Катрин Денев. Красавица навсегда - Плахов Андрей Степанович

Дело в том, что Трюффо только кажется безотказным покорителем женских сердец. На самом деле он уязвим и слаб, как и все его герои-мужчины. Он ведет себя точно так же, как они: кино Трюффо действительно стопроцентно авторское. Он тяжело переживает удар и причину видит в своей инфантильности по отношению к Катрин. По словам критика Александра Брагинского, она «оказалась немного не по зубам Франсуа Трюффо, женщиной с куда более сильным характером, чем его прежние «пассии»[18].

Возможно, сыграло роль и то, что Трюффо в своих привычках был очень консервативен: не любил новых блюд, новых ресторанов, новых модельеров, не выносил туризма и хождения по магазинам. Денев, хотя и считалась замкнутой, гораздо легче открывалась новым впечатлениям; кроме того, ей было на девять лет меньше, и она еще не успела «законсервироваться».

Конечно, Трюффо не остался без женского тепла. Его пригрела Кики Мэркхем, одна из двух англичанок, сыгравших в его очередной картине «Две англичанки и Континент». Встречаясь с Катрин в обществе, Трюффо раскланивался и избегал более тесного общения. Он был обижен, и она это понимала. Ей очень хотелось сниматься у лучшего французского режиссера, но она знала, что это невозможно. Во всяком случае, пока…

Только в 1979 году Трюффо напишет в одном из писем: «С годами Катрин становится моим большим и настоящим другом». Денев умеет дружить, в том числе и с теми, кто был в свое время больше, чем другом. Время лечит раны, а за прошедшие восемь лет у обоих многое произошло в жизни. Катрин родила дочь и рассталась с ее отцом Марчелло Мастроянни. Трюффо был занят творчеством и новыми романами. Но он думал о ней так же, как и она о нем, не решаясь предложить ей роль из-за страха отказа. Он искал для нее беспроигрышный сюжет, чтобы сделать предложение, от которого она не сможет отказаться.

Новой встречи на съемочной площадке пришлось ждать долго. Но, как говорит один из персонажей популярной комедии, важно, не сколько ждешь, а кого ждешь. Трюффо и Денев дождались своего часа, а фильм «Последнее метро», вышедший в 1980 году, увенчал карьеру обоих.

За эти годы Трюффо не только снимал, но и играл – в «Американской ночи», «Диком ребенке», «Зеленой комнате», а также у Стивена Спилберга в «Близких контактах третьего вида». Все это позволило режиссеру, и раньше слывшему одним из самых внимательных и тонких по отношению к актеру, еще глубже вникнуть в существо этой профессии.

По словам Денев, съемки у Трюффо лишь частично напоминают то, что показано в «Американской ночи». Теперь, приобретя опыт работы по ту сторону камеры, режиссер сделал особенно точные и откровенные признания. Он влез в шкуру исполнителя, который нередко выходит под свет юпитеров всего на несколько минут, а лучшее время проводит в ожидании. Узнал, что значат тревога, потеря времени, страх перед неудачей, отчаяние, скука.

Катрин Денев добавляет: «Актеру страшно трудно восполнить подобное ожидание. Трюффо все-таки играет эпизоды, он знает, что это временно. Он не стал полноправным актером, ибо в любой момент может себе позволить как режиссер отойти и взглянуть на себя со стороны. Вот он и говорит о неудовлетворенности. Но даже он не знает, насколько это трудно. Ему удается все же читать, записывать. А актеру приходится порой только ждать, и неизвестно, сколько это напряжение продлится»[19].

Ждать – такова несладкая актерская судьбина. И хорошо если еще на съемках. А каково, когда смотришь выходящие один за другим фильмы любимого режиссера и понимаешь, что в них нет для тебя места. Когда Денев спрашивали, с кем бы ей хотелось работать, она отвечала: «Со всеми, кто любит актеров: с Бергманом, Кассаветесом, Трюффо. Всякий раз, когда я вижу остановившуюся камеру, заглянувшую в глаза актера…»[20] В момент, когда печаталось это интервью, оставалось совсем немного времени до начала съемок «Последнего метро».

