Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Любенко Иван Иванович

– А вы, я вижу, философ.

– На мой взгляд, сейчас важнее установить тип взрывного устройства, нежели творить эстихарэ[254].

– Уже установили. К педали скорости была привязана проволока, которая соединялась с гранатой. Стоило шоферу тронуться, как сразу же выскочило кольцо и раздался взрыв.

– Я так и думал.

– Кстати, мы пришли к выводу, что использовалась именно гуммаровская граната. Она, как известно, состоит на вооружении русской армии.

– И в то же время поставляется в Персидскую Казачью бригаду…

– Мы знаем это, – кивнул Мохаммед-Таги. – Как сообщил ваш водитель, в автомобиле был поврежден бензопровод. Отсюда можно сделать вывод, что за вами кто-то следил. Дождавшись, когда вы покинете машину, злоумышленник легко подпилил медную трубку.

– Но зачем понадобилось устраивать весь этот цирк с бензопроводом, если можно было сразу установить гранату?

Следователь пожал плечами.

– А это уж, как вы изволили выразиться, «только Бог знает, почему это случилось».

– Позволю себе с вами не согласиться. В данном случае, кроме Аллаха, это известно еще и преступнику. Можно предположить, что пока я находился у вас, в адлие, кто-то испортил бензопровод. По мнению преступника, машина должна была окончательно сломаться как раз в то время, когда я осматривал место происшествия. Вероятно, там, в караван-сарае, он и предполагал расправиться со мной. Однако что-то ему помешало, да и бензин не успел вытечь полностью. Его хватило, чтобы добраться сюда. Вот тогда злодей и решил прибегнуть к гранате.

– Вполне логично, – проговорил следователь и, окинув Ардашева оценивающим взглядом, спросил: – А вы в России, часом, в полиции не служили?

– Господь уберег.

– Ну-ну, – пробормотал чиновник, недоверчиво косясь на собеседника. – Уж больно складно вы рассуждаете.

Появился санитарный экипаж. Останки погибшего механика стали грузить в закрытую карету.

– Тело повезут в морг?

– Да, таков порядок. Завтра я выпишу разрешение и его можно будет забрать.

– Хорошо, я передам консулу.

– Что ж, позвольте откланяться, – убирая в карман блокнот и карандаш, проговорил следователь.

– Надеюсь, на днях мы вновь встретимся и вы наконец познакомите меня с материалами по убийству драгомана Байкова. Честь имею, – приподняв шляпу, вымолвил статский советник.

– Хотелось бы знать, откуда у вас такая уверенность, – насторожился перс, расправляя редкие усы.

– Неужто забыли? Я ведь предупреждал вас, что посол России сделает официальное заявление в связи с тем, что вы отказываетесь знакомить российские власти с ходом расследования дела по убийству служащего русской дипломатической миссии. Там, кстати, будет упомянута ваша фамилия как виновника ухудшения российско-персидских отношений. Вы прославитесь и попадете в историю дипломатии.

– Я? Моя фамилия? – Мохаммед-Таги оторопело уставился на Клима Пантелеевича. – Вы серьезно?

– Серьезнее не бывает.

– Постой, постойте, зачем торопиться? – Чиновник нервно закашлялся, снял очки, протер стекла платком и вновь надел. – Я прямо сейчас сообщу об этом в адлие. И там, я уверен, нам пойдут навстречу. Скажите, как мне отыскать вас, чтобы сообщить ответ?

– Звоните в телефон посольства.

– В посольство? Хорошо. Не будем терять время, – затараторил он и поспешил к судейской коляске.

Клим Пантелеевич завел двухместный «Darracq-13», на котором прибыли оба водителя, и, усадив рядом Никитина, поехал обратно. Минут через тридцать он остановился перед воротами императорской миссии.

Посла он не застал, но от секретаря узнал, что недавно звонили из адлие. Судебные власти просили передать, что завтра в любое удобное для русского представителя время можно ознакомиться с материалами дела, возбужденного по факту убийства русского подданного Байкова. Господин Мохаммед-Таги представит все необходимые документы.

