Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев

По поводу сделанного мною на 30 страницах Отчета о работе в МКД за межсъездовский период, он мне заявляет: «У меня, мол, крамольная мысль… Может, нам вообще это не представлять? Зачем привлекать внимание? Опять скажут, что положение «плохое» и все это — в наш огород ведь». Я горячо возразил: «Как раз аргумент, что положение скверное, — в пользу того, чтоб представить. Ведь ваши коллеги в большинстве своем (им ведь некогда вникать в суть) думают об МКД в категориях, какими их когда-то учили в ВПШ, и полагают, что мы можем там командовать и что поэтому положение зависит только от того, хорошо или плохо мы, т. е. Пономарев и Отдел, работаем. Надо, наконец, разъяснить, что того МКД, о котором им читали лекции в ВПШ, давно уже не существует и что от нашей работы ничего не зависит (кроме, конечно, самоизоляции, если мы решим всех открыто обозвать ревизионистами). Ваши коллеги должны, наконец, увидеть реальность и с ее позиции оценивать нашу работу».

Гуляли с Митькой по морозу, по переулкам в тылу Б. Пироговки.

А, вернувшись занялся любимым занятием Маркса — перебиранием книг. Много листал Толстого. Перебросился «с его подачи» на Паскаля и Канта. В ряду множества тем, которые естественны при таком занятии, проклюнулась случайно одна, — о славе, в которой многие, особенно увидевшие в себе способности (талант), искали смысл жизни. Паскаль, Толстой и Гоголь — крайние носители отрицания «этой концепции». Однако, все они альтернативу нашли в вере. То есть — никакой альтернативы для «похоти духа» (в отличие от «похоти тела» по словам самого Толстого) не предложили.

Впрочем, сам Лев Николаевич в предисловии к Мопассану, которого он сначала осудил (с позиций чуть ли не «соцреализма»), а спустя 20 лет одобрил и, восхитившись, записал: «Ведь только одна женская любовь стоит того, чтобы жить». Слава, богатство, на что это, когда нельзя на них купить женской любви. Это — единственная альтернатива… даже, оказывается, в 65 лет.

Сочиняем с консультантами речи «для рабочего, колхозника и работницы», которые они произнесут на сессии Верховного Совета СССР по итогам Женевы. Сочиняем, не зная итогов… Но — не только рабочему и колхознику, а и первому секретарю Ленинградского обкома Соловьеву! Здорово мы подготовили кадры верхнего эшелона, которые без «ученых евреев» своими словами не могут сказать о внешней политике своей партии… Хотя Соловьев ведь занимает место Кирова,… даже Жданова.

Пошл по-прежнему Пономарев. Говорит мне, чтоб я делал доклад по Программе КПСС на партсобрании Отдела. Я отвечаю: есть предел человеческих сил. Ведь вот уже вторую неделю один, другие замы — кто где. Куча заданий, в том числе от вас, поток текучки.

Он: Надо, Анатолий Сергеевич, надо, возьмите мой (?) доклад в Академии наук. Читали его? (Это то, что я с консультантами писал ему все праздники). Почитайте, почитайте. Там много важного (То ли маразм, то ли наглость, то ли наивное бесстыдство!).

Я: Я так не могу. Вы, знаете, я не люблю публично выступать, Но если уж приходится, выступаю по-своему. И никогда не пользуюсь чужими (!) текстами.

Он: Ну, что вы. Я сам никогда не пользуюсь чужими текстами (о, Боже!), но бывает, приходится иногда, когда нет времени. И вам советую взять мой текст, вон у Балмашнова копия есть.

Представляю себя, как бы я выглядел, если бы зачитал этот, да и любой его текст, пусть даже написанный моей собственной рукой.

Выступал у нас на «вторнике» (это регулярные чтения, на которые в Отдел приглашались ученые или другие знаменитости) Аганбегян. Характеризовал экономическую ситуацию, она у нас по всем параметрам аховая.

На Секретариате ЦК второй раз подряд обсуждаются вопросы материальной базы культуры. Картина просто жалкая.

Увы! Платформа, с которой начал движение Горбачев, совсем дохлая. Дай-то ему Бог сил.

Идут переговоры в Женеве (Горбачев-Рейган). Угадали ли мы с консультантами, сделав (по поручению Лигачева и Пономарева) проекты Постановлений ПБ по итогам Женевы (не зная еще итогов) — один закрытый, другой для печати? Посмотрим.

Дух Женевы, знак Женевы. Интервью Горбачева — источник нового понимания политического мира и нас самих. Сумеем ли этим воспользоваться?

Произошло кардинальное: гонка вооружений продолжается, в военном противостоянии ничего не изменилось, а в международных отношениях наметился перелом, приблизились к признанию, что войны никто не начнет, к пониманию того, что нельзя дальше ее провоцировать ни во имя коммунизма, ни во имя капитализма.

Горбачев возродил надежды, появившиеся после XX съезда.

На совещании замов Б. Н. рассказал о встрече Горбачева в аэропорту. Тот подробно делился, как было дело в Женеве. Он видел сначала пустые, непонимающие глаза президента, который бубнил по бумажке банальности. И только к концу второй встречи удалось наладить человеческий разговор. А в конце концов, Рейган раскололся-таки и даже согласился подписать Совместное заявление. Рассказал Горбачев и о том, как Риган (помощник президента) приходил к нашим и передавал восторги действиями Горбачева, и просил «держать так и дальше, давить на президента, уламывать, растапливать его. к его же пользе».

Б. Н., как я уже писал, ужасно суетится, всячески себя демонстрируя при большом (женевском) деле. Правда, с резолюциями по итогам Женевы он оказался прав: оба наших проекта прошли почти без изменений, выдержав конкуренцию и с женевскими экспертами, и с мидовскими вариантами.

Яковлеву поручено возглавить рабочую группу при Горбачеве по подготовке проекта доклада у XXYII съезду КПСС. Он имеет на руках наш октябрьский вариант и просит от Отдела дать в группу одного консультанта. Ан, нет. Б. Н. и здесь засуетился. Подозвал меня и сказал, что он говорил с Яковлевым, что готов выделить ему Ермонского, это, мол, само собой, но и обещал ему сделать еще один, обновленный наш вариант. И тут же поручил мне за три дня его подготовить.

Приходил Арбатов. Он был в Женеве в качестве эксперта. Дал там 37 интервью, говорит, что сошлись две команды там — стенка на стенку: «голуби» (Арбатов, Велихов, Сагдеев) и «ястребы» (Замятин, Корниенко, генерал Червов). Яковлев в роли балансира.

От генерала Кобыша, который тоже там был, стало известно, что Горбачев дал наганяй Корниенко и Червову за то, что они ковырялись в тексте Совместного заявления, скандалили с американцами по каждому пункту, навязывали им всякие наши формулировочки и чуть было не сорвали все дело — принятие Заявления (кстати, наша инициатива). Что это так, подтверждается репликой Яковлева, который по телефону мне сказал: «Ну, и мудак, этот Корниенко, ну и дубина! Я не знал его таким, думал иначе. А теперь боюсь, как бы МИД не завалили нам весь позитив Женевы».