И пусть их будет много - Ева Наду

И однажды утром, — была, кажется, весна: то лил дождь, то вдруг проглядывало солнце, — он отправился в город, чтобы купить вафель. Для короля и для себя.

Маленький Людовик, как любой ребенок, любил сладости. И, как всякому ребенку, их ему вечно не хватало.

Королю в детстве вообще жилось не так легко и весело, как могло бы казаться. Людовика растили в строгости. Его скромно одевали — Мазарини по скупости своей на содержание малолетнего короля выделял крайне мало денег. И ни Мазарини, ни королева-мать совсем не заботились о его забавах и развлечениях. Последних — королю-ребенку тоже категорически не хватало.

Юный Мориньер, бывший тогда виконтом де Бреве, очень быстро сообразил, насколько нуждается король в добром слуге и хорошем друге. Он развлекал короля, как умел, и, что было особенно важно, не раздражал того излишней пышностью своих нарядов. Людовик, которого заплаты на его, королевском, костюме огорчали неимоверно, проникся симпатией ко взрослому, доброму, мальчику, одевавшемуся в темные, скромные одежды и так весело с ним игравшему.

Анна Австрийская тоже была довольна. Она всячески поощряла юного Жосслена. Она понимала, что сыну нужны партнеры по играм. И хотя подросток этот казался ей чересчур угрюмым и нелюдимым, — ему недоставало, думала королева, приятной светской живости, — она была рада общению сына с юным виконтом.

Тем более что, как ни крути, это общение гораздо более соответствовало положению ее сына, нежели то, которое она обнаружила недавно, заглянув в комнату, где Людовик играл с дочерью ее горничной.

Людовик, ее Людовик, маленький король, усадив девочку на высокий стул, прислуживал малышке, изображавшей королеву, в качестве пажа. Анна Австрийская не вмешалась, тихонько прикрыла дверь. Однако задумалась крепко.

Поэтому позднее, замечая даже, как худой, нескладный мальчик, вопреки правилам, приносит в комнату короля сладости и потчует того ими, преклонив колено, она не протестовала. Тем более в эти минуты король был так счастлив!

Так вот, мчась по направлению к Тулузе, Мориньер вспоминал, как однажды прохладным, весенним утром он выскользнул из Пале-Рояля, в котором тогда обитали королева-мать с Людовиком, чтобы успеть на Сен-Жерменскую ярмарку, где в одном из павильонов торговала самыми вкусными в Париже вафлями полная, розовощекая женщина.

Она узнавала уже своего постоянного покупателя. И всякий раз, когда Жосслен прибегал к ней за сладостями, одаривала его доброй, домашней улыбкой.

Жосслен промчался мимо Лувра, проскочил по Новому мосту. Ярмарка была в самом разгаре. У киоска со сластями толпился народ. Кто-то выбирал лакомства, кто-то заигрывал с хозяйкой павильона, кто-то просто толкался рядом.

Жосслен подошел ближе, дожидаясь, когда очередь рассосется. Женщина увидела его, улыбнулась приветливо. И тут Мориньер одновременно почувствовал прикосновение и увидел, как изменилось лицо смотревшей на него женщины. Он быстро обернулся и успел заметить, как маленький, едва достающий ему до подмышек, рыжеволосый мальчишка, держа в руке только что срезанный им кошелек, ринулся с площади, бросился бежать в сторону улицы Вожирар. Жосслен кинулся за ним.

Он догнал его довольно быстро — слава Богу, ноги у него были крепкие. Догнал, прижал к стене, отнял кошелек, стукнул разок — для острастки. И когда уже собирался оставить мальчишку и отправиться дальше по своим делам, вдруг получил сильнейший удар по голове.

Жосслен с трудом удержался на ногах, обернулся, попытался вытащить шпагу. Не успел. Удары посыпались на него один за другим. Полчище немытых, сопливых мальчишек, некоторые из которых были на голову выше его, обступило его со всех сторон. Он защищался, как мог.

Если бы не проезжающий в этот момент по улице экипаж, через минуту-другую Жосслен упал бы, и нападавшие просто затоптали бы его. Но стук копыт по мостовой сначала заставил их притихнуть, ослабить напор, а потом, когда карета остановилась, и на мостовую ступил внушительного вида мужчина, — и вовсе броситься врассыпную.

Мужчина подошел к согнувшемуся от боли Жосслену, взглянул ему в лицо.

— Живой?

Тот выпрямился.

— Да, сударь. Благодарю вас.

Мужчина, — он был несколько грузен и одет, определенно, провинциально, — кончиком шпаги выудил из грязи кошелек.

— Твой?

— Да, сударь, — ответил Жосслен.

— Держи.

Мужчина отдал ему в руки мешочек с монетами.

В это время из кареты вышла дама. Она ступила на мостовую, брезгливо приподняв подол. Подошла ближе. Взглянула на него:

— Доброе утро, виконт!

Когда Жосслен поднял на нее глаза, она улыбнулась.

Это была, на его взгляд, одна из красивейших женщин двора — маркиза де Монтозье. Жосслен видел ее во дворце не однажды. И всякий раз при встрече с ней сердце его замирало — несмотря на то, что по возрасту маркиза годилась ему в матери. Было в ее царственной походке, в крупных, выразительных глазах, во взгляде что-то, что заставляло Жосслена краснеть и терять дар речи.

Он и теперь с трудом находил слова.

Впрочем, маркиза, кажется, не ждала от него многословия.

Сказала только:

— Познакомьтесь, граф! Это — виконт де Бреве, сын графа де Мориньер, забияка и лучший друг нашего короля.

— Граф де Брассер! — представился мужчина.

— Я не забияка, мадам, — с трудом улыбнулся Жосслен.

Полученные им побои давали о себе знать.

Склонился в поклоне.

Маркиза засмеялась.

— Если бы вы видели, граф, как великолепно виконт владеет шпагой! На последнем занятии по фехтованию виконт де Бреве привел в восторг Людовика тем, что боролся сразу с несколькими противниками и победил их.

— Это большая доблесть, — согласился граф де Брассер, беря под руку маркизу, чтобы помочь ей сесть в карету.

— Подождите! — воскликнул Жосслен. — Подождите, сударь! Мадам!

Граф обернулся.

— Я бесконечно благодарен вам за помощь, граф, — произнес, наконец, Жосслен. — Чем я могу быть полезен вам? Что?.. Что я могу для вас сделать?

Маркиза тоже обернулась. Улыбнулась одобрительно.

— Примите его предложение, господин де Брассер! Виконт де Бреве всегда держит слово.

Граф де Брассер улыбнулся. Сделал шаг к Жосслену, посмотрел внимательно на его взволнованное лицо:

— Что ж… Никогда не знаешь, что тебя ждет, не правда ли? Если меня не станет прежде, чем я устрою жизнь своих детей, а вы, виконт, будете в состоянии помочь им чем-нибудь, сделайте это. И я буду благодарен вам там, на небесах.

Жосслен склонил голову в знак согласия.

— Виконт, — позвала его маркиза, — садитесь в карету. Мы довезем вас до Пале-Рояля.