Филолог - Святослав Логинов

Она попыталась по-хозяйски, как привыкла, вломиться в его душу, но Верис, которому последние месяцы приходилось противостоять телепатам кучников, с лёгкостью закрылся.

— Ты повзрослел, — сказала мама.

— А ты, по-прежнему хочешь насладиться моей смертью?

— Почему бы и нет? — спокойно произнесла мама.

— Моей смертью, — повторил Верис.

— Верик, подумай, если бы не это невинное желание, тебя бы вообще не было. Совсем. Никогда. Никакого.

— А ты меня спросила, согласен ли я на подобную роль?

— Когда я задумала эту штуку, тебя не было, так что мне некого было спрашивать. Но заметь, Верик, я не мешаю тебе жить. Я не гоняюсь за тобой по метагалактике, наподобие твоей первой девицы. Кстати, у тебя дурной вкус, твоя вторая пассия тоже не блеск.

Верис переменился в лице и поднял приспущенный было арбалет.

— Но это всё фигня, — продолжала мама, не замечая угрожающего движения. — Живи с кем хочешь, это твои проблемы, мне нет до них дела.

— Тебе есть дело только до моей смерти.

— А почему нет? — живо возразила мама. — Или ты думаешь, что умирать в одиночестве приятнее? А так рядом будет родной, близкий человек. Все твои девицы скоро наскучат тебе или сами разбредутся, а мама — на всю жизнь.

— А кто только что говорил, что моя жизнь — фигня, и тебе нет до неё дела?

— Опять ты за свою болтологию! — отмахнулась мама. — Будешь цепляться к словам, я уйду и больше не вернусь.

— Никогда?

— Только когда почую, что ты собрался отдавать концы. Или я зря возилась с тобой столько времени?

— А, в самом деле? — поинтересовался Верис, — зачем ты возилась со мной столько времени? Я ведь нужен тебе не для жизни, а смерть — дело быстрое.

— Ты думаешь, я не пробовала? Ну, смастерила я младенчика с врождённым пороком сердца, так он помер, так ничего толком не поняв. А уж возни было, чтобы его собственная программа не вылечила! Нет уж, надо, чтобы ты человеком вырос, вкус к жизни узнал, любовь, а можно и ненависть пожалуйста, я не против! Вот тогда будет полный кайф, или я ничего в этой жизни не понимаю. И если даже с тобой облом получится — не беда; редкостное блюдо готовится долго, и к нему нужно свои ручки приложить, программе такое дело доверить нельзя, там слишком много ограничений. А когда готовишь собственноручно, первая лепёшка выходит комковатой, так, кажется, утверждает стилистика? Вот ты и есть та самая комковатая лепёшка. Но не огорчайся, тебя я всё равно скушаю. Соус из ненависти ничуть не хуже, чем из любви. А потом сделаю любимого сына. Опыт теперь есть, второй раз комом не получится.

— Ты подавишься мною и никого больше не сделаешь, — Верис покачал головой, но арбалет в его руках не дрогнул, и стрела, та самая, что когда-то пробила его плечо, смотрела точно в живот, ничего не понимающей маме.

— И как ты сможешь мне помешать?

— Я убью тебя. Убью прямо сейчас.

— Убьёшь?!. — мама расхохоталась, громко, весело, запрокинув голову. — Верик, ты рехнулся! Ну, как ты меня сможешь убить?

— Комара со лба сгони, — подсказал Верис, продолжая держать маму на прицеле.

Мама послушно провела ладонью по лицу и только теперь ощутила неприятный зуд. Недоуменно глянула на раздавленное насекомое и кровавое пятно на ладони.

— Какая гадость! Что это?

— Комар, — любезно пояснил Верис. — Видишь ли, мы на Земле, а здесь система безопасности не работает. Тут даже комар может тебя укусить.

Верис не пытался проникнуть в мамины мысли, но отчётливо ощутил смятение и испуг. Мама только сейчас осознала, что привычное и потому незаметное присутствие всеблагой программы сменилось зияющей пустотой. Наверное, она пыталась телепортироваться куда-нибудь в безопасное место или уйти в энергетический кокон, но обнаружила, что отчего-то разучилась этим полезным умениям. Так оно и бывает — если учился разок, между играми, то непременно разучишься. И случится это в то мгновение, когда меньше всего ожидаешь такой подлянки. Кучники и им подобные такую ситуацию называют обломом.

— А?… Что?… — выкрикнула мама. — Немедленно выпусти меня отсюда!

Она кинулась к дверям святилища, но Верис, стоявший на её пути, дёрнул спусковой крючок, спустив стрелу в короткий полёт. Зазубренный вольфрамовый прут вонзился в живот, где никогда не было Вериса.

Мама делала по инерции ещё один шаг, согнулась, словно хотела спрятать торчащий из тела штырь, и упала. Руки беспомощно заскребли по земле по Земле, где погибают даже бессмертные.

— Мама, — сказал Верис. — Ты хотела знать, каково это — умирать. Теперь ты знаешь. Это больно и страшно или уже всё равно? Скажи. Я не стану лезть в твою душу и узнавать без спроса, когда-нибудь я узнаю это сам, а понарошку умирать я не хочу. Мама, ты провела жизнь, играя, и сейчас впервые встретилась с настоящим. Скажи, ты счастлива?

Лежащее тело вытянулось, перевернувшись на спину. Открытые глаза бегали из стороны в сторону, словно хотели побольше увидать напоследок. Движение зрачков замедлилось, взгляд остекленел.

С беспощадной ясностью Верис осознал необратимость сделанного. Стрелу не вернуть в колчан, жизнь не вернуть в тело.

Верис наклонился над мамой, сорвал с шеи жетон — голубой, на цепочке. Когда-то Верис оформлял свой жетон по образцу маминого. Человек не может пользоваться чужим жетоном, но одна функция доступна всем — вызов службы спасения.

Пока не поздно, Служба спасения сможет проникнуть и на Землю, маму найдут, ориентируясь по сигналу жетона, эвакуируют куда-нибудь и там что-нибудь сделают, чтобы вернулось дыхание, и исчез стеклянный взгляд неживых глаз.

— Поисковая система службы спасения перегружена, — услышал Верис. — Обрабатывается более двенадцати миллионов неотложных вызовов. Ваш сигнал поставлен в сверхсрочную очередь. Приблизительное время ожидания — шесть часов десять минут.

Верис без сил опустился на землю.

Миллионы бездельников балуются со службой спасения, впустую растрачивая силу, способную двигать галактики. В результате, энергии не хватило, кому действительно нужна помощь. И неважно, что такого не бывало ни за сто, ни за тысячу лет. Вот оно, случилось, и служба спасения никого не спасла.

— Не переживай, ты правильно сделал, — тихо произнесла Анита. — Я слышала, что она говорила. Человек так не может, это страшное чудовище. Твой выстрел — всего лишь возмездие.

Возмездие — мзда, расплата. И предлог «воз», утверждающий, что расплата была превыше вины.

— Это моя мама. Плохая, но другой у меня нет.

Вжался лицом в землю возле мамы и затих. Анита присела рядом, молча гладила Вериса по волосам. Слова, которые могут всё, были совершенно бесполезны.