И пусть их будет много - Ева Наду

Не столкнись она с этим человеком, что было бы потом?

Ну, сделала бы она еще несколько быстрых шагов и остановилась — неприбранная, взъерошенная, на грани истерики.

Дальше ей пришлось бы возвращаться обратно… И кто знает, не стала ли бы она причиной очередных слез этой дурочки Жаннет?

Так, возможно, и случилось бы.

Но, едва выскочив за дверь, она налетела на проходящего по коридору человека, споткнулась, кажется, даже наступила ему на ногу.

Он поймал ее, не дал ей упасть, удержал. Она чуть не ткнулась носом в серебряную цепь на его груди — единственное украшение его черного, сшитого, впрочем, из очень дорогой ткани, костюма. В чем — в чем, а в этом она разбиралась.

— Что случилось, дорогая маркиза? — мужчина оглядел ее с ног до головы, улыбнулся. — Вас что-то напугало? В вашей комнате завелось чудовище?

— В этой каморке, любезный граф, — капризно надула она губки, — могут завестись только тараканы. Чудовище там не поместится.

Он засмеялся.

Атенаис с удовольствием оперлась на предложенную ей руку, сделала вместе с ним еще несколько шагов по коридору, снова остановилась.

— Вы не можете себе представить, граф, как я рада вас видеть! Сегодня вы — первый, о ком я могу сказать это со всей откровенностью.

Она взглянула на него кокетливо.

Граф де Мориньер был послан ей Небом. Она сразу это поняла.

Если сейчас его величество, в самом деле, считает, что не желает ее любить, ей ничто не мешает обзавестись любовником. А этот мужчина, недосягаемый и таинственный, был для этого лучшей кандидатурой. Приручив Мориньера, она утерла бы нос и своему муженьку, и самому Людовику.

Она улыбнулась, представив ярость мужа. Навряд ли он рискнул бы скандалить с человеком, ради которого его величество переносит Королевский Совет и даже, случается, отсылает от себя Луизу. "Ступайте, Луиза, мне надо поговорить с графом!"

Это же надо! И эта клуша смиренно поднимается и уходит!

Атенаис сощурила глаза. Ее не обманешь, она прекрасно знает, что нравится Людовику. Да это и не странно. Она молода, умна и хороша собой. И она не такая зануда, как эта Лавальер. Совсем не такая!

Лавальер невыносимо глупа. А ведь они когда-то были подругами. Да и сейчас они еще часто болтают о том, о сем. Но Атенаис чувствует себя гораздо умнее и значительнее, и всегда искренне недоумевает, что приятного находит король в вечно стонущей, больной любовнице.

И как эта глупая гусыня не понимает, что всему на свете есть предел, тем более привязанности монарха?

Но Бог с ней — с Луизой.

Если исключить короля, граф де Мориньер — единственный мужчина при дворе, который вызывает у Атенаис неподдельный интерес. Мало того, что он красив и загадочен, еще и покорить его, судя по всему, — чрезвычайно непросто. А всякое "непросто" с детства рождало в Атенаис де Монтеспан неодолимый азарт.

Как и многие прочие, она при общении с этим человеком, испытывала одновременно любопытство и некоторый страх.

Она, как и другие, совершенно не понимала, что он за человек, чем он живет и что любит. Мориньер редко принимал участие в праздниках, никогда не играл в спектаклях и никогда не волочился за женщинами. Поговаривали, что он когда-то был женат, но жена его умерла родами. Было ли это на самом деле или нет — Атенаис не знала. Сестра ее, Габриэль, поведала как-то, что Мориньера видели у ступеней его парижского дома с какой-то дамой под густой вуалью. Та вышла из экипажа, тонкая и гибкая, как лоза. Он встречал ее. Сбежал по мраморным ступеням, открыл дверцу кареты. Габриэль шептала: "Он говорил с ней нежно, потом, подав ей руку, повел ее в дом".

Говорили, что это и была его любовница. Но кто она — не знал никто. "Спроси, у кого хочешь".

Атенаис спрашивала, разумеется. Все пожимали плечами.

Так же редко Мориньер играл в карточные игры, а если играл, то почти всегда проигрывал. И ни один человек не мог утверждать, что видел, чтобы это его хоть сколько-нибудь огорчало. Одним словом, Атенаис жаждала узнать этого мужчину ближе.

И теперь, получив такую великолепную возможность говорить с ним, Атенаис де Монтеспан решила идти сразу ва-банк. А, и в самом деле, другой такой шанс может представиться очень нескоро. Мориньер, хоть и бывает при дворе не так уж редко, в общении с дамами, по большей части, ограничивается вежливыми поклонами и дежурными улыбками. А сейчас он — вот, в ее руках…

— Это так несправедливо, — вздохнула она. — Я бесполезно мечтаю о встрече с вами все дни напролет, а встречаю — в день, когда совершенно к тому не готова.

Начала она с выражением лица: Ах, если бы вы знали, как это непросто — говорить правду!

Атенаис была уверена: обычным кокетством этого мужчину не проймешь. А вот неожиданную прямолинейность, которую так легко принять за искренность, он вполне может оценить.

Мориньер посмотрел на нее внимательно. Она коснулась его руки. Опустила глаза.

— Мне очень неловко, месье, что вам довелось видеть меня в таком состоянии, — она накрутила на палец белокурый локон, подергала его, дескать — "вы видите? Я сегодня даже не причесана!"

Мориньер молчал. Она взглянула на него удивленно — теперь было самое время для его реплики. Не дождавшись, продолжила:

— Я, должно быть, кажусь вам сегодня невыдержанной и капризной. Мне жаль, поверьте. Но женщине очень трудно сохранять спокойствие и доброе расположение духа, когда ей приходится мерзнуть все ночи напролет. И, ах, если бы этим дело ограничивалось! В комнате, что я занимаю, целыми днями так темно. К тому же она мала. Настолько мала, что больше похожа на тюремную камеру!

Посмотрела на него снова. Он улыбался.

— Понимаю, маркиза. И в таких чудовищных условиях рискует зачахнуть самая жизнелюбивая из лилий.

Она зарделась, улыбнулась в ответ обезоруживающе:

— Да, я… Видите ли…

Их прервали. Вездесущий Лапорт, — она заметила его не сразу, — остановившись неподалеку, явно ожидал, когда они закончат говорить.

— Простите, сударыня, — Мориньер коротко поклонился, отошел.

Довольно долго, — ей, во всяком случае, так показалось, — говорил о чем-то со старым камердинером Людовика. Атенаис старалась сохранить на лице благодушную, доброжелательную улыбку.

Потом вернулся:

— Я вынужден оставить вас, дорогая маркиза. Король зовет меня. Но давайте договорим. На чем мы остановились?

Она замялась.

— Мы, кажется, говорили… о цветах?

Случившаяся пауза сломала всю ее игру. Он видел это и очевидно забавлялся возникшей неловкостью.

Атенаис, впрочем, не готова была отступить. Она коснулась его руки, прошлась пальчиком по его кисти: