Операция «Канкан» - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

назло, на примете ни одного возможного схрона. Через арку выползаю на Соборную, там тоже все убийственно открытое, за спиной слышны полицейские свистки…

На стоянке, занимая два места, высится лакированная глыба «роллс-ройса». Я хромаю к нему и даже не могу рассмотреть, есть ли кто-нибудь в салоне, картинку перед глазами застилает серая пелена. Дергаю дверцу, не заперто… Не знаю, нашел ли бы силы на взлом.

Просто падаю на задний диван, лицом в какую-ту ароматную женскую тряпку. Сквозь туман слышу голос: «Это вы, барон?» И едва бормочу в ответ: «Умоляю, уезжайте скорее».

В разведке и контрразведке есть такое понятие «интимно-деловые отношения», когда романтика и видимость возвышенных чувств маскирует использование партнера для своих целей. А что может быть романтичнее для дамы, чем спасти красивого мужчину?

Глава 23. Война

Элен еще нежится в постели, когда я вламываюсь к ней в спальню, преодолевая слабый протест фрау Генриетты.

— Вольдемар… Я поздно легла. Что за спешность?

— Фройлян Колдхэм! Имею честь сообщить, что Британская империя объявила войну Великому Рейху. Вы, как подданная враждебной державы, подлежите аресту и интернированию в концлагерь до окончания боевых действий. Хайль Гитлер!

Пока не выбрасываю руку в нацистском приветствии, Элен спросонья не въезжает, шучу я или нет. На самом деле, ситуация не располагает к шуткам. Ни вожди Рейха, ни многочисленные подданные Его Величества Георга не ожидали, что британское правительство решится выполнить обязательства по отношению к полякам. Смешно даже. Паны сделали все от них зависящее, чтобы очутиться в роли следующей жертвы ненасытного фюрера.

— Вольдемар…

— Что «Вольдемар»? Вам с дядюшкой нужно срочно бежать. Не медля ни секунды! Пока не перекрыты границы.

Женщина по-настоящему красива, когда умеет выглядеть привлекательно даже спросонья и без макияжа. Смятение прибавляет ей очарования.

— А ты?

— Остаюсь в Берлине, дарлинг. Таков мой долг перед германским народом и Рейхом в час тяжких испытаний.

— Ты говоришь как доктор Геббельс.

— А ты не можешь проснуться и сообразить, что дело серьезно. Думаешь, вывезу тебя в багажнике, прикрываясь формой СС? Давай обойдемся без глупостей.

— И без спешки. Война между нашими странами — нонсенс, — она приходит наконец в себя и решительно заявляет: — Скоро это недоразумение рассеется. Я не брошу тебя одного. Лени Рифеншталь в Берлине, так?

О, моя интимно-деловая партнерша напоминает о прежнем романе. Ревнует? Просто ищет повод вредничать?

Мы переливаем из пустого в порожнее еще четверть часа, поглощая кофе, любезно принесенное фрау Генриеттой. Прислуга уже наслышана, что увеселительная прогулка Вермахта на восток обернулась сюрпризом от англичан. Смотрит на меня с немым вопросом, на языке у пожилой дамы явно вертится фраза: что же такое происходит, герр гауптштурмфюрер? Могу ей бодро ответить, что через несколько месяцев Рейх прирастет Британскими островами. Хотя, по правде, сам ничего не понимаю.

После пакта Молотова — Риббентропа моя Родина и нацистская Германия перестали быть врагами. Выходит, Элен, племянница британского резидента, сама выполняющая поручения МИ6, наш общий противник?

Она выскальзывает из кровати, набросив халатик, и на несколько минут бросает меня в одиночестве. Продолжаю ломать голову. В течение ближайших суток моему начальству не до британской агентуры, тем более — плотно опекаемой. Потом нужно сформулировать четкий проект решения: что делать с обоими Колдхэмами. Не исключено, что вариант с отправкой в концлагерь всей шпионской сети Интеллидженс Сервис сочтут самым разумным… Только не это! Буду откровенным с собой, я не влюблен в Элен по-настоящему. Но не могу допустить заключение в лагерь женщины, с которой столько раз делил ложе и вообще пережил множество приятных минут. Каким бы деловым ни был наш интим, я же не каменный!

Она причесывается, не забывая о позе, выражении лица, выгодном ракурсе для единственного зрителя. И хотя расстались только вчера, затапливают совсем не деловые эмоции. Как тогда, в номере отеля, после ухода болгарского врача, накачавшего лошадиной дозой чего-то обезболивающего. Во мне отрубились все чувства, но почему-то не угас инстинкт самца.

У нее это было в первый раз. Если бы я нашел в Элен девушку своей мечты, то оценил бы, что хранила непорочность до встречи со мной. Так сказать, отдала девичью честь. Но для шпионского романа я предпочел бы даму опытнее. Тем более постоянно сдерживался, чтоб в порыве страсти не назвать ее Лени.

Моя новая возлюбленная не оказала большого сопротивления. Но рыдала, впадала в истерику раза четыре, пока мы не вернулись в Берлин. Мои представления о сдержанных чопорных британских леди получили смертельную рану. Естественно, я опустил эти подробности в рапорте об успешном установлении близкого контакта с вражеской агентурой.

Перед Элен я в долгу. Благодаря нашему роману я больше года не выполнял полевых заданий. Она и есть мое основное задание. Поэтому на скромной кабинетной работе аналитика получил повышение в чине, соответствующее армейскому капитану. Завистливые соседи, Мейер и Беккер, поздравляли очень неискренне. В управлении сплошь профессура, меня считают серым валенком. Сослуживцы, не посвященные в мою альковно-агентурную деятельность, уверены, что ростом я обязан исключительно протекции.

Дальше получается неловко. Секс выходит на новый уровень, обычно это сближает мужчину и женщину. Моя подружка учится с непостижимой быстротой. Подозреваю, листает неприличные журнальчики и на мне испытывает пикантные приемы. А наутро, утоленный и слегка истощенный, я пишу рапорт о ночном происшествии, о случайно оброненных ей фразах, позволяющих строить догадки про дальнейшие акции британской резидентуры. Отдельно о собственных репликах, должен же мужчина в постели выбалтывать государственные тайны, подкидывая МИ6 тщательно отмеренную дезу. В общем — ничего, кроме дела, но все равно бродит внутри дискомфорт, что само по себе скверно. Шпион не имеет права быть чувствительным, сентиментальным, совестливым. Подобные качества обрекают на провал.

— Милый, я надеюсь, ты обеспечишь мне безопасное пребывание в стране? — объект моих мыслей прерывает эти мысли.

— Дорогая, ты меня используешь! Быть может, ты со мной встречаешься из выгоды?

Она фыркает в ненатуральном возмущении и молча приступает к макияжу. Пока художник и живописное полотно совмещены в одной персоне, фрау Генриетта готовит завтрак. Овсянка и бутерброды с маргарином. Овсянки сколько угодно, а хлеб и жиры — только по купонам. В мирное время! Которое сегодня кончилось. Я точно знаю, стратегических запасов при отсутствии импорта хватит на год. Фермеры по мобилизации вступят в Вермахт, производство продуктов упадет. Пока основная надежда на закупки зерна у СССР в обмен на станки и технологии. Но в Союзе нет больших избытков, чтоб прокормить десятки миллионов немцев!

Именно это сейчас обсуждают фюреры разного ранга с великим фюрером во главе. Оружия и боеприпасов для большой войны можем наштамповать, экономика милитаризована, но сталь, цветные