Блог «Серп и молот» 2023 - Петр Григорьевич Балаев

как я уже писал, со времен появления «деревенской прозы», которая на самом деле ничего общего с реальной сельской жизнью не имела, представляла из себя интеллигентскую гниль уровня декадентства. В результате коллективизация в нашем сознании закрепилась в виде собрания в клубе бородатых темных мужиков в шапках-треухах, в клубах дыма от самокруток, которых активисты типа литературного Макара Нагульнова с помощью крепкого слова и нагана сгоняли в колхозы.

В. М. Молотов давал цифру по кулацким хозяйствам в пределах 5% от общего числа крестьянских хозяйств. Современные исследователи считают, что Молотов завысил эту цифру раза в два. Современным исследователям интересно коллективизацию представить в виде репрессий невиноватого крестьянина. 5% кулацких хозяйств. Это те, кто мог активно сопротивляться коллективизации. И то, как выше уже приводились примеры — там часть стремилась от этих своих хозяйств куда-нибудь подальше свалить. А у 95% населения села никаких даже поводов не было не принимать новую форму хозяйствования. Да 33% хозяйств было бедняцкими, тем коллективизация нужна была чтобы элементарно выжить, да половина середняцких хозяйств балансировали на уровне бедняцких — какая к черту могла быть насильственная коллективизация?..

* * *

А теперь, почему и зачем я написал эту статью. Дело в том, что уже после выхода «Мифа о Большом терроре» мне начали приходить письма читателей с просьбой написать отдельную книгу о коллективизации с разоблачением Голодомора. Я раньше только отмахивался от таких просьб, вроде бы утихло, но вот стоило только снова чуть коснуться этой темы, так опять:

«Петр Григорьевич, с интересом читаю ваши книги, и, на мой взгляд, теме коллективизации и раскулачивания, вопросам о собственности при социализме и коммунизме необходимо посвятить отдельную книгу. А еще мы все с вами знаем, что коллективизация и раскулачивание вызвали голодомор, да да, тот самый, тему которого педалируют наравне с темой большого террора. А тему голодомора нужно разобрать также тщательно, как и тему большого террора, чтобы выбить еще одно звено, еще одну опору из-под антикоммунистической пропаганды. Описать, что реально, на самом деле происходило в первой половине 1930-х годов, восстановить картину тех событий, написать обо всем вышеперечисленном отдельную книгу. Заранее благодарен.»

Поэтому я в этой статье постарался показать всю сложность проблемы коллективизации, если ее рассматривать в качестве темы для книги. Начиная с того, что нужно изучить вопрос социально-политических изменений советского села от периода революции до начала коллективизации, ведь большевики, раздав землю для обработки крестьянам, не плюнули на села, да и не могли плюнуть, потому что это тогда было 80%, как минимум населения страны, работа партии и правительства с сельским населением шла непрерывно и очень напряженная. Политика партии в вопросах кооперации, какое внимание этому еще Ленин уделял! Уже этот отдельный вопрос — отдельная огромная монография. И его обойти нельзя, не имея представления о том, что из себя представляло село на момент начала коллективизации, мы не сможем разобраться и в самих процессах коллективизации. А пока историография дает нам об этом, даже в работах историков советского периода, упрощенную схему: кулак — противник колхозов, колеблющийся середняк и бедняки — костяк коллективизации. Схема эта работала, правительству нужно было выбрать, как тогда разумно делалось, главное звено и за ним вытянуть всю проблему. Но в жизни всё далеко не всегда укладывалось в схему. Процессы в советской деревне после революции и до коллективизации были настолько глубокими и охватывали все слои сельского населения, что происшедшее простой схемой описать невозможно.

Тот же запрет, например, раскулачивания семей красноармейцев. О как! Оказывается, не два парубка из кулацких семей в Красной Армии служили, а столько, что правительство этому отдельное внимание уделяло. И что, семьи этих красноармейцев были врагами Советской власти? Сама кулацкая среда была весьма неоднородной, там были полюса от резкой враждебности к переменам, вплоть до бандитизма, и совсем забавные моменты, когда сосланные кулаки в местах спецпоселений выступали инициаторами организации колхозов, да еще эти колхозы становились передовыми. А часть колхозов, организованных бедняками, становились кулацкими хозяйствами… Странно это читать?

Как пример, на судьбах моих предков. Дед, бывший красноармеец, после раскулачивания завербовался на Дальний Восток в… колхоз. И среди бывших красноармейцев, создавших колхоз имени 3-го полка связи в Хорольском районе Приморского края, из числа раскулаченных мой дед был далеко не один, как раз большинство первых колхозников составляли красноармейцы, чьи семьи были раскулачены после их демобилизации. Но, как вы сами понимаете, сын кулака, отслуживший в Красной Армии, это по сравнению с общепринятым взглядом на кулака — две большие разницы. И колхоз имени 3-го полка связи был передовым в крае.

А уехал дед из села Пензенской области, где колхоз был организован бедняцким активом, так это хозяйство стало натурально паразитическим, его верхушка натуральным образом паразитировало на государстве и рядовых колхозниках. Об этой истории я в «Троцкизме» написал. Колхозные кулаки.

Только чтобы описать эти процессы, нужно изучить огромнейший пласт и далеко не только архивных документов, главное — поднять массив прессы, центральных, губернских, районных газет того времени, именно там, а не в секретных архивах — эти процессы нашли свое отражение.

Сам процесс коллективизации, классовая борьба на селе во время нее — это тоже ушло в исследования из донесений и справок ОГПУ, по большей части. В этих Сборниках РОСПЭНа доклады ОГПУ о настроениях и выступлениях стали основой для характеристики состояния общества того времени. Но ОГПУ были мало интересны митинги и демонстрации за колхозы, это спецслужба, задачей которой являлось пресечение как раз антигосударственной деятельности, поэтому в своих докладах ОГПУ отражало именно такие проявления. Опираться, в основном, на доклады ОГПУ — это даже не однобокость, это антинаучно.

Чтобы понять до конца происходившее, оценить процессы, необходимо, разумеется, брать какую-то репрезентативную выборку по множеству колхозов, прослеживать их судьбу от момента организации на протяжении многих лет, до окончательного установления колхозного строя, по крайней мере, это нужно работать группам исследователей во многих регионах. И то, вопрос очень проблематичный. Например, первые коммунары (первый год колхоз имени 3-го полка связи был еще коммуной, потому что семьи красноармейцев приехали в голую хорольскую степь, выжить на первом этапе они могли только в коммуне) и колхозники моего родного села, точнее, их дети-пионеры, в местной школе создали музей о первых коммунарах и колхозниках. Пионерская дружина носила имя Ворошилова. Но потом случилась «антипартийная группа», колхоз был переименован в имени Ленина, а пионерская дружина в имени Зои Космодемьянской, музей первых коммунаров из школы убрали. Куда всё делось — неизвестно. Никого это уже