Убийство по-римски - Найо Марш

Брат Доминик так долго стоял, глядя прямо перед собой, что Аллейн подумал, не дал ли тот обет молчания. Тем не менее неожиданно и громко он ответил:

— Я это сделаю.

— Очень любезно с вашей стороны. И — надеюсь, я не прошу о чем-то недозволенном — не могли бы вы при этом надеть на голову капюшон?

— Ради чего я должен это делать? — спросил брат Доминик в неожиданном порыве общительности.

— Чтобы придать некое правдоподобие, — начал Аллейн, и, к его изумлению, брат Доминик немедленно подхватил:

— «Пустому и нелепому рассказу»?[39]

— Боже мой, брат Доминик! Так вы это сделаете?

— Я это сделаю, — повторил брат Доминик и зашагал прочь.

— Ох уж эти святые отцы! — сдержанно заметил Вальдарно. — Один заговаривает до одурения, а другой язык проглотил. Так что вы хотите мне показать?

— Всего лишь каким образом мы увидели тень.

— Ах, та тень. Вы на этом настаиваете?

— Сделайте мне одолжение.

— Мой дорогой коллега, а иначе зачем я здесь? Я весь внимание.

Они наклонились над перилами, уставились в глубину, и до них донеслось знакомое журчание подземного потока.

— Вы почти можете убедить себя, что видите мерцание воды в колодце, почти, — сказал Аллейн. — Вчера мне показалось, что я видел.

— Какой-то фокус освещения.

— Вероятно. Вот кстати и брат Доминик.

Скрытая лампа вспыхнула. Крышка саркофага, стена сзади нее и ограждение вокруг колодца вернулись к бытию. Сверху это была мешанина причудливых теней и двусмысленных форм, преувеличенных расстояний и подчеркнутых деталей. Это напоминало иллюстрацию к какому-нибудь викторианскому детективу, роману о тайнах и ужасах.

Словно подчеркивая ощущение жути, в картину вплыла новая тень: в капюшоне. Она упала на саркофаг, взметнулась на стену, выросла до гигантских размеров и исчезла.

— Искаженная, даже гротескная, но все же весьма отчетливая, правда? — спросил Аллейн. — Несомненно, монах. Можно было даже различить, что руки спрятаны в рукава. Брат Доминик нам очень помог. Тень, которую вчера видели мы с мисс Джейсон, была такая же отчетливая. Было видно, что левое плечо выше правого, что фигура женская и даже что с шеи свисало что-то вроде лотка. Я уверен, синьор квестор, это была тень Виолетты с открытками.

— Я не спорю с вами, мой друг. Я принимаю как рабочую гипотезу, что Виолетта обманула бдительность добрых отцов и спустилась туда. Для чего? Может быть, собираясь продолжить скандал с Мейлером. Может быть и может быть. Может быть, — язвительно проговорил квестор, — она испугала его, и поэтому он убежал. Или даже, как вы намекали, — но не лучше ли продолжить?

Аллейн перегнулся через перила.

— Спасибо, брат Доминик, — громко сказал он. — Это было великолепно. Мы спускаемся.

Его звучный голос отозвался раскатами эха:

— Спускаемся… каемся… аемся… аемся… а…

Они сошли по железной винтовой лестнице, миновали узкий коридор и увидели брата Доминика, недвижного возле колодца. Место было освещено, как накануне во время экскурсии.

Аллейн подошел к колодцу и взглянул вверх. Над его головой был сияющий квадрат света, а еще выше — отверстие в полу базилики. На верхнем уровне появился отец Денис и пристально посмотрел в глубину. «Если бы отец Денис имел привычку плеваться, как Виолетта, — подумал Аллейн, — плевок попал бы мне прямо в глаз».

— Эй, внизу, у вас все в порядке? — спросил отец Денис, голос его долетел вниз словно ниоткуда.

— В порядке, — не двигаясь, прогудел брат Доминик. Голова отца Дениса в верхнем квадрате исчезла.

— Прежде чем включить дневной свет, давайте проверим движения женщины в платке, — предложил Аллейн. — Брат Доминик, вы, вероятно, включили обычное освещение у винтовой лестницы, прошли по коридору и далее мимо света к тому месту, где вы сейчас.

— Так, — сказал брат Доминик.

— Мы можем предположить, что она прошла тем же путем?

— Конечно, — ответил Вальдарно.

— Но она прошла не точно так же. Тень Виолетты — в качестве рабочей гипотезы мы допускаем, что это была тень Виолетты, — появилась справа, как и тень брата Доминика, и, подобно его тени, переместилась влево. Но затем последовало продолжение. Она вновь появилась в поле зрения, упала на саркофаг и поднялась по стене. Затем помедлила. Повернулась в ту сторону и тут же метнулась вправо. Все это недвусмысленно говорит о том, что человек чего-то боится и ищет, где спрятаться. Такое же впечатление было и у мисс Джейсон.

— А что по этому поводу сказал Мейлер?

— Он посмеялся над мыслью, что это была Виолетта, и сменил тему разговора. — Аллейн огляделся. — Если мы разовьем нашу «рабочую гипотезу», которая, кстати, синьор квестор, хорошая альтернатива отвратительному слову «предположение», мы будем должны прийти к выводу, что здесь множество мест, где она могла спрятаться. К примеру, возьмите эту черную тень от саркофага.

У Аллейна был фонарик, и теперь он включил его. Луч побежал по перилам колодца, которые оказались временным сооружением из грубо струганных досок.

— Не включить ли рабочее освещение, синьор? — спросил один из агентов.

Но острый луч вдруг остановился и четко очертил круг. Аллейн наклонился над доской ограждения.

— Здесь застряло волокно какой-то материи, — сказал он. — Да, пожалуйста, включите свет.

Агент удалился по коридору, его шаги гулко отдавались на каменном полу.

Покинув перила, луч фонарика заплясал по крышке саркофага, подчеркнул выпуклости резных гирлянд, осветил край крышки. Остановился.

— Смотрите.

Вальдарно и двое агентов подошли со своими фонариками. Круг света на краю крышки сделался четче и ярче.

Саркофаг был закрыт неплотно. Из него высовывалось что-то черное, и от черного свисали три шерстяные нити.

— Боже мой! — прошептал квестор.

— Брат Доминик, нам надо снять крышку, — сказал Аллейн.

— Снимайте.

Два агента сдвинули ее набок, наклонили и позволили ей со скрежетом соскользнуть вниз. Край ее ударился о пол с тяжелым и гулким звуком — так закрывается непомерно большая дверь.

Луч остановился на лице Виолетты.

Ее помутневшие невидящие глаза были обращены прямо на них. Язык торчал изо рта, словно она их дразнила.

Фонарик Вальдарно покатился по каменному полу.

Долгое безмолвие нарушил голос — бесстрастный, глубокий, настоятельный.

Брат Доминик молился вслух по усопшей.

Наверху состоялось совещание. Церковь закрыли и железную решетчатую дверь в подземелье заперли в ожидании прибытия Squadra Omicidi[40]. «До чего странно, — подумал Аллейн, — слышать, как знакомые распоряжения отдает кто-то другой на чужом языке».