спокойно проследовал за нами, хотя я чувствовала — он напряжен, как натянутая тетива.

В доме было тепло, пахло по-особенному празднично. Внизу, в холле, лежала, отогреваясь, елка.

— А ты молодец, травница, — произнес Господарь, оглядываясь. — Деньги-то не промотала. Ни на наряды не спустила, ни на побрякушки, как сделала бы любая баба-дура. Дом в порядок привела. Хозяйка. Молодец.

Я лишь кротко ему поклонилась.

— Мне жить, детей растить, Господарь, — тихо ответила я. — Не до побрякушек тут.

— Детей? — усмехнулся Господарь. — Кажется, у тебя одна была девчонка, и та не твоя. А это кто таков? Откуда взялся?

— Это, — заметно волнуясь, ответила я, — тот, кого укусил упырь.

— Его? — в настороженном голосе Господаря проскользнуло удивление.

— Да, Господарь. Я взялась лечить его. Жаль мальчишку. Желторотый совсем. Жизни не видел. Не должен он ее закончить… так ужасно.

Мальчишка съежился под взглядом серебряных глаз.

А Господарь, сильный и огромный человек, стоял неподвижно, словно не знал, как поступить в этом случае. С одной стороны, упырь — зверь и противник опасный. С другой стороны — не будет же сильный мужчина перед мальчишкой пасовать?!

— Зубы покажи, — велел, наконец, Господарь спокойно. Преувеличенно спокойно.

Мальчишка оскалился.

Рука в черной перчатке легла ему на подбородок. Господарь спокойно повернул лицо мальчишки к свету, разглядывая клыки.

— В глаза мне глянь, — так же ровно и спокойно велел Господарь. Мальчишка метнул на него взгляд светлых глаз. Господарь усмехнулся. — И не бойся, если ни в чем не виноват.

— Я не виноват, — пробубнил мальчишка себе под нос.

— Виноват, коль шляешься один черт знает где, — строго ответил Господарь.

— Сирота, Господарь, — вступилась я за Рея. — Без семьи, без дома. Разве его вина, что крыши нет над головой?

— Как будто бы здоров, — сказал меж тем Господарь, не обращая внимание на мое заступничество. — Нет ни второй пары клыков, ни упыриного зрачка… Ты уверен, что это был упырь, а не пес бродячий? Укус покажи.

Мальчишка, осмелев, стянул с плеча рубашонку, показал Господарю укус.

Пальцы, облаченные в черную кожу перчатки, легко коснулись заживающих ран.

— Да, — произнес Господарь голосом ледяным, спокойным и страшным. — Это не пес и не волк. Это упырь. И все заживает. И заразы нет. Травница, ты ведьма?! Как тебе удалось излечить то, за что я своих братьев убивал, лишь заметив на них эту метку? Это ведь неизлечимо!

—