«Ну что ж, – подумал статский советник, снова садясь за руль, – обошлись без лишних нот и протестов. Посмотрим, что они покажут завтра».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Несмотря на свои скромные тринадцать лошадиных сил, четырехцилиндровый двигатель довольно быстро разгонял легкий автомобиль до семидесяти километров в час. «Даррак» прекрасно держал дорогу и слушался водителя. Полуэллиптические рессоры сглаживали выбоины, часто встречающиеся на пути.

Вскоре показался Зергенд. Съехав с шоссе, автомобиль покатил вдоль глиняных и каменных дувалов. Перед синими воротами Ардашев остановился и трижды погудел рожком. «Вот я и дома, – мысленно проговорил Клим Пантелеевич, поймав себя на том, что «домом» он назвал чужой ханэ, расположенный бог знает где, на другой стороне Кавказского хребта, в тысяче верстах от тихого и утопающего в садах Ставрополя.

Задвинув засов, Ферох, точно дервиш, закрутился волчком и пустился в пляс. В руках он держал синий конверт международной почты.

– Ба, ба, ба! Барик алля![255] Мождэ-мождэ![256] – пританцовывая, выкрикивал лакей.

Клим Пантелеевич улыбнулся, выудил из кармана туман и протянул слуге.

– Клянусь бородою самого Мортаза-Али[257], мой хозяин – самый щедрый русский на свете! Я не знаю вашего языка, но мое сердце подсказывает, что это письмо написала ваша агди!

– Ты прав, Ферох. Сегодня выдался тяжелый день, и эта весточка – лучшая награда за мое терпение. Будь так добр, принеси-ка мне из кабинета нож для бумаги.

– Я об этом уже позаботился, мой господин. – Лакей протянул обязательный атрибут письменного прибора и застыл, с интересом взирая на хозяина.

Статский советник уселся в плетеное кресло и вынул письмо. Поймав на себе любопытный взгляд слуги, осведомился:

– А скажи мне, дорогой Ферох, чем ты собираешься потчевать меня на ужин?

– Я приготовил калле-паче. Еще утром в мясной лавке присмотрел мозги молодого барашка, копыта и ножки.

– С глазами?

– Нет. Бараньи глаза я брать не стал. Говорят, русские их не любят.

– Правильно.

– Я варил блюдо почти целый день, и сейчас оно уже готово.

– Замечательно! Так не тяни, накрывай на стол!

– Но вы не спросили меня, что будет на десерт, – с досадой в голосе проговорил Ферох.

– И что же?

– Халвиат, шоле-зард и розовый шербет. А еще я запас диких наринжей. Помните, господин казачий офицер сказал, что они лучше подходят на закуску к коньяку, чем обычные лимоны?

– Было дело. Однако я вижу, что ты хочешь уморить меня голодом. Может, все-таки соблаговолишь подавать?

– Сию минуту, ага-джун, сию минуту, – пробубнил лакей и обиженно развел руками. – Я просто хотел узнать, что пишет ваша агди? Как ее здоровье? Как чувствуют себя ваши родственники? И хороший ли в ваших краях урожай риса и оливок?

– Ты испытываешь мое терпение…

– Не хотите говорить – не надо. Ваше желание – мое желание. Да и вообще, чего со мной разговаривать? Ферох – прислужник, Ферох – маленький человек, Ферох достоин внимания не больше, чем сухой лист, упавший с кроны тысячелетнего платана в холодный месяц тешри[258]. И да простите меня, как прощает Аллах своего верного раба…

Клим Пантелеевич устало прикрыл ладонью лицо и тихо выговорил:

– Уйди! Быстро!

– Пусть укусит скорпион мой длинный язык! – бросил Ферох и исчез.

Ардашев внимательно осмотрел конверт. Не обнаружив признаков вскрытия, он разрезал его точно по кромке. За время заграничной командировки это было уже третье письмо от Вероники Альбертовны. Первые два пришли в посольство и явно держались над паром. И вот тогда, чтобы проверить, кто же проявляет к его корреспонденции интерес, он указал адрес дома в Зергенде и отправил ответ через чапарчи[259]. Результат налицо: персидской жандармерии и назмие не было никакого дела до его переписки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})