Ускользающий город. Инициализация - Евгений Булавин

частыми и правдоподобными. Только мы научились отделять зерна от плевел, как оно перешло мелкое, а затем крупное передёргивание фактов. Со временем Деформация прибегла к методам пропаганды, но при этом как бы обезьянничая, без особого смысла, шутки ради. Когда мы раскусили и это, началось заполнение инфосферы незначительной, мусорной, но правдивой и объективной информацией. Противостоять этому мы не в силах. Информация… грудится вокруг Чернокаменска, направлена исключительно на него, и мы не можем понять, почему. Недавно её принялись генерировать в самом городе, и это… Искатель, мы потеряли связь с центральной Канцелярией. Мы в растерянности. Мы больше не… слышим Дыхание Абсолюта.

— Больше года? — переспросил Искатель. — Для объективного времени, значит, двенадцать-тринадцать дней…

Человек Мэра заглянул за спину Евгению.

— Лодка готова. Поторопитесь, но не спешите. Этим займусь я.

— Чем?

Евгений обернулся, и они увидели, что в лагерь пожаловал другой феодал. Какой — было ясно ещё до того, как он выскользнул из задней двери своего высмеянного гламурно-политической прессой «Тиссана». Сегодня Мэр Чернокаменска щеголял в не менее хрестоматийном клетчатом костюме, сшитом хоть и в Италии, но явно по секретным материалам «Большевички». Гордился он им настолько, что прятал под пальто только зимой, осенью же предпочитая накидку из прозрачного полиэтилена.

Мэр угрожающе надвигался на своего Человека, держа свёрнутый зонт как дубину. В одутловатых глазах стояло нечто неразрешимое. Встреча грозила начаться, по меньшей мере, коленкой в живот.

— Закончил? — звонко, пощёчиной, прозвучал вопрос.

— Нет, — отвечал Человек Мэра.

— Ну и когда ты, паскуда, закончишь? Три… — пересчитал на пальцах Мэр, — месяца до перевыборов, и так не успеваем всё развесить…

— Установить.

— Установись оно конём! — проорал градоправитель, и зонт его заходил ходуном. — Сколько можно?! Общее дело ослу под хвост, и ради чего! Шкурный интерес!

— Я выбиваюсь из коллектива?

— Не умничай! Ты можешь быть кем угодно, но в Табели выше кто?! Я!

Мэр вонзил зонтик в землю как меч и опёрся на него обеими руками.

— Грузовики на подходе. Когда приедут — всё.

— Вы смотрели прогноз? — мотнул Человек Мэра подбородком в небо. — Ладно, если увязнут в грунтовке по пути сюда. А если на обратной дороге, с оборудованием?

Мэр взглянул на подчинённого так, словно секунду назад получил смс-ку от доверенного врача о его слабоумии.

— Грузовики — корабли. Грузовые корабли. Сечёшь?

— Назвать корабли грузовиками, когда как… А, неважно. Мои специалисты разберутся до того, как прибудут ваши… «грузовики»,

— Ну и где твои специалисты?

— Вон, — указал Человек Мэра на пляж, но лодка уже плескалась в непосредственной близости от корабля. — Значит, на месте.

— А знаешь, — заметно подобрел Мэр, — неплохо будет, если кто-то разберётся с исчезновениями. Гошка говорит, это замять уже не получится.

— Всё получится…

— Тогда почему не… А, ну да.

Человек Мэра покачал головой и, буркнув «извините», ушёл себе в машину. Буря на востоке понемногу расправляла крылья.

Фанерон. Упущенная нить

— Он обращался ко мне «Искатель»… — пробормотал Евгений, неловко забираясь по верёвочной лестнице на корабль. Ноги дрожали, а подошвы предательски соскальзывали с перекладин.

— Да.

— И разговаривал с тобой напрямую…

— Да.

— Как же хочется верить, что всё это подтверждение твоих слов, а не прогрессирующая болезнь сознания…

Евгений ожидал «да», но Искатель отмолчался.