…Париж 1942 года. Лукас Штайнер (Хайнц Беннент), режиссер Театра на Монмартре, польский еврей, скрывается в подвале от нацистских преследований, пытаясь при этом еще и посильно руководить труппой. Главная нагрузка, однако, падает на его жену Марион – актрису, которой приходится не только устраивать судьбу мужа, но и фактически возглавлять работу театра. Продолжая неустанно репетировать новую скандинавскую пьесу «Исчезновение», она вынуждена одновременно улаживать финансовые и цензурные дела с властями, наведываться в немецкую комендатуру, чтобы получить разрешение на выпуск спектаклей, поддерживать энтузиазм в своем театральном коллективе. В эти полные напряжения дни в жизнь Марион входит Бернар Гранже, новый актер труппы, связанный с Сопротивлением: его играет Депардье.

Съемки картины начались в обстановке почти столь же тщательной конспирации. Вся подготовительная работа была засекречена, художник Жан-Пьер Кохут построил на заброшенном складе шоколадной фабрики в парижском пригороде Клиши декорацию театра. 28 января 1980 года здесь начались съемки и продлились ровно два месяца. Работа шла на чистом вдохновении и не сорвалась даже когда Катрин вывихнула ногу и на несколько дней вышла из строя.

Роль, доставшаяся Денев, выигрышна, но необычайно сложна: героиня скрывает свои переживания не только от мужа и от ставшего любимым человека, но даже как бы и от самой себя. Впрочем, как мы уже знаем, скрытность – в характере пылкой, деятельной и темпераментной Катрин, так что понимание характера своей героини, которую Трюффо тщательно примерил на нее, помогало быть предельно достоверной.

«Последнее метро» дает возможность наблюдать во всем ее богатстве актерскую технику Катрин Денев, обычно сдержанную и неуловимую, словно бы остающуюся за кадром. Здесь она играет актрису по профессии и по призванию и потому позволяет себе виртуозно, с бенефисным блеском перевоплощаться в несколько разных «ролей». Для каждой из них Денев находит и последовательно использует свой психологический и пластический код.

На людях Марион Штайнер держится безукоризненно ровно, со спокойным достоинством и доброжелательной строгостью, почти не выдающими ее истинного отношения к окружающим. На лице героини Денев в этих сценах трудно прочесть какую-либо эмоцию, кроме разве что налета грусти от разлуки с мужем (по официальной версии, он бежал за границу). Марион ни на миг не позволяет себе расслабиться, даже в собственном театре, где, как она не без оснований предполагает, могут быть доносчики. Эта женщина – как натянутая струна: всегда элегантная, с победной полуулыбкой, она делает все, чтобы спасти мужа и театр, но никто о первом из ее побуждений не должен даже догадываться. И только когда мадам Штайнер поднимается по лестнице комендатуры, чтобы уладить очередной конфликт, и встречает одного из немецких офицеров, набивающихся ей в поклонники, этой бесстрастной даме не удается сдержать гримасу презрения.

Да, равно как друзья, так и враги воспринимают ее как недоступную в своем великолепии женщину и одновременно – как гения энергии и предприимчивости, в этом с ней и из мужчин-то мало кто способен тягаться. Кажется, ничто не способно вывести Марион из этого образа, смутить, заставить потерять над собой контроль. Но вот на ее глазах порывистый Бернар ввязывается в ссору с прихлебателем нацистов, рискуя положением театра и… собственной безопасностью. Марион мгновенно бледнеет, но последним усилием воли сохраняет видимость спокойствия, мерный ритм интонаций. Чего это ей стоило, мы видим минуту спустя, когда, оказавшись на улице, она почти теряет сознание.

В ином качестве предстает героиня Денев, когда спускается по ночам в подвал театра. Оставив наверху опостылевшие приемы конспирации, она словно снимает грим с лица, свободнее делаются жест, мимика, походка. Здесь ее ждет Лукас и здесь она, кажется, становится самой собой. Но это только кажется, и только поначалу. С каждым приходом Денев все больше «застегивает мундир», вновь превращается в неприступную даму, контролирующую каждый свой взгляд, каждое слово. Только причина теперь иная: истинные чувства приходится скрывать не от врагов, а от самого близкого человека, тем более что он находится в положении вынужденного затворника. Разве может она сейчас, в это страшное для обоих время, объяснить мужу, что непреодолимая тяга влечет ее к другому – к этому бесшабашному, не слишком отесанному артисту по имени Бернар Гранже?