Книга превращений - Ньютон Марк

– Это не наше дело, – сказал Фулкром, понимающе взглянув на нее. – Мы должны исполнять свои обязанности, пусть основ имперской политики нам и не изменить. К несчастью, мир таков, каков он есть, – надо благодарить и за то, что имеем.

– Неужели им нельзя хотя бы чем-то помочь? – снова не выдержала Лан.

Фулкром глубоко вздохнул, но даже не попытался поставить ее на место; он вообще реагировал иначе, чем она ожидала.

– Я давно служу этому городу и ни разу ни от кого не слышал «спасибо», – сказал Фулкром. – Я спасал людей, а они потом умирали у меня на глазах. Мне регулярно приходится сообщать людям о смерти тех, кто им дорог, – причем зачастую о смерти бессмысленной и жестокой. И я делаю это без вашей гламурной формы, шикарного жилья и расширенных способностей. Я делаю это потому, что мне небезразличны люди.

Лан закрыла глаза, жалея о своей недавней резкости.

– Прости меня, – выдохнула она.

– Трогательно, – проворчал Вулдон. – Так что нам сделать для этого ирена? Попозировать там, что ли?

Тейн даже хохотнул, на мягких лапах подходя со спины к Вулдону.

– А у тебя все же есть чувство юмора, толстяк.

– Нет, – ответил Фулкром. – Запланирована церемония открытия, но Уртика боится, как бы ее не сорвали анархисты. Охраны будет полно, но именно вы трое должны будете обеспечить порядок. А это значит, что работы на улицах недостаточно, придется собрать всю информацию, какую можно, и наведаться в Кейвсайд в поисках заводил.

– Не самый утонченный метод, как думаешь? – спросил Вулдон.

– Возможно, – согласился Фулкром. – Но император считает, что пора представить вас публике по-настоящему. Он уже распорядился, чтобы глашатаи выкрикивали радостную новость на каждом углу, а в «Обозревателе» дали о вас еще несколько статей. Такие новости до людей не сразу доходят. Инквизицию тормошат со всех сторон, всем интересно, кто вы такие и откуда, так что надо помочь их просветить. Но это можно сделать, не появляясь самим прилюдно.

– Я бы предпочла по-тихому, – сказала Лан. – Не все же такие, как Тейн, не всем нравится быть в центре внимания.

– Что за скандальные обвинения! – Тейн в притворной ярости раскинул руки.

– Думаю, что это может принести городу пользу, – сказал Фулкром. – Герои не возникают сами по себе, их создают люди в своем воображении. С Морозом приходят тяжелые времена, когда людям особенно надо во что-то верить, а при нынешней ситуации с преступностью вера даже в придуманных героев не повредит. Скорее всего, ваше появление будет способствовать поднятию морального духа населения. Думаю, вы и сами еще не понимаете, что вы можете значить для этих людей.

– Что, даже наш господин Нытик? – Тейн кивнул на Вулдон, но тот и бровью не повел.

Фулкром посерьезнел. В его взгляде читался оптимизм и даже надежда. Это оказалось заразительно.

– Никто из вас не выбирал, кем быть, и никому из нас неподвластны желания императора, но мы все должны исполнять то, чего он требует от нас, ради собственного блага и блага города. В конце концов, ничего плохого тут нет.

– Согласен, – сказал Тейн. – И Вулдон тоже.

Все взгляды устремились на Лан, но как она могла им объяснить, в чем отличие ее ситуации и почему она не хочет показываться на людях?

– Хорошо, – вздохнула она и встала, чтобы подойти к окну. – Сделаем это, потом покончим с анархистами и будем жить спокойно.

– Отличный план, – согласился Тейн и, по-кошачьи мягко ступая, ушел к себе. Через минуту скрылся и Вулдон.

Фулкром подошел к ней и тоже стал глядеть на море, где белые барашки волн разбивались тысячами брызг, настигая друг друга.

– Что-то не так? – спросил Фулкром. – Ты не любишь быть в центре внимания?

– Честно говоря, не очень, – ответила немного погодя Лан. – Но дело не только в этом – меня беспокоят парни. Они пускают свою силу в ход, когда надо и когда не надо. И могут быть очень жестокими. Мы задержали двоих, но их вина не доказана, а обращаться с невиновными гражданами подобным образом… В общем, иногда мне просто не хочется быть рядом.