— Чего мы ищем?

Носитель перевалил за ржавый борт, до скрежета зубов протёршись об него курткой, и убедился, что от въедливых следов при помощи руки и слюны избавиться невозможно.

— Что ты видишь?

Ещё на лодке судно показалось Евгению огромным — намного больше, чем с берега. Теперь, на борту, корабль разросся ещё в два раза.

«Если это мне кажется авианосцем, что такое настоящий авианосец?»

Наверное, эффект был бы сногсшибательней, если бы баржу не пересекали переулки двухэтажных контейнеров. Евгений всё ждал, когда из какого-нибудь, самого ржавого, выскочит начальник портовой охраны с новой охапкой портовых журналов. Свои носитель хранил в огромном внутреннем кармане куртки: диковинной, но неожиданно полезной ошибки подвального ткача.

— Вижу, отовсюду торчат камеры слежения, — разлепил губы Евгений. — И ни одна на меня не смотрит.

Камеры корректировали траектории своих поворотов так, чтобы носитель не попал ни под один объектив. Как быстро Евгений ни двигался, они его всегда опережали. Хитрым манёвром он загнал одну из камер в угол так, чтобы она просто не могла не запечатлеть. Но устройство успело отключиться за полсекунды до неизбежного. И заработало, только когда настырный гость двинулся прочь.

— Не слышу, как они поворачиваются — может, река заглушает. Зато отчётливо слышу бормотание радио. Вон из той кабины. Пиликать до неё метров пятьдесят. Какой у меня избирательный, однако, слух.

— Потому что ты осязаешь вещи — слухом, зрением, всё равно, и даже не пытаешься вникнуть в их суть, познать связи между ними и событиями …

— Ой, — отмахнулся Евгений. — Ты как стекольщик, который орёт на пекаря, что тот ни черта не смыслит в окнах. Лучше вот что скажи. На борту электронное оборудование. Какого лешего ящики снаружи? Это не сухогруз?

— Пройди за эти контейнеры.

Евгений сделал первый шаг. Тут же из-под его ноги вырвалась змея металлического скрежета, что расползлась по палубе, бортам и стенкам контейнеров, перетекая то в скрип, то в зубодробительный лязг. Когда на другом конце корабля раздалось протяжное гудение и всё, наконец, стихло, Евгений пролепетал не своим голосом:

— Я не уверен, что хочу… идти… куда, ты сказал?..

— Ты серьёзно?

Одна из жутковатых камер билась в конвульсиях, которые продолжались, даже когда она выскочила из подставки и повисла на собственном проводе.

— Ты видел?!

— То есть, ты проделал весь этот путь, чтобы обделаться в интересной обстановке?

Сальная шутка Искателя подействовала как пощёчина. У Евгения даже взгляд прояснился.

— И правда, что это я? — попробовал улыбнуться он. — Сухопутная крыса.

Но всё же второй шаг проделал не без внутреннего трепета. Спецэффектов не последовало на третий, четвёртый, даже на пятый, и грудь постепенно наполнялась взведённым облегчением.

— Теперь вправо, — сказал Искатель, когда Евгений дошёл до своеобразного перекрёстка. Справа виднелся трюм, в затхлом полумраке которого угадывались очертания таких же контейнеров.

— Глянь влево.

Ничего, кроме рифлёной стенки контейнера.

— И?

— Хм… чуть правей. Не настолько. Стой! Назад. Снова правей. Нет… да. Ниже. Хм.

— Да что?!

— Разве ты… конечно, не видишь. Иди на звук радио.

— То есть…

— Иди на звук. — В голосе Искателя прорезалось раздражение. Евгений, закатив глаза, взял курс на бульдозерообразную кабину.

Видеокамеры продолжали с бесстрастным интересом игнорировать передвижения носителя. Располагались они в пяти метрах друг от друга: ни больше и ни меньше. Лишь те, что по углам контейнеров нарушали