Иногда они умирают - Наталья Турчанинова

– Вялотекущая война. В газетах иногда пишут об этом.

– Он в них читает только раздел спорта, – откликнулась Тисса, скрывая за милой улыбкой хищную злопамятность.

– Надо идти быстрее, – прервал я очередное бессмысленное противостояние. – Впереди тяжелый подъем.

Мы направились следом за обогнавшими нас солдатами.

Ступени, грубо выбитые в скале, сменились широкой тропой. Одинокая Дева равнодушно смотрела на путников, бредущих вдоль ее подножия, и обжигала их дыханием своих ледников. Тисса поежилась, застегивая ветрозащитный жилет.

– Эта гора очень не любит людей, – сказал я.

– Еще одна легенда, – безразлично прокомментировал Джейк мои слова, остановился, концом трекинговой палки обвел окружающий пейзаж и произнес наставительно: – Это камни, Райн. Они не думают. И не чувствуют, – с нажимом произнес он, опережая мои возможные доводы об обратном, если они последуют. – Им нет дела до нас, а нам – до них. Только не надо спорить со мной, пожалуйста. – Последнее слово он добавил с убийственной вежливостью.

– Хорошо, – улыбнулся я. – Не буду. Но…

– Но?.. – Он насупился, ожидая от меня возражений.

– Я бы хотел, чтобы вы оказались правы.

– Я прав, – ответил Джейк самодовольно, – почти всегда, если вы не заметили.

– Он заметил, – вмешалась Тисса, нетерпеливо постукивая палкой по камню. – Может быть, мы пойдем? Дорога свободна.

Широкая тропа огибала гору. С тех пор как я прошел здесь несколько дней назад, ничего не изменилось. Даже лошадь с жеребенком паслись на прежнем месте.

– Нормально, – одобрил Дик открывающийся перед нами ровный путь без подъемов и спусков, а затем прибавил шагу.

Мы довольно быстро догнали одну из последних групп трекеров, идущих по тому же маршруту. Мои спутники обменялись с ними приветствиями и принялись наперебой хвастаться покоренными вершинами, преодоленными трудностями, приобретенными редкостями, включая белого гида, который знает все о местных особенностях. Встреченные нами путешественники – пять мужчин разного возраста – старались не остаться в долгу, сообщая о своих достижениях. Их гид, незнакомый мне юноша, рассматривал меня с неменьшим удивлением, чем его подопечные, и уклонялся от разговора. Затем Джейку надоела эта болтовня, он дал всем понять, что его утомили пустые разговоры, и трекеры, признав в нем более влиятельного человека, чем они сами, почтительно попрощались.

Впереди показалась очередная ступа. Белый конус, отражающий сияние Седого Старика, возвышающегося над ней, стоял на самом краю обрыва, огражденный от пустоты низким каменным бордюром. В воздухе трепетали разноцветные молельные флажки – безмолвные глашатаи бесконечных посланий, летящих в небо.

– А что у них тут за религия? – неожиданно спросил Джейк, прекратив на миг щелкать затвором своей фотокамеры. – Нам что-то объясняли, но я толком ничего не понял. Сансара, аватары, колесо жизни…

– Религия очень проста. Есть легенда – когда верховному божеству стало скучно пребывать в безвременном покое на своем троне из лотоса, его жена – великая богиня – стала танцевать вокруг него. Из этого танца начали возникать миры с горами, деревьями, реками и живыми существами. И пока богиня движется, наш мир будет существовать. Как только остановится – все закончится.

– И когда это случится? – с долей скептицизма поинтересовался Джейк, опуская фотоаппарат.

– Никто не знает. То, что для нас тысячелетие, – для богов всего лишь миг.

– И вы верите в эту… – Он не сказал «чушь», но выражение его лица было весьма красноречиво.

– Я верю в аллегории. В любой легенде есть первоисточник, рациональное зерно. Танец богини вокруг верховного божества – полет электрона вокруг атома. Движение, дающее жизнь.

Дик и Джейк посмотрели на меня так, словно я только что сделал невероятное открытие. Тисса лишь снисходительно улыбнулась. Ей уже была знакома система подобных рассуждений по моим давним лекциям.

– Эдак можно решить, о какой бы ерунде ни говорилось в местных легендах – она существует на самом деле, – хмуро проворчал Дик.

– Так всегда и бывает, по большому счету, – ответил я.

– И ты занимался подобной ерундой в университете? – подал голос Джейк. – Сказочки, вымыслы, пустая болтовня.

Да, именно так почти все люди моего мира относились к науке. Знания для них были всего лишь набором фактов, и единственное, что с ними можно сделать, – зафиксировать и убрать в шкаф. Не надо тратить время на обдумывание того, что не имеет практического применения.

– Это не ерунда, – неожиданно сказала Тисса, бывшая студентка, которая всегда аккуратно конспектировала мои лекции и могла повторить записанное почти дословно. – На самом деле мы ничего не знаем о реальной картине нашего мира. Можем только догадываться. И эти, как ты их назвал, сказочки, помогают хоть как-то понять его. И себя тоже, потому что мы являемся его частью.

Джейк озадаченно уставился на девушку. Похоже, он никогда не слышал от нее подобных «научных» рассуждений.

– Я прекрасно себя понимаю, и мне ни к чему забивать голову всякой чушью.

Дик сдержал ехидный смешок, а Джейк продолжил:

– Нельзя жить прошлым и безоговорочно верить в него. Глупо полагаться на чьи-то фантазии, придавая им слишком глубокий смысл.

– Не надо верить безоговорочно, – возразил я, – но прошлое желательно знать, чтобы понимать некоторые важные вещи в настоящем. И уметь проводить параллели. Нельзя полагаться лишь на фантазии. Но надо уметь видеть в них здравое зерно, если оно есть, и тогда, возможно, вам удастся сделать новое важное открытие.

Дик раздраженно пожал плечами. Джейк посмотрел на меня хмуро. Тисса, поймав его мрачный взгляд, не стала дальше спорить.

Проходя мимо ступы, мы увидели с обрыва стаю птиц. Они парили в пустоте, далеко внизу, напоминая косяк рыб слаженностью и быстротой движений.

Тропа завернула за утес. Седой Старик остался сбоку, а перед нами открылась панорама гор, завешенная легкими облаками. Суровые лики, прячущиеся в складках склонов, смотрели на людей сверху, сердито хмурясь или зловеще усмехаясь. Сегодня они были не слишком дружелюбны, хотя мне доводилось видеть их беззаботно улыбающимися и даже смеющимися.

Дорога постепенно превратилась в широкие удобные ступени, плавно расходящиеся полукружиями и проложенные самой природой. Отвесный склон с одной стороны тропы отодвинулся, уступая место траве, красным данфам, невысоким соснам, пихтам и елям. Обрыв с другой стороны закрыли густые заросли барбариса, усыпанного алыми ягодами.

Единственное место на этом пути, где аромат травы, смолы и хвои был сильным и свежим. На остальном треке он оставался неощутим, забитый пылью, стерилизованным холодом с ледников и запахами шкур эбо. Здесь же дышать было удивительно легко. И если у меня когда-нибудь появится возможность построить дом, я бы хотел, чтобы он стоял тут, на участке дороги между Намаче и Тенгабоче.