Маргарет Тэтчер. Женщина у власти - Крис Огден

Временами атмосфера в палате накаляется сверх всякой меры. Ведь палата общин — это отнюдь не респектабельный форум для спокойных, уравновешенных дебатов, а арена жарких схваток, где оружием служат ораторское искусство, остроумие, оскорбительный сарказм, отточенное умение набирать политические очки и способность одним ударом сразить противника. Спикер то и дело взывает: «К порядку! К порядку!» — тщетно пытаясь унять истошные крики, шиканье и град взаимных оскорблений, летящих туда и обратно через проход, и придать этой какофонии сколько-нибудь упорядоченную форму дебатов. Среди невообразимого гама слышатся благовоспитанные голоса, напоминающие зрителям, что они не на футбольном матче. По традиции члены палаты общин обращаются друг к другу с преувеличенной вежливостью: «мой почтенный собрат» или «мой достопочтенный собрат», если тот, к кому адресуются, является — или был раньше — министром в правительстве. За приветственными обращениями сплошь и рядом следуют словесные оскорбления. Так, например, левый лейборист Кен Ливингстон был на пять дней исключен из палаты общин за то, что назвал «своего достопочтенного собрата» генерального прокурора «соучастником убийства».

Тэтчер была вполне готова включиться в эту беспорядочную потасовку, но сначала ей предстояло произнести свою первую речь. Ведь от того, как примут первую речь члена парламента, часто зависит, удачно или неудачно начнется его парламентская карьера, ожидает его скорое признание или столь же скорое забвение. В начале работы каждого вновь избранного парламента заднескамеечникам предоставляют возможность выступить и внести на рассмотрение палаты какой-нибудь бесспорный законопроект, если правительство сочтет это целесообразным и если не перегружен список рассматриваемых законопроектов. Парламентарии-новички тянут жребий, устанавливая очередность своих выступлений. Кому-то приходится бесконечно долго ждать. Тэтчер, впрочем, повезло.

Среди десятков и десятков новых имен ее имя оказалось вторым; ей определенно предстояло выступить где-то в начале новой сессии. Времени на поиски темы было у нее в обрез, но, посоветовавшись с руководством, она остановила свой выбор на законопроекте, предоставляющем журналистам право присутствовать на заседаниях советов местного самоуправления. До того времени каждый отдельный совет имел право решать, допускать или нет на свои заседания репортеров, — и это несмотря на тот факт, что все эти органы существовали на средства общественности. Нельзя сказать, чтобы выбор Тэтчер был продиктован особо большой любовью к прессе, но в нем нашло-таки отражение любопытное сочетание основных принципов, исследовательского подхода и точного политического расчета. Идею ей подсказала забастовка газетчиков, в ходе которой некоторые советы, где большинство имели лейбористы, отказывали — из соображений солидарности — в доступе на свои заседания репортерам-штрейкбрехерам. Для Тэтчер с ее антипатией к лейбористским профсоюзам это сыграло роль красной тряпки. Обосновывая законопроект в своей первой речи, она сделает на этом особый акцент. Но у нее имелся еще один мотив, красноречиво говоривший о том, насколько хорошо она уже усвоила тонкости политической игры: она понимала, что законопроект и речь, способствующие расширению свободы печати, должны получить широкий и положительный отклик в прессе.

Тэтчер произнесла первую свою речь в пятницу во второй половине дня — время, на которое назначается рассмотрение многих частных законопроектов, поскольку большинство членов парламента к этому часу обычно разъезжается на уик-энд. В ту пятницу, когда она встала, чтобы сказать свое слово, на нее обратились взоры примерно сотни парламентариев — внушительная аудитория, собрать которую ей удалось благодаря заранее сделанным объявлениям. Она не стала ходить вокруг да около и сразу взяла быка за рога. «Я знаю, что избиратели Финчли, которых я имею честь представлять, хотели бы, чтобы я без всяких околичностей перешла к делу», — начала она с характерной для нее деловитостью. Затем, ни разу не заглянув в бумажку, она дала тщательно продуманное и методичное обоснование выдвигаемого ею законопроекта. В продолжение двадцатисемиминутной речи она без малейшей нервозности (хотя произносить речи она боится больше всего на свете) изложила свои аргументы, подкрепив их множеством неопровержимых фактов, — метод, который будет ее отличительной чертой. Благодаря этому законопроекту, поясняла она, представители прессы смогут присутствовать на заседаниях по праву, а не с милостивого позволения, и это гарантирует репортерам доступ к информации общего характера, необходимой для проведения профессионального публичного расследования. «Надо надеяться, — заключила она, — члены парламента согласятся с тем, что первейший долг этой палаты состоит в том, чтобы обеспечивать гражданские свободы, а не ставить на первое место в праве соображения административного удобства». {6}

Речь Тэтчер удостоилась высоких похвал. «Очень впечатляющая речь», — вспоминал Билл Дидс, бывший редактор «Дейли телеграф», тридцать лет спустя. А в ту пору он охарактеризовал ее выступление как имеющее «переднескамеечное качество» и заметил, что оно свидетельствует о наличии у оратора «необыкновенно развитого чутья на настроение палаты, которое некоторые парламентарии приобретают многолетней практикой, а многие не приобретают никогда». Сам же законопроект понравился далеко не всем, в том числе и председателю местного совета Финчли, в котором безраздельно властвовали консерваторы. Заседания его комитета, заявил он, будут, вне всякого сомнения, закрыты для репортеров. Совет уклонился от принятия резолюции с поздравлением Тэтчер как инициатора законопроекта, который в конечном счете был принят с поправками.

Этот дебют явился для Тэтчер важным событием, хотя дело не обошлось без небольшого разочарования. Дэнис, который мог бы слушать ее с галереи для посторонней публики, как называют здесь гостевые места, снова отсутствовал. На сей раз он уехал в деловую поездку на Ближний Восток. Младший персонал, видя, что она днюет и ночует на работе, которой отдает все свое внимание, сплетничал, что если Дэнис не укатил с другой женщиной, то очень скоро сделает это. Но ничто не указывало на то, чтобы их брак когда-либо подвергался угрозе. Тэтчеры понимали друг друга, и оба были полны решимости продолжать каждый свою карьеру. Между ними никогда не вставал третий. Вместе им было хорошо и покойно. Ни тот ни другой из супругов, по их собственному признанию, не требовал к себе повышенной заботы и внимания, поэтому их брак всегда был прочным.