Какая еще любовь? - Кейси Майклз

— Не можете, мистер Лонгстрит. Значит, к телефону она не подойдет. Надеюсь, мисс Эпплгейт здорова?

— Ваши надежды вполне оправданны, — ответил Доминик, начиная закипать от беспричинного гнева. — А почему она должна заболеть?

В трубке помолчали, потом послышался звук, который мог быть только тяжелым вздохом.

— У меня есть сведения, что мисс Эпплгейт… Она справляется с работой няни, мистер Лонгстрит?

— О да, великолепно. Я даже подумываю о прибавке к жалованью. Она наверняка обрадуется нескольким лишним долларам.

— Очень остроумно, мистер Лонгстрит. Думаю, нам обоим известно, что мисс Эпплгейт не стеснена в средствах.

— Мне об этом ничего не известно, — оборвал Доминик. — Вы хорошо меня расслышали?

— Разумеется, мистер Лонгстрит. Могу вас заверить, я досконально изучил вашу биографию. Надеюсь, вы не обиделись? Это моя работа.

— И кем же вы работаете, адвокат Хопкинс?

— Я адвокат этой семьи, как вы уже поняли, и управляющий делами Молли.

— Делами? Очень любезно с вашей стороны. — Доминику хотелось осадить этого заносчивого типа с его великосветскими манерами.

— Зачем так грубо, мистер Лонгстрит? Молли — особый клиент, и потребности у нее тоже особые. Это вы уже наверняка успели заметить.

Да уж, черт побери, такое трудно не заметить.

— Не обратил внимания. А что конкретно вы имеете в виду?

— Мистер Лонгстрит, наша беседа снова возвращается к теме, обсуждать которую я не уполномочен. Достаточно сказать, что Молли очень своенравна и довольно капризна. Выслушайте дружеский совет, мистер Лонгстрит. Не привязывайтесь к ней. Она не терпит привязанностей.

Шел бы ты, Хопкинс…

— Хопкинс, она просто няня.

В трубке послышался такой звук, будто с трудом подавили смешок.

— Только на этой неделе, не забывайте. А на следующей? Кто знает, кем и где она будет на следующей неделе. Впрочем, вы уже взрослый, так что я избавлю вас от прочих советов. А теперь не будете ли вы так любезны сообщить номер вашего факса? Мне нужно, чтобы она ознакомилась с кое-какими бумагами.

— Вы работали на ее родителей?

— Мистер Лонгстрит…

— Ответьте на вопрос. Вы работали на ее родителей?

— Да, работал. Номер, мистер Лонгстрит.

— Какими они были?

— Вы, я чувствую, крепкий орешек. Ну, хорошо. Они всегда… держали дистанцию, мистер Лонгстрит. И были на редкость эгоистичны. Кстати, предупреждая ваш следующий вопрос: да, они постыдным образом пренебрегали Молли. Итак, номер?

Доминик продиктовал номер, повесил трубку, вырвал листок из блокнота и засунул в ящик тумбочки.

Этот Хопкинс не человек, а робот. Хотя Молли, кажется, нашла в нем что-то человеческое: когда тот рассказывал о ее родителях, голос у него был грустный, даже, пожалуй, немного сердитый.

И что все это значит? Это и есть причина? В детстве ее не любили родители, и теперь она боится эмоциональных отношений?

Похоже на правду.

Возможно, «игра», в которую она играет, переезжая с места на место, меняя работы, одну глупее другой, превращая жизнь в сплошное развлечение, вовсе не игра. Возможно, это особая форма самозащиты.

Доминик потер рукой живот, чувствуя, что новое лекарство не до конца погасило пожар в его желудке.

Все это ему совершенно ни к чему. Ни к чему в его жизни Молли Эпплгейт, красавица со сложной судьбой; ни к чему ее комплекс «Иди ко мне — пошел вон», ее проблемы маленькой богатой девочки.

Ну а ей нужны его проблемы?

А она, между прочим, не задумываясь бросилась их решать, помогать ему, укладывать его в постель. Несколько раз, как сама же и напомнила.

Он расстегнул молнию на джинсах и заправил в них рубашку. Что ж, теперь ближайшие две недели он будет разгадывать загадку Молли — или просто наслаждаться их отношениями, как она предложила.

— Не предложила. Предупредила, — уточнил он для себя и направился к конюшням.

На террасе его ждал Большой Эл. В джинсах, ботинках и большой желтой соломенной шляпе, не сползавшей ему на глаза только благодаря оттопыренным ушам. Уши у мальчишки росли быстрее всего остального.

— Как моя шляпа, дядя Ник? Мне ее вчера Молли купила. Сказала, что это настоящая ковбойская шляпа, только что-то не верится. Обычная детская шляпа. Хотя она мне нравится.

— Отличная шляпа, Большой Эл, — похвалил Доминик, и они вместе пошли к конюшне. — Только тебе нельзя в ней ехать. Кататься верхом можно только в шлеме, не забыл?

— Я помню. В моем велосипедном шлеме. Я пока просто так ее надел.

— Ладно. А где твоя сестра?

— Они с Молли уже в конюшне. Джонси седлает лошадей. Молли поедет на Дэйзи.

Доминик поднял бровь.

— А вы ей говорили, что Дэйзи любит попрыгать?

Большой Эл пожал плечами.

— Может, мы тогда сначала проедем по двору перед конюшнями, а уже потом по дорожкам?

— Ага, — покладисто согласился Большой Эл. — Но мы точно поедем по дорожкам?

Доминик выразительно посмотрел на него.

— Еще как, можешь не сомневаться.

Он помахал Лиззи, которая выводила из конюшни маленького коричневого пони. На голове у нее был велосипедный шлем. Надо будет купить им настоящие шлемы для верховой езды, подумал Доминик. Как этот черный у Молли.

Черт, она и правда в бриджах. Бежевых. И в лакированных коричневых ботинках со шнуровкой. И в темном жакете в тон поверх белоснежной блузки с кружевным воротником. Высокая, стройная, с длинными ловкими ногами. Она выводила Дэйзи из конюшни.

— Привет! Джонси седлает тебе Сильвестра. — Молли легко вскочила в английское седло.

Пять минут спустя они все ехали верхом. Идея Доминика покататься сначала по двору не прошла, потому что, заявив: «Кажется, ей пора порезвиться», Молли пустила Дэйзи галопом по широкому лугу к рощице ярдах в пятистах.

— Ого, смотрите, как она едет! — воскликнула Лиззи со своего пони. — Вот бы мне так научиться.

— Лучше следи, чтобы ноги всегда были в стременах, и поводья держи покрепче, — заметил Доминик, глядя, как Молли мчится через луг, а из-под копыт Дэйзи летят комья земли. — Ну что, поехали за ними?

Он изо всех сил сдерживал Сильвестра, которому тоже не терпелось побегать, и ехал почти шагом, чтобы Лиззи и Большой Эл не отставали. Когда они поравнялись с Молли, ее лошадь уже неторопливо ходила кругами, поджидая их.

— Она просто красавица, Доминик. — Молли похлопала кобылу по шее. — Джонси говорил, что она отличная прыгунья. Чувствую, так и есть.

Ее большие глаза сияли, щеки раскраснелись, на лице светилась счастливая улыбка. Беззаботная. До чего быстро у нее меняется настроение. Но зато она умеет наслаждаться жизнью, с этим не поспоришь. Любую перемену она воспринимает на ура, даже если не собирается задерживаться надолго.