Протокол. Чистосердечное признание гражданки Р. - Ольга Евгеньевна Романова

Вылетев с REN TV, она немедленно получила положенный ветерану «настоящей журналистики» кусок эфира «Эха Москвы». Но этого ей показалось мало, и вскоре московские клерки, имеющие привычку покупать по утрам в понедельник «Русский Newsweek», обнаружили, что в любимом журнале завели нового колумниста.

Бывший журналист, как правило, крайне склонен к конспирологии. Романовские колонки в этом смысле обычно ничем не отличаются от латынинских или геворкяновских. Из общего ряда выбивается только последний опус «И мой Сурков со мною». В нём Ольга Евгеньевна пытается объяснять, зачем это текст выступления замруководителя администрации президента перед активистами «Единой России» был опубликован в «Комсомольской правде», да ещё аж через месяц после того, как прошло соответствующее мероприятие.

Написано просто прекрасно. Хотя местами читать немного неловко. Ведь там самое натуральное признание в любви. Или — сделаем скидку на пошлость нашего века — манифестация сексуального желания, произведённая с тем отчаянным надрывом, который способно придать лишь отцветание. Немолодая женщина Романова откровенно вожделеет, как она его называет, «молодого красавца-брюнета», чей образ так «задумчив» (об этом сказано дважды, ох сильно тётка запала).

Когда человека накрывает страсть, он склонен наделять объект своей страсти всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами. Романова сравнивает СВОЕГО Суркова одновременно со Сталиным и Мао, причём в одном абзаце. Она восхищена его текстом, состоящим «из ярких и легко запоминающихся цитат». Т. е. Демосфен с Цицероном нервно курят в тамбуре. Она приписывает ему глубокое знакомство с политической классикой, отыскав в его речи уникальные параллели с ленинской работой «Шаг вперёд, два шага назад» (хорошо в Московском финансовом институте было поставлено преподавание основоположников, ничего не скажешь, сколько лет прошло, а у Романовой цитаты от зубов отскакивают). Она горюет, что «единороссы» наверняка не поняли и не оценили глубины сурковской мысли.

Но всё это меркнет по сравнению с главной тайной Суркова, которую Романова in love смогла раскрыть, но не сумела сохранить в себе. Все должны видеть, что ЕЁ Сурков — герой. Он же хочет стать новым президентом России! Он больше не будет работать на «чужого дядю», хватит ему быть в тени. Пришла пора работать на себя! Вот поэтому он произнёс эту гениальную речь, поэтому её опубликовали в «Комсомольской правде» спустя месяц. И действительно, зачем же ещё Суркову было выступать перед «единороссами», а затем публиковать текст? Фрейд бы этой колонке, наверное, порадовался бы. Кстати, заголовок «И мой Сурков со мною» — это ж тоже будь здоров проговорочка, типа тайная мечта. «Приди в чертог ко мне златой!»

Теперь Сурков просто обязан выдвинутся в президенты. Нельзя женщину разочаровывать.

Наверное, моему тогда 32-летнему мужу было это всё страшно неприятно читать, но Фрейд действительно тут бы порадовался. Как говорит один мой приятель, «эта штука будет посильнее, чем фаллос Гёте». Так что свой сороковник я встретила бодро и с этих пор пребываю в полнейшем убеждении, что главный демиург кремлёвской подковёрной политики середины 2010-х годов вовсе не так умён, как утверждали его восторженные почитатели на гонорарах.

Лужков

С главным пасечником Москвы меня мало что связывало, и меньше всего тогда, когда я работала на его канале ТВЦ. Физически я с ним пересеклась лишь однажды, и то вполне случайно. Меня в гримёрке телеканала причёсывала Лена перед эфиром, как вдруг стук да гром — не иначе, лягушонка в коробчонке едет. Это признаки понятные, чего тут непонятного, я кресло быстро освободила — и шмыг за зеркало.

Вошли Лужков и Цой, его бессменный пресс-секретарь, муж певицы Аниты, если кто такую помнит.

В гримёрку к Леночке они без свиты ходили, дело-то довольно интимное. Лужкова надо было попудрить перед эфиром, чтобы не блестел, обычная история.

Но Сергей Петрович Цой всегда руководил любым процессом.

— Вот здесь попудрите. И вот здесь. Теперь лобик. Теперь над лобиком. Теперь за лобиком.

И теперь я знаю, как правильно называть лысину. Хотя нормальное вроде, хорошее слово — не то что некоторые.

Потом мы с ним несколько раз судились, когда я работала на REN-TV. Лужков, конечно же, всегда выигрывал суды в Москве, когда был мэром, а потом ему что-то не так фартило.

Мэрия — или кто там, Цой и компания — подала на нас в суд в очередной раз, когда у меня в программе прошёл вполне невинный сюжет.

Сюжет был, в общем, проходной, никакой не зубодробительный и не разоблачительный. В официальном печатном органе правительства Москвы — в «Московской правде» — вышел отчёт о достижениях московского строительного комплекса за год. Смотрю — а там сплошь строительство в Аджарии. Это ж не Москва вроде. И даже не Российская Федерация. Но тогда Аджарию возглавлял Аслан Абашидзе, а он с Лужковым крепко дружил. Даже переехал потом жить в Москву, после не очень добровольной отставки. Но это был отчёт за год, когда ещё Абашидзе был у руля.

Ну мы делаем сюжет — в общем, на основе публикации в «Московской правде», — и я подвожусь к сюжету словами: «Московский мэр Юрий Лужков очень любит Чёрное море. А теперь взгляните на отчёт строительного комплекса Москвы…»

Мэрия подала в суд, я удивилась, суд был мэрией выигран, следовало давать опровержение по решению суда. А что я тут опровергну? «Московскую правду»?

Но надо — значит, надо, подчиняюсь решению суда.

Выхожу в эфир, говорю:

— В нашей программе такого-то числа вышел сюжет о работе строительного комплекса Москвы в Аджарии и о том, что Юрий Лужков любит Чёрное море. Согласно решению такого-то суда, мы опровергаем эту информацию: Юрий Лужков не любит Чёрное море.

Надо сказать, однако, что по суду Лужков никогда не требовал денег — только опровержений. Это сейчас суды стараются разорить «инаких» штрафами, а тогда время было душевное, ламповое.

Кстати, самый мой смешной суд состоялся тоже в Москве, Останкинский. Я была гостем прямого эфира, на котором случилась драка: Сергей Полонский vs Александр Лебедев. И я была в гримёрке перед эфиром, когда у них только началась перепалка. Перепалка совершенно нецензурная, но это всё ж Полонский, Лебедев старался сдержаться.