– Они еще не привыкли к своей новой силе – я хочу сказать, психологически. Мы ожидали чего-то в этом роде, в особенности от Вулдона, который, если наши данные верны, сейчас самый сильный человек в империи. Но ты-то сама – как ты справляешься? Тейн говорит, что ты… не слишком ко всему этому настроена.

Фулкром положил ладонь ей на руку, и она вдруг застыла. Ей, в общем-то, нравилось и даже было приятно, что его рука лежит на ее руке; просто никто не касался ее вот так – нежно, мягко… уже многие годы.

– Извини, – сказал он и убрал руку. – Тебя втянули в этот проект против твоей воли, я знаю, но я ничего не могу с этим поделать. В моих силах лишь помочь тебе поскорее привыкнуть – это моя работа.

– Вы поэтому такой терпеливый? – спросила она. – Потому что это ваша работа?

– Работа работой, но и никаких причин обращаться с вами как с грязью у меня нет, ведь так? Вряд ли вы будете мне доверять, если станете меня ненавидеть. – И добавил: – Кроме того, у меня ведь тоже нет выхода. Если мы с вами не исхитримся и не поймаем Шалев, император велит меня казнить.

Лан была потрясена и не смогла скрыть этого.

Фулкром продолжил:

– Он сам дал мне это понять, причем весьма откровенно. Мне поручено держать под контролем анархистов, а заодно приглядывать за вами. Так что ваша неудача – это моя смерть.

– Просто вы проводите со мной столько времени, с Вулдоном и Тейном куда меньше.

Они с Фулкромом уже имели беседы, которые длились по нескольку часов: говорили обо всем, о городе, о жизни вообще, но никогда о себе в частности. Непохоже, чтобы у следователя вообще была другая жизнь, кроме работы.

– Иногда и им везет, – улыбнулся Фулкром.

Они еще долго стояли у окна в дружеском молчании, наблюдая, как вернулся подводный гигант и как затем ушел в сторону открытого моря, где над горизонтом уже заклубились темные тучи.

Наконец среди них мелькнула молния.

Глава семнадцатая

Не обращая внимания на удобные и широкие деревянные диваны, расставленные вдоль стен, Рыцари нервно расхаживали из угла в угол. В камине горел огонь, пол украшала мозаика из красных, черных и зеленых плиток. Эта комната со стенами из красного кирпича и низким потолком располагалась прямо позади платформы над одной из площадей третьего уровня города.

С нее во время специально устроенной церемонии Рыцарей должны были представить жителям города, и Лан нисколько не нравилась эта затея. К чему все это? Только она научилась вкладывать свое недовольство сложившейся ситуацией в борьбу с преступниками и почувствовала себя лучше, оттого что может делать добро, и вот, пожалуйста, из них строят каких-то суперзвезд.

Наверняка это затея Фулкрома. Он ведь любит все планировать и шагу не ступит без определенной цели, а его преданность своему делу и профессионализм начинали ее потихоньку раздражать.

«Ну ладно, он меня интересует. Ну и что с того?» Ничего хорошего из этого все равно не выйдет – и не может выйти. У нее уже сто лет не было ни с кем отношений, да она и не сможет открыться никому, даже представителю другого вида. К тому же она знала, что у них не может быть детей, и это обстоятельство снимало обычную остроту человеческо-румельских отношений, по крайней мере для нее, но вот как с ним? «Так, женщина, хватит. Можно подумать, ты с ним уже спала». И она прогнала мысли о личном. «Все равно из этого не выйдет ничего, кроме боли».

Тейн расхаживал по комнате, улыбаясь от уха до уха, и явно не мог дождаться момента, когда их наконец выпустят к публике.

– Помню, в прежние времена мне тоже приходилось таким дерьмом заниматься, – проворчал Вулдон. – Постепенно привыкаешь. – Руки он держал сложенными на груди, как обычно. Проходя мимо религиозной картины на стене, он на миг замедлил перед ней шаг и посмотрел на нее невидящим взглядом. «Тяжело ему, наверное, – подумала Лан, – заново переживать свое прошлое».