Самая счастливая, или Дом на небе - Леонид Сергеев

Но обосновались в поселке и не заводские семьи. Они воздвигали высокие заборы, обтягивали их колючей проволокой, заводили «злых» собак, торговали на рынках огурцами, выкапывали гигантские погреба, скупали соль, спички, продукты, занимались накопительством на случай новой войны.

— Чудаки! — смеялась Ольга. — Забаррикадировались в своем мирке и ничего не видят вокруг, а между тем вокруг столько прекрасного! А мы сделаем чисто декоративный забор — просто посадим красивый кустарник. Только перед палисадником можно сделать небольшую загородку из штакетника с калиткой. Не возражаете, Анатолий Владимирович? — она обращалась к мужу и запевала романс «Калитка».

Ольга не терпела рамок и границ, они стесняли ее воображение, угнетали свободолюбивый дух. Кипучая, энергичная, общительная, она тянулась ко всему широкому, просторному, яркому.

Конечно, провинциалами Анатолий с Ольгой стали поневоле, война поломала их судьбу, обрекла на жизнь в захолустье. Они еще вспоминали прошлое:

— А до войны в театрах… А раньше в Москве…

Но повседневность все больше заземляла их до бытовых забот, постоянных приработках.

…В долгие летние вечера посельчане трудились в садах и огородах, часто работали до глубокой темноты. Для полива участков от колонки, стоявшей в центре поселка, провели канавы для стока воды, а в садах выкопали ямы, чтобы за день вода отстаивалась и нагревалась. Канавы называли «каналами», а водоемы на участках — «озерами». С потугами на прежний юмор Анатолий говорил:

— Наш поселок, как маленькая Венеция, только гондольеров не хватает.

— В самом деле чем не Италия?! — откликалась Ольга. — То же солнце, те же овощи и фрукты!

Они во всем пытались видеть красоту; на самом деле поселок выглядел заурядным поселением, но эти фантазии помогали им жить.

…Позднее Ольга вспоминала:

— Детям в поселке было раздолье… посреди поселка играли в волейбол, на участках купались в ямах-«озерах»… С ребятами купались и собаки. Наш Челкашка очень любил воду, в жару прямо не вылезал из ямы. Однажды почтальонша подошла к калитке, а он выскочил из воды, как крокодил. Бедная женщина чуть не упала в обморок.

За кирпичными заводами находился небольшой лес и два озера. Иногда по воскресеньям ходили за грибами и ягодами, и непременно купались на озерах; Ольга и дети разбегались и влетали в воду, поднимая веер брызг.

— Водичка прелесть! — крикнет Ольга. — Анатолий Владимирович, бросьте нам мяч! Мы поиграем в воде!

Анатолий кинет мяч, не спеша разденется, положит очки на одежду, протрет ладонью вспотевшее лицо, спустится к озеру и бесшумно войдет в воду.

Накупавшись, загорали, вдыхая запахи озера и трав, песка и ракушечника; рассматривали серебристые ивы и птиц среди ветвей и… вспоминали Правду.

С озер Ольга приносила охапки цветов… В их комнатах всегда стояли цветы: летом Ольга составляла букеты из полевых цветов (в основном из ромашек), весной ставила в банки ветки вербы, которая цвела в лесопосадках у железнодорожной колеи, осенью собирала опавшие листья.

— Есть поверье, что осенние букеты приносят несчастье, — говорила она. — Но красота не может приносить несчастье… Я вообще не верю ни в какие приметы и суеверия. Чепуха это все. В них верят только слабые люди с неуравновешенной психикой.

После «вылазок на природу», обедали в саду среди, уже начинавших плодоносить, вишен; затем занимались домашним хозяйством; ближе к вечеру Анатолий с сыновьями отправлялся на стадион «Трудовые резервы» смотреть матч заводской команды, а после матча покупал сыновьям газировку, а себе сто грамм и кружку пива.

В будние дни, вернувшись с завода и поужинав, Анатолий обычно работал за чертежной доской, но, случалось, закуривал и усаживался читать книги из заводской библиотеки. Иногда Ольга обращалась к нему:

— Анатолий Владимирович, отложите, пожалуйста, книгу! Вы и так ходячая энциклопедия. Вспомните о нас. Пойдемте-ка на волейбольную площадку, покажем класс поселковой молодежи. Собирайтесь, ребята!

Всей семьей выбегали из дома и присоединялись к играющим в центре поселка в волейбол.

Дети Анатолия и Ольги подросли. Старшему сыну Леониду исполнилось двенадцать лет, дочери Нине — десять, младшему сыну Толе — четыре.

