Солнце бессонных - Юлия Колесникова

— Прости, но я не могу быть с ней в ванне, мне нужна твоя помощь.

Калеб присел передо мной и, придерживая мою голову, таким же жестом, как и с утра, внимательно смотрел на меня.

— Ты проснулась?

Я утвердительно кивнула и нагнулась к столику за кофе, бесцеремонно вырываясь из его рук. На диване полулежала Бет и пила из кружки, видимо приготовленный мной настой ромашки, ее трясло, и вид у нее был болезненный. Я сделала два глотка и сразу же почувствовала себя лучше, хотя возможно присутствие Калеба так повлияло на меня.

— Пошли.

Я поднялась на ноги и пошла вперед, показывая Калебу дорогу в ванну. Но зайдя во внутрь, удивленно застыла. Что-то я не помнила, что набирала ванну, хотя должна была, по просьбе Калеба. Значит, я проспала достаточно долго, чтобы он успел заняться этим. Калеб зашел следом и, усадив Бет на стульчик, вышел. Я присела перед ней и радостно отметила осознанный взгляд.

— Ты должна мне помочь, а то я сама не смогу.

Бет лишь кивнула. Вдвоем мы быстро избавили ее от одежды, оставив лишь белье, и она залезла в ванну. Так как Бет все четко начала соображать, главное было следить за тем, чтобы она не заснула. Мы не говорили, но я немного напевала, так лучше было заставить ее бодрствовать. Минут через десять, когда ее перестало трясти, я помогла ей вылезти и, закутав в огромнейшее полотенце, позвала Калеба.

Он появился почти мгновенно.

— Отнеси ее в комнату рядом с моей, — попросила я, и только потом подумала откуда он знает, где находиться моя комната, так как он безошибочно пошел туда, куда я ему сказала.

Пока он относил Бет, я сбегала к себе за комплектом совершенно нового белья, купленного еще в Чикаго, но одеть его я не могла, все стало мне мало (а что еще не стало мне мало?). Мы оставили Бет переодеваться, но чтобы не оставаться с ним наедине, я пошла вниз на кухню за тазиком, подрастание с Пратом многому меня научило, и жаль в таком состоянии как Бет я оказывалась слишком много раз. Я так же налила еще кружку настойки, — от нее Бет должно становиться лучше.

Калеб увидев меня с тазиком и кружкой, немало удивился, видимо такое ему в голову не приходило. Когда мы вошли, Бет уже лежала под одеялом. На мой взгляд, Бет под одеялом снова начала бить дрожь. Оставался вариант, что дрожь бьет одеяло, а не Бет, но такая ерунда могла прийти только моему паникующему мозгу, при мысли, что скоро мы останемся с Калебом почти наедине!

На миг ее глаза открылись и она, тяжело ворочая языком, спросила:

— Ты звонила маме?

— Да, тебя укачало, и ты заснула в моей машине, так что ночуешь у меня. А с утра мы обязательно должны быть на службе.

Ее веки задрожали и она улыбнулась:

— Спасибо…за все…

— Скажешь завтра, когда будешь будить меня на службе.

— Непременно.

Не знаю, заснула ли Бет, но выглядела она намного лучше, чем прежде. Дрожь все еще оставалось. Даже в таком ужасном состоянии Бет все равно выглядела красиво. Может у нее какой-то особый ген, отвечающий за красоту? Да…меня явно обделили.

Я поставила рядом с кроватью тазик, а на тумбочку чай и вышла следом за Калебом. Дверь мы закрывать не стали, — мало ли чего.

— Ей уже не так плохо, — отметил Калеб, только мы спустились вниз.

— Думаешь? — усмехнулась я, — завтра ей будет намного хуже.

— Откуда ты столько знаешь? Например, про тазик? — его интерес был неподдельным. Он не стал садиться в кресло, так как я, а взялся растапливать камин, за что я была очень благодарна. Дом, нечего говорить, красивый, и наверняка летом в нем очень хорошо, но не теперь. Только начался октябрь, а в доме было холодно вечерами, и навряд об этом подумали Самюель и Терцо, уезжая, — холод им был не страшен, в отличие от меня.

— Брат отца, Прат, часто жил с нами, — нехотя отозвалась я, поджимая под себя ноги. Мне не хотелось рассказывать о том, чем я не гордилась, — Он человек своеобразный,…если не сказать иначе…

— Говори как есть, — Калеб все свое внимание обратил на камин, так как с огнем ему нужно было быть осторожным. Все-таки есть справедливость! На свете существуют вещи, которых боится Калеб. Огонь не грозит ему смертью, а вот оставить ожоги и принести боль может. Мелочно с моей стороны, зато приятно.

Я как зачарованная смотрела на его широкую спину, не понимая, что рассказываю то, о чем никогда, никому не говорила.

— Эгоист, который не знает мер, хотя и обладает совестью, и способен любить, но не уживаться с теми, кто ему близок, — как могла точней охарактеризовала Прата я.

— Ты так же думаешь и обо мне? — на миг мелькнул веселый взгляд.

— Нет, — протяжно отозвалась я, — по крайней мере, уже нет.

Разве могла я так думать, видя его действия в отношении друзей. Он мог любить и мог быть верным, и не был законченным эгоистом, хотя все-таки эгоистом он был.

— Продолжай, — будто извиняясь за то, что перебил меня, Калеб сделал величественный поклон в мою сторону, его глаза блестели странным светом. Могла ли я поверить, что этому юноше вовсе не девятнадцать, а восемьдесят три года? Каким веселым он был теперь, ничего похожего на того Калеба, с каким я познакомилась недавно, и только его магнетизм оставался неизменным.

— Так вот, напоил он меня в первый раз, лет эдак в двенадцать, вот тогда мне действительно было плохо, он так испугался, — я не могла вспоминать это без улыбки, особенно Терцо мечущегося по комнате, словно тигр и обещающего убить брата, если тот, для начала, вернется. — В четырнадцать он снова несколько раз меня напоил, но уже достаточно в меру, эксцессов не происходило, и мне, безусловно, было плохо также как теперь Бет. Тогда его это очень веселило. Еще он первый, кто дал мне попробовать сигареты. Я не воспринимала все всерьез, тоже думала, что это смешно, пока не поняла какой же он безответственный. Ричард еще один пример его эгоизма, — я с нежностью вспомнила брата, — он его незаконнорожденный сын, которому все время помогал Терцо. Ричард был счастлив, стал бухгалтером в поместье моего отца, но когда Терцо встретил Самюель, Прат заскучал и обратил Ричарда, в качестве компании для себя. Как он оправдывался, не мог представить себе, что будет жить с какой-нибудь кудахтающей курицей, как брат.

Я затихла на миг, во всей красе представив себе, что Прат ведет себя так постоянно.

— Страшно, но Ричард только собирался жениться. Свою невесту Ричард не хотел обращать, по крайней мере, тогда ему это казалось кощунственно, — мой нервный смешок не вызвал никаких эмоций на лице Калеба. — Тогда Терцо и Самюель, стали его семьей. Они всегда были с ним, и Прат, не был доволен, но потом тоже поселился с Терцо и Самюель. Время от времени он уходит из нашего «курятника», отдохнуть от нас, и по-моему с каждым возвращением становиться более чокнутым. Будь он жив, давно скончался бы в объятиях проститутки, зараженный СПИДом или от передозировки. По крайней мере, так говорит Терцо и я склонна ему верить, — я улыбнулась, с печалью вспоминая все, что натворил Прат. — Зачем только он саморазрушает себя?