Маргарет Тэтчер. Женщина у власти - Крис Огден

Парламент, распущенный на летние каникулы, еще не приступал к работе, но официальное открытие сессии с традиционной тронной речью королевы должно было состояться через две недели. Тэтчер решила, что Макмиллан собирается предложить ей войти в число авторов тронной речи, которая составляется правительством и лишь зачитывается монархом. Но премьер-министр преподнес сюрприз. Он предложил ей пост в министерстве по делам пенсий и государственного страхования. Это был младший министерский пост, но ведь ее парламентский стаж — каких-то два года. А вдруг она станет «членом правительства» при официальной должности?! С Даунинг-стрит она поспешила домой — поделиться новостью с сестрой. Конечно, она не рассчитывала, что ей предложат пост в правительстве так скоро. Близняшкам всего восемь, и теперь, когда ее закрутит водоворот министерских дел, она станет проводить с ними еще меньше времени. Но она ни минуты не колебалась. Выбирать не приходится, сказала она сестре. «Когда тебе предлагают должность, ты или берешь ее, или выходишь из игры». Она вошла в правительство. Алф был на седьмом небе, но Беатрис не дожила до этого. Она умерла от рака в декабре 1960 года, через год после избрания Маргарет в парламент. И на сей раз Дэниса не оказалось дома. Он уехал в Японию. Тэтчер тотчас же написала ему о своем назначении, но еще до того, как пришло письмо, он услышал эту новость по «Зарубежному вещанию Би-би-си».

Глава пятая

ТЭТЧЕР — МИЛК СНЭТЧЕР[7]

Неудивительно, что в 1961 году, когда Тэтчер впервые переступила порог министерства по делам пенсий и государственного страхования, ее появление было встречено со смешанными чувствами. Впрочем, Джона Бойд-Карпентера, министра, возглавлявшего это ведомство, приход Тэтчер нисколько не обеспокоил. Сам будучи политиком, он точно знал, зачем это понадобилось Макмиллану. «Она была очень молода, поэтому ее назначение являлось чем-то из ряда вон выходящим, наводило на мысль о политическом трюке, — комментировал он. — Похоже, премьер-министр, пробывший несколько лет у власти, пытался, назначив на пост в правительстве хорошенькую женщину, подкрасить свой собственный имидж» {1}.

Сэра Эрика Боуйера, старшего гражданского служащего министерства, это назначение, напротив, привело в ярость. Подумать только, сам Макмиллан четырнадцать лет просидел на задних скамьях парламента, прежде чем получил место в правительстве! Тэтчер же не пробыла в парламенте и двух лет. Мало того, она мать двоих детей, живет за городом, муж ей по дому не помощник — вечно в отъезде. Ей ни за что не справиться со служебными обязанностями. «Нет, это не работница, — ворчал Боуйер. — Мы с ней еще наплачемся». Очень скоро оба они увидели, какая это работница. Как признался Бойд-Карпентер, «мы были как никогда далеки от истины». Ведь они не подозревали о ее привычном распорядке дня: четыре часа в сутки — на сон, остальные двадцать — на работу.

Через четыре месяца после прихода в министерство ей было предложено выступить в парламенте с разъяснением, почему консерваторы не повышают пенсии. Впервые ей предстояло обратиться к парламенту в своем новом качестве члена правительства. Она с головой ушла в подготовку, а потом изложила свои аргументы с таким пылом, что палата общин, ошеломленная, притихла. Выходе сорокачетырехминутной речи она, совершив экскурс на шестнадцать лет назад, привела статистические данные за 1946 год, обрисовала различия в положении британских и скандинавских пенсионеров по состоянию на 1953 год, сопоставила размеры британских и западногерманских пенсий в 1959 году, сравнила прожиточный минимум курящей и некурящей семьи в 1951 году. Это напоминало давнишние разговоры за обеденным столом в Грантеме, когда она пыталась озадачить Алфа вопросом, на который тот не знал бы ответа. Когда она отчитывалась, блистая эрудицией, ученицы Кестевенской школы узнали бы манеру своей однокашницы.

Ей и правительству в ее лице противостоял министр по делам пенсий «теневого кабинета» Ричард Кроссмен, самый острый интеллект среди лейбористов-переднескамеечников. Тэтчер положила его на обе лопатки. «Кроссмену крепко досталось, и наблюдать это было очень занятно, — вспоминал Бойд-Карпентер. — Бросалось в глаза, что она хорошо подготовилась, а он — нет». Она постоянно поправляла его по части фактов и подробностей. Как и прежде, никто не мог превзойти ее в знании деталей дела или подготовиться лучше ее.

Столько же усердия проявляла она и делая черновую работу, которая ложится на всякого начинающего младшего члена правительства. Ей приходилось просматривать тысячи писем с вопросами о пенсионных правах, сортировать их, давать ответы. В один прекрасный вечер по окончании долгих дебатов она вернулась в свой министерский кабинет, чтобы заняться почтой, и принялась рвать стандартные ответы, написанные подчиненными ей государственными служащими и ожидавшие ее подписи. «Распорядитесь переделать их», — приказала она своему личному секретарю сэру Клайву Боссому. «Эта чертова баба! — возопил их автор. — Ее дело подписывать их, а не читать». Боссом не может удержаться от улыбки, вспоминая об этом. «Она не подписывала ни одной бумаги, не изучив ее тщательно, — рассказывает он. — Если ей что-нибудь не нравилось, бумага возвращалась на переделку» {3}. Может быть, безвестный составитель писем первым назвал ее с досады «этой чертовой бабой», но он не был последним; впоследствии ее частенько именовали за глаза «ЭЧБ», и все понимали, что это значит.

Работа в министерстве по делам пенсий шла без гонки, свойственной главным министерствам, и у Тэтчер было время приглядеться к внутренней кухне правительственной деятельности. Ей сразу же бросилась в глаза одна вещь: гражданские служащие, консультируя министра, подлаживают свои советы под его вкус, то есть говорят ему то, что он, по их мнению, хочет услышать, вместо того чтобы предлагать ему на выбор ряд вариантов решения. Это открытие подкрепило глубоко укоренившееся недоверие Тэтчер к большинству бюрократов, которые, по ее убеждению, только разводят волокиту и канцелярский формализм. В 80-е годы Джонатан Линн и Энтони Джей спародировали эту тенденцию бюрократии в популярном сатирическом телесериале «Слушаюсь, министр» и его продолжении «Слушаюсь, премьер-министр». Тэтчер (шутки на политические темы она понимает) с удовольствием смотрела их телевизионные шоу, которые подчас так походили на реальные прения в кабинете, что это наводило на мысль об утечке информации.

Пока Тэтчер упорно занималась делами, Макмиллан рисковал остаться не у дел. После Суэца основы империи начали быстро разрушаться, вынуждая его демонтировать надстройку. Макмиллан признал это в речи, которую он произнес в Кейптауне в 1960 году и которая навсегда свяжется с его именем. «В двадцатом столетии мы стали свидетелями пробуждения национального самосознания у народов, которые веками жили в зависимости от других держав. Пятнадцать лет назад это движение распространилось по Азии… сегодня то же самое происходит в Африке, — сказал он. — На этом континенте дует ветер перемен, и, нравится нам или нет, все мы должны признавать это и учитывать в своей национальной политике».