Дочь Востока. Автобиография. - Беназир Бхутто

В конце августа я сопровождала отца в Равалпинди. Чтобы избежать скопления народа, неизбежно стекавшегося на станции по пути следования поезда, Зия особым приказом запретил политикам пользоваться железной дорогой. В Равалпинди он распорядился, чтобы патрули блокировали подходы к аэропорту. Но народ обманывал патрули, выстраивался вдоль шоссе по пути следования машины.

В то время как наш автомобиль пробирался сквозь толпу встречающих в Равалпинди, в Карачи к матери явился сторонник ПНП журналист Башир Рияз. Он принес новую весть об угрозе жизни отца. «Прошу вас, убедите Бхутто-сахиба покинуть страну, — умолял Башир Рияз. — Мой знакомый, вхожий в окружение Зия, сказал: „Можешь забыть о Бхутто, он больше не вернется к власти. Зия решил казнить его за убийство", — сказал он мне. И пытался меня подкупить, но я отказался».

Угроза становилась все более явной, тень ее пала на меня. На следующий день в Равалпинди я присутствовала на чаепитии в большом семействе Хохар, активистов ПНП. В чаепитии принимали участие около ста женщин. Сестры Хохар, две из которых занимали в ПНП видные посты, а одна выполняла обязанности секретаря моей матери в бытность отца премьер-министром, попросили меня сказать несколько слов. «Хаусла рахо! — призвала я собравшихся в двухминутной речи, которую я запомнила наизусть. «Не падайте духом!» Покидая дом Хохаров, я увидела перед воротами множество полицейских, мужчин и женщин. «Они здесь из-за тебя», — шепнула мне одна из сестер.

Еще больше я удивилась, получив от генералов первую весточку, письменное послание, подписанное, если я верно помню, генералом Арифом. Меня предостерегали от занятия политикой. Таким образом, через полтора месяца после введения военного положения я получила первое официальное предупреждение от Зии. Но я не восприняла его с достаточной серьезностью.

—Представь себе, — смеясь, обратилась я к отцу, входя к нему вечером, — они считают мое посещение чаепития угрозой режиму военных.

—Зря смеешься, — совершенно серьезно ответил отец. — От этих военных смертью несет, а не смехом.

И смерть подступала все ближе. Предотвратить победу Пакистанской народной партии на выборах было невозможно. И за две недели до начала предвыборной кампании Зия снова послал своих подручных в наш дом.

* * * 3 сентября, 4 часа утра, Клифтон, 70, Карачи.

Я спала в своей спальне. Проснулась от шагов на лестнице. Поскольку случилось это в Рамазан, я подумала, что кто-то из домашнего персонала несет мне предутреннюю еду. Но в комнату вдруг ввалились пятеро мужчин в белом. По прическам и крепкому сложению я мгновенно распознала в них армейских коммандос. Я часто видела их в резиденции премьер-министра. Но почему они в штатском?

Пятеро направляют на меня дула автоматов, шестой принимается метаться по комнате, смахивая все со столов и столиков, срывая одежду с крюков и швыряя ее на пол, разбивает лампу и вырывает из розетки шнур телефона.

— Что вам нужно? — испуганно восклицаю я. Чтобы мужчины так врывались в комнату женщины в мусульман ской стране! Это неслыханно!

—Хочешь жить — молчи! — бросает главный. Разорив мою комнату, они направляются к двери.

—Вы убийцы моего отца? — в ужасе спрашиваю я того, кто разбойничал в комнате. Он почему-то сжалился надо мной на секунду.

—Нет, — буркнул он и сразу добавил: — Сиди здесь, не дергайся, не то хуже будет.

Для убедительности шевельнув в мою сторону стволом пистолета, он выскочил за остальными.

Я впопыхах накинула на себя одежду, выхватив вещи из разбросанных на полу куч. Ворвалась перепуганная Санам.

—Куда ты? Куда? Не ходи! Убьют!

—Тихо, — цыкнула я на нее. — Мне надо к папе.

Я выбежала из комнаты и увидела, что в коридорах полно коммандос, все в белом, все с автоматами. Нас сразу же смели вниз в приемную, где тоже толклись белые с автоматами. Я рванулась было мимо, к входной двери, чтобы добежать до маленького флигеля, в котором ночевали братья, но меня под дулом автоматов усадили на диван рядом с Санам. «Белых» тем временем распределили по коридору, попарно перед каждой из дверей.

Я должна прорваться к отцу. Он в опасности. Я должна. Почему они ворвались в дом ночью, в штатском? К чему этот цирк? Отца можно было арестовать в любое время дня, спокойно предъявив ордер или военный приказ на арест. Вместо этого они пытаются оскорбить и запугать нас. С какой целью? Может быть, они и не хотели, чтобы люди узнали, как поступили с моим отцом, но определенно не собирались скрывать это от меня.

— Кья an фауджи хаин? — спрашиваю я на урду людей у кухонной двери. — Вы солдаты? — Они переглядываются, но, как и положено по уставу, мой вопрос оставляют без ответа. Я вздыхаю. — Посмотри на них! — громко говорю я се стре. — Откуда у них такая бешарам, такое бесстыдство? Их премьер-министр, Зульфикар Али Бхутто, освободил их из лагерей военнопленных в Индии, вернул домой, а они вместо благодарности врываются в его дом, нарушают его покой.

Уголком глаза вижу, что они снова переглядываются.

— Йех кис ка гор хаи? Чей это дом? — спрашивает один из них.

Я вдруг понимаю, что многие из них выполняют приказ, не зная, где они находятся и для чего их сюда привезли.

— Вы даже не знаете, что вломились в дом премьер- министра Пакистана? — вопрошаю я, напустив на себя как можно больше высокомерия. Они смущенно опускают оружие.

Мой шанс! Я вскакиваю с дивана, несусь по лестнице в комнату родителей. Меня не задерживают.

Папа сидит на краю кровати. Мама замерла на подушках, одеяло натянуто до подбородка, в руках она держит затычки для ушей, позволяющие ей не просыпаться, когда отец после напряженной работы поздно ночью возвращается в спальню. Над ними нависли коммандос с оружием в руках. Тот, который прыгал по моей комнате, скачет теперь по комнате родителей. Когда я вошла, он как раз пытался отодрать от стены пару церемониальных скрещенных сабель.

— Зачем? — бросает отец. В голосе его есть что-то авторитетное, ибо «прыгун» одумывается и прекращает свое бесцельное занятие.

Отец указывает мне на кровать рядом с собой. Перед нами какая-то карикатура: жирный, грузный мужчина придавил задом изящный раззолоченный стульчик, затянутый бело-голубой парчой в стиле «Луи Кенз».

—Кто это? — шепчу я отцу.

—Сагхир Анвар, директор нашего Федерального бюро расследований, — отвечает он мне и переключается на толстяка: — А ордера у вас, разумеется, нет.

—Нет, — откликается тот, изучая ковер.

—И по какому обвинению вы меня забираете из дому?

—Согласно приказу доставить вас в Генеральный штаб.