Ольга всегда была хорошим товарищем своим детям, с неподдельной готовностью поддерживала любое их увлечение. С Толей запускала змея, выжигала лупой на деревяшках, играла в разбойников и проявляла в этих играх недюжинную фантазию и прекрасные чудачества. С Ниной изучала английский язык, слушала музыкальные концерты по радио, вышивала гладью и «болгарским крестом». С Леонидом занималась фотографией и была «моделью» на его «уроках рисования», а позднее, когда подростку купили ружье, однажды выступила в роли загонщика — подогнала диких голубей к засидке сына; правда, после той охоты, сказала:

— Все-таки это занятие не для меня. Охота слишком жестока — я не могу смотреть, как убивают животных… Мы и поросенка и кур держим по необходимости. Вот их растишь, они становятся друзьями, а потом их приходиться убивать. Если бы у нас было побольше денег, мы покупали бы фрукты, соки… еще сыры, мед, и стали бы вегетарианцами. Фрукты и мед содержат все необходимые витамины.

Летом Ольга с детьми плавала наперегонки на озерах, играла в волейбол в центре поселка, зимой каталась на лыжах в аметьевских оврагах, и всем этим загоралась по-настоящему — и потому что сама в юности была отличной спортсменкой и знала, как необходимы детям занятия спортом, и потому что была увлекающейся натурой и ничего не умела делать вполсилы. Она постоянно жила интересами детей и разговаривала с ними как с равными, точно они были одного возраста и имели одинаковый запас знаний. Здесь проявлялись ее лучшие черты, вся ее подлинная суть.

Анатолий тоже время от времени участвовал в воспитании детей — чаще всего в форме нравоучительных уроков — на примерах из жизни выдающихся людей объяснял, что такое трудолюбие, честность, порядочность — ему, много читавшему, это было не сложно. Иногда, чтобы возбудить у детей интерес к чтению, пересказывал сюжет того или иного произведения классиков, или описывал необычного литературного героя, после чего ребята непременно брали книгу в школьной библиотеке. Но к увлечению Леонида живописью Анатолий относился со всей серьезностью, особенно после того, как подросток начал писать масляными красками. Анатолий приносил ему репродукции с картин великих мастеров, которые продавались в канцтоварах и стоили недорого. Однажды Анатолий принес «Омут» Левитана и сказал сыну:

— Попробуй написать копию. Мой приятель, инженер нашего отдела, большой любитель живописи. Я пообещал, что ты непременно напишешь.

Когда Леонид написал копию, она ему показалась чуть ли не равной оригиналу и он заявил отцу:

— Жалко ее отдавать. Это моя лучшая работа. Твоему приятелю напишу что-нибудь другое.

— Но я обещал ему именно «Омут», — сказал Анатолий. — Получится неудобно. И вот что — думаю, он за нее заплатит.

На следующий день, вернувшись с работы, он торжественно вручил сыну десять рублей, от чего подросток немало возгордился, ведь это был его первый заработок. Только спустя несколько лет парень узнал, что отец, конечно же, просто подарил картину.

Летом Анатолий брился наголо, ходил в белом полотняном костюме и парусиновых ботинках; галстуки не носил, брюки гладил редко, вообще одежде большого внимания не придавал. А Ольга просто-напросто царственно пренебрегала своим внешним видом. Само собой, основную роль играли деньги, которых постоянно не хватало, и перед каждой получкой влезали в долги, а то и сидели на хлебе и овощах, «становились вегетарианцами». Тем не менее, после получки Ольга покупала не новую одежду, а игрушки младшему сыну, книги дочери, краски старшему сыну.

— Новая одежда подождет, я старую починю, — говорила мужу. — А дети должны иметь все, о чем мечтают. Второго детства у них не будет.

Как все нуждающиеся люди, Ольга мечтала выиграть по облигации. «Много нам не надо, — рассуждала она. — Хотя бы простыни и пододеяльники, ведь спим под колючими верблюжьими одеялами. И хорошую посуду вместо алюминиевых мисок»… Только спустя четыре года после войны они смогли купить кровати, ватные одеяла, простыни, а фарфоровую посуду еще позднее.

Тот день Ольге всегда было приятно вспоминать. Анатолий пришел с работы радостно возбужденным, с бутылкой вина, печеньем, конфетами и большой коробкой.

— Это тебе, Олечка, — сказал.

Ольга развязала коробку, и ее лицо засветилось — в коробке лежал переложенный ватой фарфоровый сервиз.

По-прежнему, как и до войны, Ольга просыпалась с улыбкой и всегда по утрам пела, правда, ее улыбка уже стала менее лучезарной и пела она вполголоса, но, взглянув в окно, восклицала: