ЭКЛИПСИС - Тиамат

– Нет, – отрезал Лиэлле. – Только не со мной.

– Я не буду требовать ответа прямо сейчас. Подумай.

– Да тут и думать-то… О-о, ч-черт… М-м-м…

Кинтаро поцеловал его в губы, потом проложил дорожку из поцелуев от шеи до плеча.

– Ну, попробуй, скажи это, – промурлыкал он, высовывая язык и сладострастно обводя сосок кавалера Ахайре. – Скажи, что ты готов расстаться со мной навсегда и больше никогда меня не видеть.

– Н-но… я же не… говорил, что хочу уехать… прямо сейчас… – выдохнул Лиэлле, изгибаясь. – Это… нечестный прием… О-о, боже!

– Давай, помоги мне, куколка.

Итильдин послушался, и в последующие несколько часов Лиэлле больше был не способен возражать.

Прошла еще неделя, в течение которой Кинтаро не один раз возвращался к обсуждению щекотливой темы. Альва отмалчивался, отшучивался, затыкал ему рот поцелуями – словом, всеми силами избегал прямого ответа. Итильдин не вмешивался: он наблюдал за выяснением отношений со стороны. Точно так же, как поступил Альва в ту первую ночь в шатре Кинтаро. А что еще оставалось? Они должны были решить это сами, между собой. А он был готов принять любое решение.

Исчерпав все свое красноречие (на которое он, в общем, был не особый мастер), Кинтаро решил зайти с другой стороны. И обратил свои взоры на эльфа.

– Я хочу с тобой поговорить, – сказал он без обиняков.

– Разве нам есть о чем разговаривать? – пожал плечами Итильдин.

Они почти шептали, чтобы не разбудить спящего Альву. Кавалер Ахайре в эти две недели очень много спал – скорее всего, остаточное действие наркотиков, которыми его опаивали в плену.

– О нем хотя бы, – Кинтаро показал на Альву глазами. – Жду тебя у колодца.

И он вышел, не дожидаясь ответа. Итильдин поколебался, потом нехотя натянул штаны и последовал за ним.

Он не любил выходить из шатра. Становище было другим (дважды в год эссанти кочевали с места на место), но что тут могло измениться? Те же кострища, те же шатры, тот же колодец на краю лагеря, обложенный камнями и прикрытый каменным кругом от пыли. Такие были рассеяны по всей степи, вода в них была холодной и сладкой, похожей на ту, что текла в ручьях Грейна Тиаллэ. Многие из этих колодцев были вырыты сотни лет назад, но все еще не пересохли.

И в лагере все было как раньше. Воины эссанти сидели и лежали на расстеленных у костров шкурах, жарили мясо, точили мечи, чинили сбрую, шутили, смеялись, расчесывали друг другу волосы, занимались любовью в своих шатрах с откинутыми пологами. Только одна деталь отличала пейзаж годовой давности от нынешнего. У столба, разукрашенного белой краской, никого не было.

Этот столб притягивал взгляд эльфа, как магнитом. Ноги его словно сами остановились перед ним, когда он обходил лагерь по краю, не желая привлекать внимания варваров.

Итильдин протянул руку и коснулся шероховатой поверхности. Цепи с ошейником больше не было, так же как и грязной циновки, запятнанной следами жестоких развлечений воинов. Краска облезла, железное кольцо, к которому крепилась цепь, покрылось ржавчиной. Он не мог бы сказать, тот же это столб или другой. Раньше он его не разглядывал. Достаточно было ощупать цепь и кольцо, чтобы убедиться в невозможности бегства. А потом – один взгляд рыжего незнакомца, пара слов, его объятия, полные страсти, и вскрыты замки, расклепана цепь, снят ошейник, и теперь он свободен даже среди этих грубых варваров, и ни один из них не коснется его против желания. Даже Кинтаро.

Сзади его окликнули с гортанным степным акцентом. Итильдин повернулся и увидел молодого воина эссанти, который пялился на него с блудливой ухмылкой. Тот опять что-то сказал, вроде бы: «Развлечемся?» – и потянулся руками к эльфу. Он попятился, холодно глядя на воина, повернулся, чтобы уйти, и в этот момент жадная рука погладила его по заду. А в следующий момент Итильдин нанес варвару короткий удар в челюсть. Тот успел увернуться, так что кулак эльфа пришелся по касательной. Улыбка эссанти стала шире, глаза азартно заблестели, он кинулся на эльфа, подставил ему подножку, и оба полетели на землю. Хоть Итильдин не очень был искушен в рукопашном бое, он убедился, что ничуть не уступает эссанти по силе и ловкости. Того, впрочем, явно интересовала не драка, а кое-что другое, и он не упускал случая потискать эльфа и даже попытался его поцеловать. Не обращая внимания на заигрывания, Итильдин вывернул воину руку и отшвырнул его от себя. Со всех сторон раздались одобрительные возгласы – за несколько минут кругом собралась толпа зрителей. Упавший воин не спешил подняться. Наоборот, он развалился на земле, глядя на эльфа все так же блудливо, и бесстыдно развел колени.

Голос Кинтаро раздался прямо над его ухом, и эльф дернулся от неожиданности.

– Хочешь его, куколка? Он не против под тебя лечь.

– Нет, – сказал Итильдин, тяжело дыша, и с усилием отвел глаза от своего противника.

– Пошли, умоешься, а то рыжий испугается.

Только сейчас Итильдин почувствовал, что из уголка его рта на подбородок стекает тонкая струйка крови.

Эльф молча шел вслед за вождем, опустив глаза. Он решительно не понимал, зачем он так опрометчиво ввязался в драку, ведь было очевидно, что воин ничем ему не угрожал. И разве он, бывший раб, подстилка, мог чувствовать себя оскорбленным, если ему предложили заняться сексом? Может быть, этот воин уже спал с ним. Эльф, конечно, помнил всех, кто с ним был, но они просто сливались в памяти – настолько были похожи их лица, запахи, сексуальные привычки.

У колодца Кинтаро отодвинул каменный круг, достал бурдюк с водой и дал эльфу умыться.

– Ну, и зачем ты его ударил?

Итильдин промолчал.

– Ты достаточно силен, чтобы справиться почти с любым из моих воинов. Ты это хотел узнать?

Эльф опять промолчал, делая вид, что его занимает исключительно процесс умывания.

– Спросил бы меня, я бы тебе так сказал. Или ты хотел понять, встает у тебя на любого эссанти или только на меня?

Итильдин вскинул на него глаза и сказал холодно:

– Ты присваиваешь себе право судить о том, чего не понимаешь.

– Я понимаю в этом больше, чем ты, куколка, – сказал Кинтаро, ухмыляясь. – Я знаю людей.

– Я не человек.

– Да брось. Ты устроен вполне как человек, уж я-то знаю. – Вождь подчеркнуто медленно осмотрел эльфа с ног до головы одним их тех взглядов, под которыми Итильдин чувствовал себя голым. – А то, что у тебя в голове, – это придурь твоего народа.

– Только невежественный варвар может называть «придурью» освященные веками традиции, – ледяным тоном отозвался Итильдин.

Он чувствовал, что начинает злиться. В последнее время Кинтаро только и делал, что выбивал у него почву из-под ног, лишал уверенности в себе, разрушая привычную картину мира. Он говорил странные вещи, которые не были правдой в понимании эльфа, но все-таки объясняли те или иные стороны жизни, для которых у Итильдина не было объяснений.